Письмо З.Дзенчоловского
Вчера ночью пришло письмо от Зигмунда Дзенчоловского. Часть его письма, посвященная интервью с Е.Гайдаром, которое Зигмунд вместе с Борисом Львиным брали 1 марта 1992 г., с его согласия воспроизводится ниже.
Потом мы еще пару раз говорили с Зигмундом по телефону, он добавил несколько деталей, прислал сканы публикации в Tages Anzeiger 6 марта 1992 г. и пояснил, что и почему исчезло из оригинальной записи интервью при его публикации в швейцарской газете. Кстати, выяснилось, что Зигмунд, похоже, был первым иностранным корреспондентом, взявшим интервью у Гайдара после его прихода в российское правительство. Сейчас Зигмунд работает в лондонском интернет-издании Open Democracy Russia (oDRusia) и просил читателей этого блога обратить внимание на этот ресурс. Это его адрес в фейсбуке.
Предыдущие посты на эту тему:
Как делаются Собрания сочинений (начало)
Как делаются Собрания сочинений (продолжение)
Как делаются Собрания сочинений (окончание)
Пропавшие грамоты
«Строки, из-за которых разгорелся сыр-бор»
Ниже следует отрывок из письма З.Дзенчоловского от 2 февраля 2013 г.:
«Сегодня я хотел также затронуть другой вопрос - о моем (с Борисом Львиным) старом интервью с Гайдаром, которое неожиданно для меня стало поводом публичных разборок. Моя работа заставляет меня следить за российским Интернетом, но начало Вашей полемики с Лопатниковым я пропустил. Лопатников меня нашел, попросил привезти ему ту версию интервью, которая была опубликована в ТагесАнцайгер. У этого интервью есть целая история о том, как маленькая швейцарская газета добралась до вершин российской власти. Все произошло благодаря Борису и моей встрече с Гайдаром в 91 году, когда, на его взгляд, я проявил себя как не самый тупой иностранный корреспондент.
Короче говоря, я позвонил в пресс-службу российского правительства и попросил организовать для меня встречу с министром финансов. Там отреагировали смехом. Для кого? Для ТагесАнцайгер? Тут у нас лежит 400 заявок. Тогда я попросил помочь мне Бориса Львина. Он тоже понимал, что все не так просто, но решил что попытка - не пытка.
Это было время без электронной почты и мобильных телефонов. Мне сказали каждый день с утра ждать звонка со Старой Площади, график Гайдара был забит, искали окошко, чтобы он мог меня принять. Я позвонил в Цюрих, пообещал интервью. Для небольшой швейцарской газеты (хоть она и хорошая) это было великое дело. Для этого я задержался в Москве, что затянулось на целую неделю. Мне звонили по утрам и объясняли, что Егор Тимурович сегодня занят, что он едет к Борису Николаевичу, что он встречает кого-то, что он будет в Верховном Совете. Это продолжалось всю неделю. В конце концов по семейным обстоятельствам я должен был улетать из Москвы в воскресенье вечером.
Когда в субботу мне сказали, что в тот день интервью не будет, я с горя выпил. Мы гуляли с друзьями до пол-пятого утра. В воскресенье звонок со Старой разбудил меня в 9 часов утра. Я жил тогда на Речном Вокзале. Мне сказали, что Егор Тимурович ждет меня через час, у него есть время для меня, постарайтесь не опоздать.
С утра я чувствовал себя плохо, сначала нужно было привести себя в порядок. Я принял холодный душ, потом горячий душ, выпил 4 чашки крепкого кофе, в итоге опоздал на 15 минут. Борис меня ждал внизу, и нас провели к Гайдару очень быстро. Первый час интервью я с трудом понимал, о мы чем говорим, но потом я все же конструктивно подключился к беседе. В ней участвовал также Сергей Васильев. Беседовали мы 3 с половиной часа, у Гайдара в тот день была масса времени.
Когда все закончилось, Сергей Васильев предложил вместе пообедать. Я отказался, так как торопился уже в Шереметьево.
