Гонения египетской пустыни
Обитель аввы Симплициссима впала однажды в гонения. Нет, не так чтобы совсем, а так как-то... Говорили про нее там всякое, отчасти и верно говорили. Ну, и без хулиганства с кощунством не обошлось, да когда же без них обходится?
Но братия очень переживала. "Гонения, - кричали они, - великие гонения настали!" И слали гонцов к своему птелемею не то фараону, чтобы заручиться его поддержкой, особливо вооруженной. Ну, и он не возражал, а как и чем повелел за поддержку расплачиваться - об этом авве Симплициссиму не докладывали.
- Не гоните, братия, - умолял их Симплициссим, - не будите лиха... Займитесь лучше делом, аще же в делах не искусны - молитвенным созерцанием.
Только не удалось ему их переубедить, ибо неречист был авва Симплициссим от юности своея.
И вот вещал авва Полилогий на всю египетскую пустыню, что только в голову ему приходило, а приходили ему вещи всё более страннолепные. И доказывал авва Стомакотрофий от писаний отеческих, что жизнь ему лично подобает удобная и беспечальная, ибо так поститься и молиться много сподручнее. И требовал авва Филаргирий новых и новых поступлений в казну обительскую, ибо всё вышереченное должен же кто-то оплачивать. И ежели и воздыхали когда о прегрешениях своих, точию в келейной молитве сие бывало, а вот перед народом говорили лишь о несокрушимой своей правоте и о происках врагов.
А кто слушать не хотел, ну и пожалуйста, ну не больно-то и надо, гангренозный убо член от тела отсекается, все в раскол, а мы тут одни останемся. Опять же кругом предатели, кто не согласен.
И был авве Симплициссиму сон. Тонкий, как водится... а может, даже и толстый, авва-то прост был, не до тонкостей ему было. Но сон был, это точно, и вот какой: увидел он трех ангелов, сошедших на землю, и чаша гнева в руке у каждого.
Тяжко вздохнул первый ангел: "Гонения, говорите? да будет вам по слову вашему!" - и пролил первую чашу. И возмутился народ земли, что терпел так долго и побои, и поборы, и бесправие, и пошел войной на фараона, и стражников его побил, и чиновников отпустил ни с чем, насилу живые в град Лондиний убрались. И приняли тогда поношения и заушения многие достойные и всечестные отцы и братья за то, что в прежние годы с фараоном дружили и деяния его похваляли. Впрочем, те-то самые отцы в кельях сидели и молились, а кто фараона восхвалял, тот быстро на иную сторону переметнулся. И многие храмы были тогда поруганы, и святыни попраны. И нечего было сказать авве Полилогию, ибо не звали его более никуда говорить.
И вздохнул еще тяжелее второй ангел: "На князи, сыны человеческие надеетесь? да узрит око ваше!" - и пролил вторую чашу. И восстал в том царстве новый фараон, не то наместник заморского кесаря, и лишил он обитель прежних милостей, а подати велел выплатить за последние десять лет, да по высшей шкале налогооблажения. И обнищала обитель, и многие оставили ее, пойдя на службу новому правителю, да обильно писали правителю доносы, где у кого сколько золота сокрыто и какими путями золото сие получено. И оскудела казна аввы Филаргирия, ибо пресеклись источники ея. Объявились тут и предатели с отступниками, да совсем не те, о ком прежде говорилось.
И вздохнул третий ангел горше прежних двух: "О страданиях за веру говорите? да испытаете на деле!" - и пролил третью чашу. И пришли в те края агаряне в великом множестве, а с ними и иные иноверные, и воздвигли шатры свои, и поругали святыни обительские, а храмы переделали в молельни. И не единый от стражи фараонитской не оборонил обители. И потек к агарянам народ земли, ибо жили сии просто и честно, и веру проповедовали бесхитростную, слово у них с делом не расходилось, а кто им скажет поперек - тому секир-башка. Народ же в тонкостях богословских не разбирался, зато широту и доброту аввы Стомакотрофия и удобность жития его наблюдал прежде ежечасно и повсеместно. Всё теперь переменилось, да поздно уж было.
И все, все сии приняли мученические венцы. Ибо теперь молчал Полилогий в скорбях и страданиях, воздавая только славу Творцу своему. И вкушал мало хлеба через день Стомакотрофий, запивая студеной водой. И возлюбил нищету Филаргирий, скитаясь по градам и весям. Не о себе они ныне заботились, не на силу земную полагались, не собственное величие прославляли (да и не осталось того величия!). За то и стяжали венцы.
- Почто, о ангелы, - возопил тогда Симплициссим, - почто караете столь сурово? Чем согрешили?
