Плоды просвещения
Выступая в эфире радиостанции Финам.ФМ, бывший министр экономики российского правительства в 1992-93 гг. А.Нечаев сказал следующее:
«НЕЧАЕВ: ...был, конечно, совершеннейший шок, потому что это была всегда не просто закрытая, а закрыто-перезакрыто, сверхсекретно, особая папка и так далее, информация - это ситуация с золотым запасом. Которая, как выяснилось, от привычного уровня середины 80-х - тысячи - тысячи 300 тонн, колебался он всегда, скатился до 260 тонн к концу 1991 года.
И ситуация с валютными ресурсами. То, что "Внешэкономбанк" де-факто банкрот, и валютные резервы правительства в какой-то момент, я вот теперь, знаете, специально оговариваюсь, в какой-то момент, вот я как заместитель председателя валютно-экономической комиссии, цифры принесли - были 26 миллионов долларов. Смешная сумма. Я почему подчеркиваю "в какой-то момент", потому что понятно, что цифра все время менялась. Какие-то поступления были, какие-то были расходы.
Я к чему это говорю? Потому что есть такой интересный экономист Андрей Николаевич Илларионов, который вдруг взялся развенчивать, как ему кажется, мифы о правительстве Гайдара. И вот я в каком-то интервью эту цифру назвал, а он нелениво подобрал набор распоряжений правительства этого времени и сказал: "Как же так, а вот в этих распоряжениях раздали 300 миллионов долларов, а Нечаев сказал, что резерв были 26". Ну, что не делает чести ему как экономисту и просто не делает чести его интеллекту, хорошо, что он трудолюбивый мужчина, собрал распоряжения, но просто резервы, как я только что сказал, там есть поступления, есть расходы, есть поступления, есть расходы.
НЕСВЕТОВ: Ну да, движение, конечно.
НЕЧАЕВ: И на каждый день остаток. Вот в какой-то день остаток был 26 миллионов долларов. Что, разумеется, никоим образом за счет поступлений не мешало на протяжении двух месяцев израсходовать 300 миллионов. Что, как вы понимаете, для такой страны суммой является несколько чудаковатой. Особенно при наличии 124 миллиардов внешнего долга».
Ничего не скажешь - приятно все-таки, что усилия по просвещению бывших министров экономики не проходят даром, что они (усилия), пусть не сразу, но приносят плоды, что они (бывшие экономические министры), пусть с трудом, но все-таки начинают овладевать базовыми представлениями об экономических взаимоотношениях, что они (бывшие министры), пусть постепенно, но начинают корректировать мифы, которые в течение столь длительного времени они столь упорно навязывали широкой публике.
Всего лишь год потребовался «трудолюбивому» Андрею Алексеевичу Нечаеву, чтобы познакомиться с интервью на указанную тему в журнале «Континент» и полностью признать обоснованность предложенной там аргументации:
«Говорят, что у России фактически не было валютных запасов, что их оставалось всего лишь 26 млн долларов. Строго говоря, на 1 января 1992 года на балансе Центробанка находилось даже не 26, а 16 млн дол. Прямо скажем, 16 млн долларов для такой страны, как Россия, - это совсем немного. Но эта цифра показывает лишь валютные резервы Центробанка. Кроме них были еще золото-валютные запасы правительства - в валютном эквиваленте примерно 2,8 миллиарда долларов. Но даже такая сумма - по-прежнему невелика. Хотя все же это не абсолютное отсутствие резервов. Самое же главное - в других постсоветских республиках не было и этого...
...предлагаемое объяснение неудач в проведении реформ более сложным институциональным или финансовым положением России - либо из-за отсутствия собственных органов государственной власти, либо из-за отсутствия валютных резервов, либо из-за отсутствия и того и другого - лишь привлекает внимание к тому, что положение России в 1991 - 1992 годах было не менее, а более благоприятным, чем положение других постсоветских республик.
- Но апологеты гайдаровских реформ говорят, что у нас не было никаких экономических ресурсов.