В самолете, чувствуя себя гордым до бесконечности, надел наушники, чтобы послушать свое историческое интервью. Но там ничего не оказалось. В кабинете Гайдара я совершил ошибку, нажав вместо кнопки «запись» кнопку «плей». После прилета в Варшаву я в панике позвонил Борису. Он на меня обиделся - он все же сделал великое дело, а я его подставил. Как выяснилось, у него был свой диктофон, работавший с мини-кассетами. Борис записал из интервью всего 30 минут - из разговора, который длился 3 с половиной часа. После моего звонка он всю ночь его расшифровывал, и утром прислал его текст по факсу.
Текст я перевел на польский и отвез его переводчику, моему знакомому немцу, жившему тогда в Варшаве. Немецкий перевод тот напечатал на пишущей машинке, и этот немецкий текст я отправил в Цюрих вечером по факсу. Возможно, этот немецкий подлинник тоже где-то хранится, в какой то папке, но очень быстро найти его нельзя.
В Цюрихе решили дожидаться пятничного, самого популярного на неделе, номера газеты, в котором интервью стало бы его «гвоздем». В пятницу 6 марта интервью появилось, заняв весь разворот в рубрике, которая по-немецки называется hintergrund.
Я сравнил то, что было напечатано в Швейцарии, с первоначальным польским вариантом. Оказалось, что текст в Швейцарии вышел в сокращённом виде, там отрезали несколько вопросов и ответов. Например, я задавал Гайдару вопрос от имени наивного западного обывателя, ничего не понимающего про Россию, про старушек, умирающих от голода. Я спрашивал у него также, сохранился ли в России спрос на гуманитарную помощь. Цитирую по своему польскому подлиннику:
«Пресса в России и за рубежом полна сообщений о том, как в России резко снизился уровень жизни. Много пишут о старушках, которые умирают от голода.
Гайдар: Честно говоря, я в такие вещи не верю. Экономическое положение находится под контролем. В стране нет обстановки голода. Трудно даже говорить о голоде среди слоев с более низким уровнем жизни. Рынок становится сбалансированным, у директоров предприятий возникают проблемы, как реализовать свою продукцию. Гуманитарная помощь имеет для нас характер моральной поддержки со стороны международного сообщества. Очень важна точечная помощь, как, например, лекарства для больниц; в этой области действительно имеются проблемы».
Поскольку в швейцарскую публикацию не попали последние 5 вопросов и ответов из интервью, то скорее всего их отрезали просто потому, что на газетной полосе не нашлось достаточно места. Интервью обрывается на ответе Гайдара про денежную реформу. Для мировых информагентств это было самое главное заявление Гайдара. Оно касалось денег: он сказал, что их менять не будут.
Мне запомнилось, как Гайдар говорил о том, что во время проведения реформ у него не могут дрожать руки - так же, как и у хирурга, который делает операцию. Абзац с этими словами вырезали из завершающей части интервью и поставили в его начало. Цитату из этого абзаца взяли заголовком всего текста: «У хирурга не могут дрожать руки». Подзаголовок звучит так: «Экономическая реформа в России, как ее видит министр финансов».
Гайдар также говорил о том, что к нему сплошь и рядом двинулись директора заводов, требуя денег, хотя раньше прежде всего добивались увеличения лимитов на сырье и полуфабрикаты.
Я, конечно, поставил в Тагес Анцайгер фамилю Бориса как соавтора интервью и, чтобы искупить свою вину перед ним по поводу диктофона, практически полностью отдал ему гонорар.
Во всяком случае интервью с Гайдаром 1 марта 1992 года стало моим маленьким успехом. Меня стали больше уважать. Но с тех пор, когда беру интервью, записывающее устройство проверяю 10 раз.
Не знаю, сохранилась ли у Бориса кассета с записью. Искал свой архив, но не смог найти его факс с расшифровкой.
Текст Бориса, который он поместил у себя в блоге, точнее назвать не «интервью», а «запись беседы». Это наиболее полная версия нашего разговора с Гайдаром. И если теперь использовать какой-либо текст, то, конечно же, правильнее использовать текст Бориса».
Ниже привожу сканы публикации в газете Tages Anzeiger 6 марта 1992 г.
1
2
3
4
5
