Людмила Вязмитинова о Григории Стариковском
Оригинал взят у viazmitinova в ПРЕЗЕНТАЦИЯ КНИГИ СТИХОВ ГРИГОРИЯ СТАРИКОВСКОГО В НЬЮ-ЙОРКЕ
Как-то не случилось мне до вечера 5 мая - нью-йоркской презентации книги стихов Григория Стариковского «Левиты и певцы» (NY, Ailuros Publishing, 2013) в магазине русской книги № 21 познакомиться с поэзией этого автора, до этого знаемого мною только в качестве переводчика с античных языков. Переводы, что называется, радовали эстетически, ознакомляли, приобщали и все такое. Собственная же поэзия Стариковского была мною в тот вечер, как говорят в таких случаях, - моментально присвоена, стала своей. Музыка ее звучания, или точнее, музыка звучания ее течения, рисуемый ею образ человека, растворенного (буквально) в стихиях, которые суть реалии субстанции жизни - говорить можно много, но особой нужды в этом нет. В сети полностью есть книга - и тексты, и прекрасное предисловие Владимира Гандельсмана: http://www.elenasuntsova.com/starikovsky.
В связи с этим предисловием хотелось бы сказать несколько слов. Не так давно прошла так же полностью представленная в сети дискуссия о критике современной поэзии: http://www.gulliverus.ru/columns/52/8458/, в ходе которой говорилось о «взгляде критика» и «взгляде поэта» и о необходимости при разговоре о поэзии «мыслительного и философского начала». Лично мне ближе всего оказалась позиция, представленная Екатериной Перченковой, сказавшей, что «та критика, которую хочется читать, к своему формату безразлична, и далее отметившая, что в книге Александра Скидана «Сумма поэтики» выделяется статья о Шамшаде Абдуллаеве, потому что «здесь сошлись два направления: критик, специализирующийся на именно анализе, написал о близком ему, о любимом поэте, эмоционально написал». Все правильно, общеизвестно ведь, что, если хочешь истинно познать что-то или кого-то, сумей полюбить, или - истинно познать можно только то, что любишь.
Пишущие о поэзии разное отражают, но лично я разделяю мнение тех, кто полагает, что истинную суть поэзии понимают только поэты - как наиболее влюбленные в нее и лучше всех ощущающие, что такое есть поэтические строки. Кстати, совсем недавно на сайте COLTA.RU появилась статья Михаила Ямпольского о современной поэзии (http://www.colta.ru/docs/20809), и в качестве ответа на нее - статья Дмитрия Кузьмина (http://www.colta.ru/docs/21400), в которой он - отмечая как положительный факт обращения к поэзии философа и культуролога - отстаивает незыблемость для понимания поэзии тыняновского принципа «тесноты ряда». При этом цель статьи сформулирована четко: отстаивание «наших домашних богов». Действительно, кто же лучше самого поэта буквально ощущает, что поэтический текст держится на этой самой «тесноте ряда», то есть «ритмически обусловленных семантических трансформациях». И, может быть, наиболее продуктивные предисловия к поэтическим сборникам пишут именно собратья по поэтическому цеху - поэты, которым оказалось созвучно творчество других поэта.
В предисловии Владимира Гандельсмана «мыслительного и философского начал» более, чем достаточно. Он даже дает определение и поэзии, и любви: «Поэзия пишется силой любви и - в силу любви. А любовь - это обостренное переживание реальности, точнее, сама реальность, в которой нет зазора между видящим и видимым, - удвоенная реальность. Что говорят любящие, соединяясь в одно? «Да, да, да», - вот что они говорят. В поэзии эта непрерывная декларация утверждения заводит разумное слово в тупик, потому что слово, сколь бы ни преуспевало в своей разумности, тут же становится преградой к постижению того, что должно быть прояснено. Картина, как стекло, моментально затуманивается дыханием. Но для того и существуют обыкновенные слова в необыкновенном порядке, которые не затуманивают окно, а - по метафоре Хармса - его разбивают. В конце концов, поэт в своем стихотворении есть порождение события реальности, и потому - его единственное доказательство. Это истина в последней инстанции, которая никому не навязывается, всякий волен принять или не принять ее на веру». К этому можно присовокупить ранее сказанные в этом предисловии (по отношению к «миру») слова - «не дана, а причинена».
Презентация в Нью-Йорке была после презентаций в Питере и Москве. Публика была своя, но не такой уж маленький зал магазина был битком. Слушали замечательно. И не могу удержаться, чтобы не процитировать сразу же по прочтении запомнившийся мне текст:
кто карабкался ночью по лестнице,
не к девице, а дальше наверх,
тот, наверно, уже не излечится,
отдуваясь за всех.
в это небо, готовое к холоду,
он глядит, как любимый слуга,
для него расступается облако
и слезится река.
там, где утки живут рядом с лисами,
где из падали делают мед,
на короткую ночь, чтобы выспаться,
он под голову камень кладет.