Такой довод не выдерживает критики. На территории России находились и находятся крупнейшие нефте и газовые месторождения, от них за границу были протянуты нефтепроводы и газопроводы, не прекращавшие свою работу ни на минуту. В нынешнем мире нефть и газ - это фактически прямой эквивалент конвертируемой валюты. Страна, экспортирующая более сотни миллионов тонн нефти и нефтепродуктов, сотни миллиардов кубометров газа, даже по ценам начала 1990-х годов гарантированно получала 20 - 30 млрд дол. ежегодно».
Иными словами, как в этом интервью, так и в ряде других мест мною отстаивались два тезиса:
1. данные о золото-валютных резервах страны на конец 1991 г., распространяемые А.Нечаевым, в размере 26 миллионов долларов (или около того) являются беспардонно заниженными;
2. привлечение общественного внимания исключительно к запасам (золото-валютным резервам) без какого-либо упоминания о потоках (экспорте из страны, в т.ч. на СКВ) является грубой манипуляцией, искажающей реальную ситуацию.
Прошел всего лишь год, и Нечаев полностью согласился с этими обоими тезисами, тем самым полностью опровергнув распространявшиеся им ранее мифы.
Во-первых, валютные средства на счетах во Внешэкономбанке и Внешторгбанке составляли бОльшую величину. Вот что об этом говорит П.Авен, по распределению обязанностей в правительстве курировавший вопросы внешнего долга и золото-валютных резервов: «И я вот выхожу на работу первый день (меня назначили 11 ноября 1991 года) и получаю срочное донесение из Внешэкономбанка СССР. Я первый раз в жизни вижу график погашения долгов, сколько нам нужно платить и сколько у нас там чего осталось... В тот день когда меня назначили, золотовалютный резерв страны составлял 60 млн долларов США. Это было меньше половины дневного импорта. Эта цифра была достаточно стабильной. Нечаев говорит, что она падала даже меньше двадцати с чем-то, этого я не помню. У меня есть официальная бумага, когда утверждали инструкцию на поездку на Парижский клуб, это было 19-20 декабря 1991-го года. Я уезжал в среду, а во вторник у нас было 65 млн долларов. 65 млн во Внешэкономбанке, 120 в ВТБ и те и другие клиентские деньги в миллионах долларов».
Во-вторых, следует иметь в виду, что ни 26 млн. дол., о которых говорил Нечаев, ни 60-65 (или 120) млн. дол., о которых говорил Авен, находившиеся на счетах во Внешэкономбанке и Внешторгбанке, не являлись государственными валютными резервами. Это были деньги клиентов (и частных лиц и государственных организаций), доверенные ими на хранение государственным банкам, деньги, которые, как мы видим, руководителями правительства рассматривались почему-то как принадлежащие государству (как валютные резервы).
В-третьих, что же касается собственно государственных и непосредственно валютных резервов, то они находились не на счетах ВЭБа и ВТБ, а на счетах Центробанка; на 1 января 1992 г. их величина составляла 16 млн. дол.
Однако более важным является то, и это в-четвертых, что Нечаев наконец-то сам, без посторонней помощи, публично назвал оценку другой части золото-валютных резервов - запасов золота. Правда, и здесь он перепутал цифры, поскольку осенью 1991 года запасы золота составляли не 260, а 240 тонн:
«По оценке Геращенко тогда у нас было 240 тонн золота».
«Grigory Yavlinsky, the free-market economist who is leading the Soviet delegation to the International Monetary Fund meeting in Bangkok, confirmed Tuesday that official gold reserves held by the central bank totaled only 240 metric tons, which at current market prices would be worth about $2.8 billion».
Действительно, по котировкам мирового золотого рынка (362 дол. за тройскую унцию, 11,6 млн. дол. за метрическую тонну) валютная оценка российского золотого запаса составляла осенью 1991 г. примерно 2,8 млрд. дол. И именно эта цифра государственных валютных резервов появилась 20 лет назад в балансе российского Центробанка, и там все эти 20 лет и находится. Любой желающий может увидеть ее там без труда. То, что «интересный» бывший министр экономики за 20 лет не смог прочитать баланс Центрального банка, то, что он не смог разобраться с величиной валютных резервов страны, министром которой он был более года, то, что он годами вводил российскую общественность в заблуждение сказками про «резервы в 26 милионов долларов», следует объяснить, видимо, лишь его особо «трудолюбивым» участием в кампании по фальсификации недавней истории страны.
