Интервью Егора Гайдара The New Times 24 апреля 2007 г.
Несколько дней назад в сети появилась видеозапись части интервью Е.Гайдара О.Романовой, данного на следующий день после кончины Б.Ельцина. Полная расшифровка его текста лежит здесь. Сокращенная и отредактированная версия интервью опубликована журналом The New Times.
Интервью представляется достойным внимания, поскольку в этом относительно коротком тексте изложены позиции, проливающие свет на взгляды Е.Гайдара по ряду важнейших вопросов общественной жизни страны.
О том, прилично ли обсуждать действия людей, которых с нами уже нет, и о том, как именно их можно обсуждать:
«ЕГОР ГАЙДАР: - ...я просто пытался объяснить ему, что то, что ему сейчас предлагают, прошу прощения, клинические идиоты…
Ольга Романова:
- А кто ему это предлагал?
ЕГОР ГАЙДАР: - Ну, один из них покойник. О покойниках у нас, конечно, либо хорошо, либо ничего, но тем не менее в данном случае я, пожалуй, сделаю исключение. Был такой вице-премьер Егоров.
Ольга Романова:
- Казак из Кубани, Краснодар?
ЕГОР ГАЙДАР: - Совершенно верно.
Ольга Романова:
- Он даже был главой администрации.
ЕГОР ГАЙДАР: - Вы понимаете… Да ладно, черт с ним. Пренебрегу я приличиями, извиняюсь заранее у родственников. Понимаете, когда человек является клиническим идиотом, желательно, чтобы он при этом был труслив, а если он клинический идиот и при этом храбрый клинический идиот, это особенно опасно».
Об отношении к первой чеченской войне:
«ЕГОР ГАЙДАР: - Я, как вы знаете, был категорическим противником первой чеченской войны. Первый раз в моей жизни Борис Николаевич со мной не связался по телефону, когда я ему звонил, я звонил перед началом чеченской войны, потому что он знал, что я буду пытаться доказать ему, что не надо сейчас, по крайней мере, сейчас, начинать никаких военных действий в Чечне. Это не то, что я там категорический противник того, что Чечне должен быть какой-то элементарный порядок, такой или сякой...
Еще раз подчеркну, дело было не в том - «Надо наводить порядок в Чечне или нет?» Надо было думать: «Когда, какими методами и как к этому готовиться, если ты хочешь это сделать». Эдуард Аркадьевич Воробьев - прекрасный военный, генерал-полковник, тогда первый заместитель командующего сухопутными войсками, очень квалифицированный, один из лучших российских генералов, много раз доказывающий это в действии - когда его послали руководить чеченской операцией, прибыв в войска, разобравшись в том, как обстоят дела с боевым слаживанием, разведкой, сказал начальству, что нужно, по меньшей мер, два месяца на подготовку операции, налаживании нормальной информации, наиболее слаживании войск, склоченных по взводу неизвестно откуда. Ему сказали: «Нет. Какие два месяца? Послезавтра». Он ответил: «На мой взгляд, так не воюют». И подал рапорт об отставке. Потом выяснилось, что действительно, так не воюют. Ну, это была ошибка. Вот знаете… Даже не знаю, зачем я об это сейчас стал говорить… Мне сегодня, честно говоря, не хочется говорить об ошибках Бориса Николаевича».
Иными словами, Е.Гайдар был не столько против войны в Чечне, сколько против неподготовленной войны в Чечне. И потому ошибкой Б.Ельцина, по его мнению, была не война в Чечне, не война против чеченцев, не война сама по себе, ошибкой была лишь неподготовленная война против чеченцев. Гайдар также неоднократно подчеркивал, что он выступал за установление в Чечне «порядка», очевидно, «конституционного»... По его мнению, «дело было не в том - «Надо наводить порядок в Чечне или нет?» Надо было думать: «Когда, какими методами...это сделать». Ошибкой было «воевать так», «воевать» само по себе ошибкой не было.
