Признание президента республики гаагскому прокурору
Я могу даже хронологически вспомнить, что тогда происходило.
Где-то в районе часа ночи мне позвонил Министр обороны Сердюков и сказал, что, по их информации, Грузия объявила войну Южной Осетии. Но каких-то движений ещё не было. Я сказал ему, чтобы они наблюдали за ситуацией, смотрели за развитием событий и регулярно докладывали, что и происходило в течение, по сути, нескольких часов. Каждые полчаса он звонил мне и говорил о том, что происходит: в какой момент появились танки, в какой момент появились другие технические средства, на которых передвигались грузинские войска. В конечном счёте, до какой-то поры у нас ещё оставались надежды на то, что это всё-таки некая провокация, которая не будет доведена до конца. Но в тот момент, когда реально заработали ракетные орудия, начали стрелять танки, и мне было доложено о гибели наших граждан, в том числе миротворцев, я ни минуты не колебался и отдал приказ на поражение и ответные действия. Естественно, что при принятии такого решения приходится взвешивать все последствия, в том числе и необратимый характер такого рода приказов. Повернуть до какой-то поры можно, но после принятия решения уже возврата к прежней ситуации нет и быть не может…
Я считаю, что в целом военная кампания, которая продолжалась всего пять суток, показала и эффективность наших ответных мер, и силу российского оружия, и силу духа наших граждан, наших воинов. Они смогли с минимальными издержками нанести военной машине Грузии полный и, по сути, невосстановимый урон…
Поэтому, конечно, мы готовились к этому. И я считаю, что в результате той подготовки, которая была проведена, издержки от операции были минимальными. Российская армия разрушила военную инфраструктуру Грузии.
http://www.kremlin.ru/appears/2008/12/24/1838_type63379type82634_210963.shtml