Наконец, концентрация общественного внимания лишь исключительно на валютных резервах (т.е. запасах) страны при искусном его отвлечении от величины экспорта, в т.ч. на валюту (т.е. потоков), являлась свидетельством либо вопиющего непрофессионализма, либо откровенных манипуляций, либо и того и другого.
В интервью «Континенту» я давал свою сверхконсервативную оценку гарантированного получения 20-30 млрд. дол. ежегодно, причем только от экспорта энергоносителей. П.Авен, работавший министром внешнеэкономических связей в 1992 г., оценивал экспорт на СКВ в 40 млрд. дол.: «В стране, годовые объемы экспорта которой достигают $40 млрд.». Мировой банк оценил российский экспорт в 54,8 млрд.дол.
Более полную информацию о российском экспорте в 1992 г. дают данные официальной российской статистики, воспроизведенные, например, в докладе «Российская экономика в 1992 г.», подготовленном Институтом экономики переходного периода, директором которого был Е.Гайдар, а заместителем главного директора - цитируемый выше А.Нечаев. По этим данным объем экспорта из России в 1992 г. составил 38,1 млрд. дол. Оценка российского экспорта на СКВ в том же году была дана в Платежном балансе, построенном ВНИКИ МВЭС совместно с экспертами Международного валютного фонда: в 1992 г. экспорт на СКВ достиг 38,0 млрд. дол. Кроме того, продажи золота составили 0,9 млрд. дол., а приток прямых иностранных инвестиций - 1,0 млрд. дол. Иными словами, в 1992 г. в распоряжении российских властей находилось валютных средств не менее 38 млрд. дол. (не считая движения валютных резервов, а также динамики иностранных инвестиций).
Знакомство с этими цифрами валютного баланса России не только демонстрирует всю нелепость заявлений А.Нечаева о «катастрофичности» валютного положения России из-за якобы «ничтожных» «валютных резервов в 26 млн. долларов», но и не оставляет камня на камне о созданных Е.Гайдаром и раздуваемых А.Чубайсом, А.Нечаевым, А.Кохом мифах о долговом и хлебно-зерновом кризисах 1991-1992 годов.
После достижения соглашения с кредиторами, достигнутого Г.Явлинским и его коллегами, платежи по внешнему долгу в 1992 г. должны были составить всего 8,7 млрд. дол. Вот что об этом говорит П.Авен:
«Заплатить нам надо было в 1992 году, если без отсрочек, 20 млрд долларов. К моменту когда мы пришли, в целом уже была согласована отсрочка на большую часть суммы. Когда я пришел, я подписал то, что было согласовано до меня Явлинским и его командой. Там уже была дана отсрочка по платежам по основному долгу по среднесрочным кредитам, которые были взяты до 1992 года, и мне осталось 8.7 млрд. Значит нам надо было платить 8.7 млрд в течение 1992 года... Реально мы заплатили 1.5 млрд долларов, вместо 8.7 которые нам достались».
На самом деле в 1992 г. в качестве платежей по внешнему долгу было уплачено лишь 1,358 млрд.дол. (World Bank Debt Tables).
Все импортные закупки зерна в 1992 г. составили 29,5 млн. тонн - абсолютный рекорд за полвека (1961-2010 гг.) советского и российского зернового импорта по величине на душу населения. Даже если все это зерно было бы не фуражным, а пищевым, если приобреталась бы только пшеница, а не кукуруза, если все зерно закупалость бы на наиболее дорогом мировом рынке - в США, то и тогда на все это не могло быть израсходовано более 4,5 млрд. дол. На самом же деле на импорт зерна, по данным Госкомстата России, было использовано 4,159 млрд.дол.