И - несколько фотографий:
P.S.: большие фотографии - тут: http://viazmitinova.livejournal.com/pics/catalog/284/50527
Как-то не случилось мне до вечера 5 мая - нью-йоркской презентации книги стихов Григория Стариковского «Левиты и певцы» (NY, Ailuros Publishing, 2013) в магазине русской книги № 21 познакомиться с поэзией этого автора, до этого знаемого мною только в качестве переводчика с античных языков. Переводы, что называется, радовали эстетически, ознакомляли, приобщали и все такое. Собственная же поэзия Стариковского была мною в тот вечер, как говорят в таких случаях, - моментально присвоена, стала своей. Музыка ее звучания, или точнее, музыка звучания ее течения, рисуемый ею образ человека, растворенного (буквально) в стихиях, которые суть реалии субстанции жизни - говорить можно много, но особой нужды в этом нет. В сети полностью есть книга - и тексты, и прекрасное предисловие Владимира Гандельсмана: http://www.elenasuntsova.com/starikovsky.
В связи с этим предисловием хотелось бы сказать несколько слов. Не так давно прошла так же полностью представленная в сети дискуссия о критике современной поэзии: http://www.gulliverus.ru/columns/52/8458/, в ходе которой говорилось о «взгляде критика» и «взгляде поэта» и о необходимости при разговоре о поэзии «мыслительного и философского начала». Лично мне ближе всего оказалась позиция, представленная Екатериной Перченковой, сказавшей, что «та критика, которую хочется читать, к своему формату безразлична, и далее отметившая, что в книге Александра Скидана «Сумма поэтики» выделяется статья о Шамшаде Абдуллаеве, потому что «здесь сошлись два направления: критик, специализирующийся на именно анализе, написал о близком ему, о любимом поэте, эмоционально написал». Все правильно, общеизвестно ведь, что, если хочешь истинно познать что-то или кого-то, сумей полюбить, или - истинно познать можно только то, что любишь.
Пишущие о поэзии разное отражают, но лично я разделяю мнение тех, кто полагает, что истинную суть поэзии понимают только поэты - как наиболее влюбленные в нее и лучше всех ощущающие, что такое есть поэтические строки. Кстати, совсем недавно на сайте COLTA.RU появилась статья Михаила Ямпольского о современной поэзии (http://www.colta.ru/docs/20809), и в качестве ответа на нее - статья Дмитрия Кузьмина (http://www.colta.ru/docs/21400), в которой он - отмечая как положительный факт обращения к поэзии философа и культуролога - отстаивает незыблемость для понимания поэзии тыняновского принципа «тесноты ряда». При этом цель статьи сформулирована четко: отстаивание «наших домашних богов». Действительно, кто же лучше самого поэта буквально ощущает, что поэтический текст держится на этой самой «тесноте ряда», то есть «ритмически обусловленных семантических трансформациях». И, может быть, наиболее продуктивные предисловия к поэтическим сборникам пишут именно собратья по поэтическому цеху - поэты, которым оказалось созвучно творчество других поэта.
В предисловии Владимира Гандельсмана «мыслительного и философского начал» более, чем достаточно. Он даже дает определение и поэзии, и любви: «Поэзия пишется силой любви и - в силу любви. А любовь - это обостренное переживание реальности, точнее, сама реальность, в которой нет зазора между видящим и видимым, - удвоенная реальность. Что говорят любящие, соединяясь в одно? «Да, да, да», - вот что они говорят. В поэзии эта непрерывная декларация утверждения заводит разумное слово в тупик, потому что слово, сколь бы ни преуспевало в своей разумности, тут же становится преградой к постижению того, что должно быть прояснено. Картина, как стекло, моментально затуманивается дыханием. Но для того и существуют обыкновенные слова в необыкновенном порядке, которые не затуманивают окно, а - по метафоре Хармса - его разбивают. В конце концов, поэт в своем стихотворении есть порождение события реальности, и потому - его единственное доказательство. Это истина в последней инстанции, которая никому не навязывается, всякий волен принять или не принять ее на веру». К этому можно присовокупить ранее сказанные в этом предисловии (по отношению к «миру») слова - «не дана, а причинена».
Презентация в Нью-Йорке была после презентаций в Питере и Москве. Публика была своя, но не такой уж маленький зал магазина был битком. Слушали замечательно. И не могу удержаться, чтобы не процитировать сразу же по прочтении запомнившийся мне текст:
кто карабкался ночью по лестнице,
не к девице, а дальше наверх,
тот, наверно, уже не излечится,
отдуваясь за всех.
в это небо, готовое к холоду,
он глядит, как любимый слуга,
для него расступается облако
и слезится река.
там, где утки живут рядом с лисами,
где из падали делают мед,
на короткую ночь, чтобы выспаться,
он под голову камень кладет.
И - несколько фотографий:
P.S.: большие фотографии - тут: http://viazmitinova.livejournal.com/pics/catalog/284/50527