- О чем говорили, - ответили ангелы, - того и отведали. Хотели было мы привести вас, люди, к венцам победным путем скорейшим и удобнейшим... Но что ж поделать, если иначе у вас не получается?
Но братия очень переживала. "Гонения, - кричали они, - великие гонения настали!" И слали гонцов к своему птелемею не то фараону, чтобы заручиться его поддержкой, особливо вооруженной. Ну, и он не возражал, а как и чем повелел за поддержку расплачиваться - об этом авве Симплициссиму не докладывали.
- Не гоните, братия, - умолял их Симплициссим, - не будите лиха... Займитесь лучше делом, аще же в делах не искусны - молитвенным созерцанием.
Только не удалось ему их переубедить, ибо неречист был авва Симплициссим от юности своея.
И вот вещал авва Полилогий на всю египетскую пустыню, что только в голову ему приходило, а приходили ему вещи всё более страннолепные. И доказывал авва Стомакотрофий от писаний отеческих, что жизнь ему лично подобает удобная и беспечальная, ибо так поститься и молиться много сподручнее. И требовал авва Филаргирий новых и новых поступлений в казну обительскую, ибо всё вышереченное должен же кто-то оплачивать. И ежели и воздыхали когда о прегрешениях своих, точию в келейной молитве сие бывало, а вот перед народом говорили лишь о несокрушимой своей правоте и о происках врагов.
А кто слушать не хотел, ну и пожалуйста, ну не больно-то и надо, гангренозный убо член от тела отсекается, все в раскол, а мы тут одни останемся. Опять же кругом предатели, кто не согласен.
И был авве Симплициссиму сон. Тонкий, как водится... а может, даже и толстый, авва-то прост был, не до тонкостей ему было. Но сон был, это точно, и вот какой: увидел он трех ангелов, сошедших на землю, и чаша гнева в руке у каждого.
Тяжко вздохнул первый ангел: "Гонения, говорите? да будет вам по слову вашему!" - и пролил первую чашу. И возмутился народ земли, что терпел так долго и побои, и поборы, и бесправие, и пошел войной на фараона, и стражников его побил, и чиновников отпустил ни с чем, насилу живые в град Лондиний убрались. И приняли тогда поношения и заушения многие достойные и всечестные отцы и братья за то, что в прежние годы с фараоном дружили и деяния его похваляли. Впрочем, те-то самые отцы в кельях сидели и молились, а кто фараона восхвалял, тот быстро на иную сторону переметнулся. И многие храмы были тогда поруганы, и святыни попраны. И нечего было сказать авве Полилогию, ибо не звали его более никуда говорить.
И вздохнул еще тяжелее второй ангел: "На князи, сыны человеческие надеетесь? да узрит око ваше!" - и пролил вторую чашу. И восстал в том царстве новый фараон, не то наместник заморского кесаря, и лишил он обитель прежних милостей, а подати велел выплатить за последние десять лет, да по высшей шкале налогооблажения. И обнищала обитель, и многие оставили ее, пойдя на службу новому правителю, да обильно писали правителю доносы, где у кого сколько золота сокрыто и какими путями золото сие получено. И оскудела казна аввы Филаргирия, ибо пресеклись источники ея. Объявились тут и предатели с отступниками, да совсем не те, о ком прежде говорилось.
И вздохнул третий ангел горше прежних двух: "О страданиях за веру говорите? да испытаете на деле!" - и пролил третью чашу. И пришли в те края агаряне в великом множестве, а с ними и иные иноверные, и воздвигли шатры свои, и поругали святыни обительские, а храмы переделали в молельни. И не единый от стражи фараонитской не оборонил обители. И потек к агарянам народ земли, ибо жили сии просто и честно, и веру проповедовали бесхитростную, слово у них с делом не расходилось, а кто им скажет поперек - тому секир-башка. Народ же в тонкостях богословских не разбирался, зато широту и доброту аввы Стомакотрофия и удобность жития его наблюдал прежде ежечасно и повсеместно. Всё теперь переменилось, да поздно уж было.
И все, все сии приняли мученические венцы. Ибо теперь молчал Полилогий в скорбях и страданиях, воздавая только славу Творцу своему. И вкушал мало хлеба через день Стомакотрофий, запивая студеной водой. И возлюбил нищету Филаргирий, скитаясь по градам и весям. Не о себе они ныне заботились, не на силу земную полагались, не собственное величие прославляли (да и не осталось того величия!). За то и стяжали венцы.
- Почто, о ангелы, - возопил тогда Симплициссим, - почто караете столь сурово? Чем согрешили?
- О чем говорили, - ответили ангелы, - того и отведали. Хотели было мы привести вас, люди, к венцам победным путем скорейшим и удобнейшим... Но что ж поделать, если иначе у вас не получается?