Таким образом, максимальные валютные расходы 1992 г. по называемым Гайдаром важнейшим статьям - платежам по внешнему долгу и закупкам зерна - составили бы без объявления дефолта и с согласованными отсрочками не более 13,3 млрд. дол. (8,7 + 4,5), или примерно треть от российского валютного экспорта. Фактические же валютные расходы на эти цели составили всего лишь 5,517 млрд. дол. (1,358 + 4,159), или менее 15% от экспорта на СКВ.
Теперь эти суммарные расходы - 13,3 или 5,5 млрд.дол. («важнейшие», «необходимейшие», «критические», или, по выражению Нечаева, «чудаковатые») - можно сравнить с потоком валютных поступлений в страну, минимальная оценка которых - 38,9 млрд. дол., а с учетом притока иностранных инвестиций, а также возможности импорта части продовольствия по операциям с неконвертируемой валютой, то и того больше.
Теперь можно ответить и на вопрос: было и вообще: могло ли в принципе быть осенью 1991 г. хоть что-либо, похожее на катастрофу или даже кризис в деле обслуживания государственного внешнего долга и закупок по импорту зерна? Даже в том случае, если бы российское правительство не объявляло бы дефолта в 1991 г. и полностью обслуживало бы унаследованный от СССР внешний долг, плюс оно закупило то огромное количество ненужного тогда в России зерна, то и тогда в его распоряжении оставалось бы минимум 25,6 млрд. дол. в СКВ на все остальные нужды. Иными словами, никакого дефицита валютных средств не было, их имелось достаточно для покрытия всех основных потребностей страны.
Последнее замечание касается еще одной «чудаковатой» цифры, упрямо повторяемой «интересным» Нечаевым - величины внешнего долга на 1 января 1992 г. в размере 124 млрд. дол. Даже очень старавшийся защитить безнадежно подмоченные репутации Гайдара и Нечаева rusanalit смог насобирать в качестве оценки внешнего долга всего лишь 85 млрд. дол., т.е. на 40 млрд. меньше, чем у Нечаева и Гайдара. Поскольку rusanalitтакже интересуется: «Хотелось бы знать, как Андрей Илларионов пришел к цифре 67,8 млрд. долларов», то я, естественно, отвечу на его вопрос и покажу, как любому, сколько-нибудь подготовленному, экономисту невозможно прийти к иной цифре, кроме как к 67,8 млрд. дол., но это будет в отдельном постинге.
А здесь остается лишь еще раз отметить, что усилия по экономическому просвещению, пусть и не сразу, но все же приносят свои плоды. Достаточно посмотреть на неполный список гайдаровских мифов, настойчиво навязывавшихся общественности Гайдаром и поклонниками его культа, но теперь уже занявших полагающиеся им места на полочках музея исторических фальсификаций:
- о падении в 1980-е годы цен на нефть в 4-6 раз,
- о том, что осенью 1991 г. никто не хотел становиться премьером,
- об отсутствии осенью 1991 г. таможенных органов, а также «своей армии, КГБ, МВД»,
- о том, что это Гайдар писал доклад Ельцина на V Съезд народных депутатов России,
- о том, что Гайдар либерализовал цены,
- о том, что Гайдар является автором Указа о свободе торговли,
- о том, что Гайдар в 1992 г. пытался добиться финансовой стабилизации,
- о личной слабости Гайдара и невозможности долго отказывать некоторым просителям,
- об угрозе голода в России в 1991-92 гг.,
- о величине валютных резервов осенью 1991 г.,
- о размерах государственного внешнего долга на 1 января 1992 г.,
- о долговом кризисе осенью 1991 г.,
- о хлебно-зерновом кризисе и невозможности импорта зерна,
- о том, что Гайдар спас страну от голода, распада и гражданской войны,
- о невозможности сохранения (компенсаций) вкладов населения в Сбербанке,
- о готовности Гайдара работать с любым президентом и в условиях любого политического режима,
- о том, что назначение Геращенко руководителем Центробанка было вынужденным,
- об осетинско-ингушском конфликте осенью 1992 г.,
- о либеральном и демократическом характере гайдаровских реформ 1991-92 гг.,
- о «команде либеральных реформаторов», оказавшихся во власти в 1991-92 гг.
«НЕЧАЕВ: ...был, конечно, совершеннейший шок, потому что это была всегда не просто закрытая, а закрыто-перезакрыто, сверхсекретно, особая папка и так далее, информация - это ситуация с золотым запасом. Которая, как выяснилось, от привычного уровня середины 80-х - тысячи - тысячи 300 тонн, колебался он всегда, скатился до 260 тонн к концу 1991 года.
И ситуация с валютными ресурсами. То, что "Внешэкономбанк" де-факто банкрот, и валютные резервы правительства в какой-то момент, я вот теперь, знаете, специально оговариваюсь, в какой-то момент, вот я как заместитель председателя валютно-экономической комиссии, цифры принесли - были 26 миллионов долларов. Смешная сумма. Я почему подчеркиваю "в какой-то момент", потому что понятно, что цифра все время менялась. Какие-то поступления были, какие-то были расходы.
Я к чему это говорю? Потому что есть такой интересный экономист Андрей Николаевич Илларионов, который вдруг взялся развенчивать, как ему кажется, мифы о правительстве Гайдара. И вот я в каком-то интервью эту цифру назвал, а он нелениво подобрал набор распоряжений правительства этого времени и сказал: "Как же так, а вот в этих распоряжениях раздали 300 миллионов долларов, а Нечаев сказал, что резерв были 26". Ну, что не делает чести ему как экономисту и просто не делает чести его интеллекту, хорошо, что он трудолюбивый мужчина, собрал распоряжения, но просто резервы, как я только что сказал, там есть поступления, есть расходы, есть поступления, есть расходы.
НЕСВЕТОВ: Ну да, движение, конечно.
НЕЧАЕВ: И на каждый день остаток. Вот в какой-то день остаток был 26 миллионов долларов. Что, разумеется, никоим образом за счет поступлений не мешало на протяжении двух месяцев израсходовать 300 миллионов. Что, как вы понимаете, для такой страны суммой является несколько чудаковатой. Особенно при наличии 124 миллиардов внешнего долга».
Ничего не скажешь - приятно все-таки, что усилия по просвещению бывших министров экономики не проходят даром, что они (усилия), пусть не сразу, но приносят плоды, что они (бывшие экономические министры), пусть с трудом, но все-таки начинают овладевать базовыми представлениями об экономических взаимоотношениях, что они (бывшие министры), пусть постепенно, но начинают корректировать мифы, которые в течение столь длительного времени они столь упорно навязывали широкой публике.
Всего лишь год потребовался «трудолюбивому» Андрею Алексеевичу Нечаеву, чтобы познакомиться с интервью на указанную тему в журнале «Континент» и полностью признать обоснованность предложенной там аргументации:
«Говорят, что у России фактически не было валютных запасов, что их оставалось всего лишь 26 млн долларов. Строго говоря, на 1 января 1992 года на балансе Центробанка находилось даже не 26, а 16 млн дол. Прямо скажем, 16 млн долларов для такой страны, как Россия, - это совсем немного. Но эта цифра показывает лишь валютные резервы Центробанка. Кроме них были еще золото-валютные запасы правительства - в валютном эквиваленте примерно 2,8 миллиарда долларов. Но даже такая сумма - по-прежнему невелика. Хотя все же это не абсолютное отсутствие резервов. Самое же главное - в других постсоветских республиках не было и этого...
...предлагаемое объяснение неудач в проведении реформ более сложным институциональным или финансовым положением России - либо из-за отсутствия собственных органов государственной власти, либо из-за отсутствия валютных резервов, либо из-за отсутствия и того и другого - лишь привлекает внимание к тому, что положение России в 1991 - 1992 годах было не менее, а более благоприятным, чем положение других постсоветских республик.
- Но апологеты гайдаровских реформ говорят, что у нас не было никаких экономических ресурсов.
Такой довод не выдерживает критики. На территории России находились и находятся крупнейшие нефте и газовые месторождения, от них за границу были протянуты нефтепроводы и газопроводы, не прекращавшие свою работу ни на минуту. В нынешнем мире нефть и газ - это фактически прямой эквивалент конвертируемой валюты. Страна, экспортирующая более сотни миллионов тонн нефти и нефтепродуктов, сотни миллиардов кубометров газа, даже по ценам начала 1990-х годов гарантированно получала 20 - 30 млрд дол. ежегодно».
Иными словами, как в этом интервью, так и в ряде других мест мною отстаивались два тезиса:
1. данные о золото-валютных резервах страны на конец 1991 г., распространяемые А.Нечаевым, в размере 26 миллионов долларов (или около того) являются беспардонно заниженными;
2. привлечение общественного внимания исключительно к запасам (золото-валютным резервам) без какого-либо упоминания о потоках (экспорте из страны, в т.ч. на СКВ) является грубой манипуляцией, искажающей реальную ситуацию.
Прошел всего лишь год, и Нечаев полностью согласился с этими обоими тезисами, тем самым полностью опровергнув распространявшиеся им ранее мифы.
Во-первых, валютные средства на счетах во Внешэкономбанке и Внешторгбанке составляли бОльшую величину. Вот что об этом говорит П.Авен, по распределению обязанностей в правительстве курировавший вопросы внешнего долга и золото-валютных резервов: «И я вот выхожу на работу первый день (меня назначили 11 ноября 1991 года) и получаю срочное донесение из Внешэкономбанка СССР. Я первый раз в жизни вижу график погашения долгов, сколько нам нужно платить и сколько у нас там чего осталось... В тот день когда меня назначили, золотовалютный резерв страны составлял 60 млн долларов США. Это было меньше половины дневного импорта. Эта цифра была достаточно стабильной. Нечаев говорит, что она падала даже меньше двадцати с чем-то, этого я не помню. У меня есть официальная бумага, когда утверждали инструкцию на поездку на Парижский клуб, это было 19-20 декабря 1991-го года. Я уезжал в среду, а во вторник у нас было 65 млн долларов. 65 млн во Внешэкономбанке, 120 в ВТБ и те и другие клиентские деньги в миллионах долларов».
Во-вторых, следует иметь в виду, что ни 26 млн. дол., о которых говорил Нечаев, ни 60-65 (или 120) млн. дол., о которых говорил Авен, находившиеся на счетах во Внешэкономбанке и Внешторгбанке, не являлись государственными валютными резервами. Это были деньги клиентов (и частных лиц и государственных организаций), доверенные ими на хранение государственным банкам, деньги, которые, как мы видим, руководителями правительства рассматривались почему-то как принадлежащие государству (как валютные резервы).
В-третьих, что же касается собственно государственных и непосредственно валютных резервов, то они находились не на счетах ВЭБа и ВТБ, а на счетах Центробанка; на 1 января 1992 г. их величина составляла 16 млн. дол.
Однако более важным является то, и это в-четвертых, что Нечаев наконец-то сам, без посторонней помощи, публично назвал оценку другой части золото-валютных резервов - запасов золота. Правда, и здесь он перепутал цифры, поскольку осенью 1991 года запасы золота составляли не 260, а 240 тонн:
«По оценке Геращенко тогда у нас было 240 тонн золота».
«Grigory Yavlinsky, the free-market economist who is leading the Soviet delegation to the International Monetary Fund meeting in Bangkok, confirmed Tuesday that official gold reserves held by the central bank totaled only 240 metric tons, which at current market prices would be worth about $2.8 billion».
Действительно, по котировкам мирового золотого рынка (362 дол. за тройскую унцию, 11,6 млн. дол. за метрическую тонну) валютная оценка российского золотого запаса составляла осенью 1991 г. примерно 2,8 млрд. дол. И именно эта цифра государственных валютных резервов появилась 20 лет назад в балансе российского Центробанка, и там все эти 20 лет и находится. Любой желающий может увидеть ее там без труда. То, что «интересный» бывший министр экономики за 20 лет не смог прочитать баланс Центрального банка, то, что он не смог разобраться с величиной валютных резервов страны, министром которой он был более года, то, что он годами вводил российскую общественность в заблуждение сказками про «резервы в 26 милионов долларов», следует объяснить, видимо, лишь его особо «трудолюбивым» участием в кампании по фальсификации недавней истории страны.
Наконец, концентрация общественного внимания лишь исключительно на валютных резервах (т.е. запасах) страны при искусном его отвлечении от величины экспорта, в т.ч. на валюту (т.е. потоков), являлась свидетельством либо вопиющего непрофессионализма, либо откровенных манипуляций, либо и того и другого.
В интервью «Континенту» я давал свою сверхконсервативную оценку гарантированного получения 20-30 млрд. дол. ежегодно, причем только от экспорта энергоносителей. П.Авен, работавший министром внешнеэкономических связей в 1992 г., оценивал экспорт на СКВ в 40 млрд. дол.: «В стране, годовые объемы экспорта которой достигают $40 млрд.». Мировой банк оценил российский экспорт в 54,8 млрд.дол.
Более полную информацию о российском экспорте в 1992 г. дают данные официальной российской статистики, воспроизведенные, например, в докладе «Российская экономика в 1992 г.», подготовленном Институтом экономики переходного периода, директором которого был Е.Гайдар, а заместителем главного директора - цитируемый выше А.Нечаев. По этим данным объем экспорта из России в 1992 г. составил 38,1 млрд. дол. Оценка российского экспорта на СКВ в том же году была дана в Платежном балансе, построенном ВНИКИ МВЭС совместно с экспертами Международного валютного фонда: в 1992 г. экспорт на СКВ достиг 38,0 млрд. дол. Кроме того, продажи золота составили 0,9 млрд. дол., а приток прямых иностранных инвестиций - 1,0 млрд. дол. Иными словами, в 1992 г. в распоряжении российских властей находилось валютных средств не менее 38 млрд. дол. (не считая движения валютных резервов, а также динамики иностранных инвестиций).
Знакомство с этими цифрами валютного баланса России не только демонстрирует всю нелепость заявлений А.Нечаева о «катастрофичности» валютного положения России из-за якобы «ничтожных» «валютных резервов в 26 млн. долларов», но и не оставляет камня на камне о созданных Е.Гайдаром и раздуваемых А.Чубайсом, А.Нечаевым, А.Кохом мифах о долговом и хлебно-зерновом кризисах 1991-1992 годов.
После достижения соглашения с кредиторами, достигнутого Г.Явлинским и его коллегами, платежи по внешнему долгу в 1992 г. должны были составить всего 8,7 млрд. дол. Вот что об этом говорит П.Авен:
«Заплатить нам надо было в 1992 году, если без отсрочек, 20 млрд долларов. К моменту когда мы пришли, в целом уже была согласована отсрочка на большую часть суммы. Когда я пришел, я подписал то, что было согласовано до меня Явлинским и его командой. Там уже была дана отсрочка по платежам по основному долгу по среднесрочным кредитам, которые были взяты до 1992 года, и мне осталось 8.7 млрд. Значит нам надо было платить 8.7 млрд в течение 1992 года... Реально мы заплатили 1.5 млрд долларов, вместо 8.7 которые нам достались».
На самом деле в 1992 г. в качестве платежей по внешнему долгу было уплачено лишь 1,358 млрд.дол. (World Bank Debt Tables).
Все импортные закупки зерна в 1992 г. составили 29,5 млн. тонн - абсолютный рекорд за полвека (1961-2010 гг.) советского и российского зернового импорта по величине на душу населения. Даже если все это зерно было бы не фуражным, а пищевым, если приобреталась бы только пшеница, а не кукуруза, если все зерно закупалость бы на наиболее дорогом мировом рынке - в США, то и тогда на все это не могло быть израсходовано более 4,5 млрд. дол. На самом же деле на импорт зерна, по данным Госкомстата России, было использовано 4,159 млрд.дол.
Таким образом, максимальные валютные расходы 1992 г. по называемым Гайдаром важнейшим статьям - платежам по внешнему долгу и закупкам зерна - составили бы без объявления дефолта и с согласованными отсрочками не более 13,3 млрд. дол. (8,7 + 4,5), или примерно треть от российского валютного экспорта. Фактические же валютные расходы на эти цели составили всего лишь 5,517 млрд. дол. (1,358 + 4,159), или менее 15% от экспорта на СКВ.
Теперь эти суммарные расходы - 13,3 или 5,5 млрд.дол. («важнейшие», «необходимейшие», «критические», или, по выражению Нечаева, «чудаковатые») - можно сравнить с потоком валютных поступлений в страну, минимальная оценка которых - 38,9 млрд. дол., а с учетом притока иностранных инвестиций, а также возможности импорта части продовольствия по операциям с неконвертируемой валютой, то и того больше.
Теперь можно ответить и на вопрос: было и вообще: могло ли в принципе быть осенью 1991 г. хоть что-либо, похожее на катастрофу или даже кризис в деле обслуживания государственного внешнего долга и закупок по импорту зерна? Даже в том случае, если бы российское правительство не объявляло бы дефолта в 1991 г. и полностью обслуживало бы унаследованный от СССР внешний долг, плюс оно закупило то огромное количество ненужного тогда в России зерна, то и тогда в его распоряжении оставалось бы минимум 25,6 млрд. дол. в СКВ на все остальные нужды. Иными словами, никакого дефицита валютных средств не было, их имелось достаточно для покрытия всех основных потребностей страны.
Последнее замечание касается еще одной «чудаковатой» цифры, упрямо повторяемой «интересным» Нечаевым - величины внешнего долга на 1 января 1992 г. в размере 124 млрд. дол. Даже очень старавшийся защитить безнадежно подмоченные репутации Гайдара и Нечаева rusanalit смог насобирать в качестве оценки внешнего долга всего лишь 85 млрд. дол., т.е. на 40 млрд. меньше, чем у Нечаева и Гайдара. Поскольку rusanalitтакже интересуется: «Хотелось бы знать, как Андрей Илларионов пришел к цифре 67,8 млрд. долларов», то я, естественно, отвечу на его вопрос и покажу, как любому, сколько-нибудь подготовленному, экономисту невозможно прийти к иной цифре, кроме как к 67,8 млрд. дол., но это будет в отдельном постинге.
А здесь остается лишь еще раз отметить, что усилия по экономическому просвещению, пусть и не сразу, но все же приносят свои плоды. Достаточно посмотреть на неполный список гайдаровских мифов, настойчиво навязывавшихся общественности Гайдаром и поклонниками его культа, но теперь уже занявших полагающиеся им места на полочках музея исторических фальсификаций:
- о падении в 1980-е годы цен на нефть в 4-6 раз,
- о том, что осенью 1991 г. никто не хотел становиться премьером,
- об отсутствии осенью 1991 г. таможенных органов, а также «своей армии, КГБ, МВД»,
- о том, что это Гайдар писал доклад Ельцина на V Съезд народных депутатов России,
- о том, что Гайдар либерализовал цены,
- о том, что Гайдар является автором Указа о свободе торговли,
- о том, что Гайдар в 1992 г. пытался добиться финансовой стабилизации,
- о личной слабости Гайдара и невозможности долго отказывать некоторым просителям,
- об угрозе голода в России в 1991-92 гг.,
- о величине валютных резервов осенью 1991 г.,
- о размерах государственного внешнего долга на 1 января 1992 г.,
- о долговом кризисе осенью 1991 г.,
- о хлебно-зерновом кризисе и невозможности импорта зерна,
- о том, что Гайдар спас страну от голода, распада и гражданской войны,
- о невозможности сохранения (компенсаций) вкладов населения в Сбербанке,
- о готовности Гайдара работать с любым президентом и в условиях любого политического режима,
- о том, что назначение Геращенко руководителем Центробанка было вынужденным,
- об осетинско-ингушском конфликте осенью 1992 г.,
- о либеральном и демократическом характере гайдаровских реформ 1991-92 гг.,
- о «команде либеральных реформаторов», оказавшихся во власти в 1991-92 гг.