О «проблеме с ростом добычи нефти» и об удовлетворении пожеланий ОПЕК:
«Вот когда мы приватизировали нефтяную отрасль, в том числе с помощью залоговых аукционов, у нас возникла другая проблема - что делать с таким быстрым ростом добычи нефти, которая создает нам проблемы, скажем, в переговорах с ОПЕК, которая говорит нам: «Почему же Вы так быстро наращиваете свою долю на рынке?»...
«После того, как мы решили ренационализировать часть нефтяной отрасли, проблема с ОПЕКом исчезла, потому что нефтедобычи упали в 5 раз. Как раз с того момента, как мы решили, что лучше ренационализировать часть нефтяной отрасли».
Заявление о задаче замедления темпов роста производства нефти, да еще в соответствии с пожеланиями ОПЕКовского межгосударственного картеля представляет собой редкое по силе признание о характере мировоззрения автора.
Также обращает на себя внимание регулярное использование гайдаровского «мы», идентифицирующего автора с российской властью в ее любых, в т.ч. и откровенно антилиберальных, действиях - как в приватизации, так и в ренационализации нефтяной отрасли.
О том, что Е.Гайдар не спас страну от гражданских войн»:
«Это было осенью 1992 года, когда началась ингушско-осетинская война, мне пришлось туда перебрасывать войска...»
О том, кто именно спас страну от полномасштабной гражданской войны:
«Полномасштабной гражданской войны, типа той, что началась в 17-м, 18-м годах, он [Б.Ельцин] не допустил».
Два года спустя мнение Е.Гайдара по этому поводу претерпит радикальные изменения:
«Мы хотели предотвратить гражданскую войну. С этими задачами мы справились».
О различиях в отношении Б.Ельцина, с одной стороны, и Е.Гайдара и В.Путина, с другой, к государственной пропаганде и свободе слова:
«Мне масса людей очень уважаемых, прошу прощения, включая и моего отца, говорила: «Ну, что же вы делаете? Почему вы не наладите пропаганду? Почему вы не наладите службу, которая будет объяснять, почему то, что вы делаете, правильно, что это нужно для России?» В какой-то момент под влиянием всей этой агитации, которая шла от людей, еще раз повторяю, мною крайне уважаемых, я пришел к Борису Николаевичу с тем, что, действительно, наверное, надо создать какую-то службу, которая будет заниматься пропагандой и объяснением того, что мы делаем. Знаете, что мне сказал Борис Николаевич? Он мне сказал: «Егор Тимурович, вы хотите воссоздать отдел пропаганды ЦК КПСС? Вот пока я президент, этого не будет»...
«Я могу сказать вам в максимально осторожных выражениях: он [Ельцин] не хотел включаться после отставки в публичную политику. Но его очень беспокоило многое из того, что происходит в российской политике, не экономической, экономическая его сильно не волновала, потому что там все, в общем, достаточно правильно. А его интересовало все, что связано со свободой слова и средствами массовой информации. И это то, что его, по-настоящему, интересовало».
О различиях в отношении Б.Ельцина и Е.Гайдара к использованию силы во время сентябрьско-октябрьского кризиса 1993 г:
«ЕГОР ГАЙДАР: - Там был безумный перелом - осень 1993-го года. Он не хотел насилия, он очень не хотел... Очень не хотел насилия, пытался его избежать. В общем, по большому счету, избежал... Но в полном объеме не допустить насилие, видимо, в это время было невозможно, хотя он очень этого хотел. Эти десять болванок, выпущенных по 10-му этажу Белого дома, и два зажигательных снаряда, которые ни одного депутата не убили, для него, тем не менее, были тяжелой травмой...
И если бы Борис Николаевич Ельцин 3-4-го не сделал того, что он сделал, я бы считал, что он предал, например, меня и всех, кто разделяет мои убеждения... А Ельцин... не хотел насилия, но только он не был слабаком. И вот я очень рад тому, что он оказался в это критическое время нашим президентом».
Обращает на себя внимание кричащая разница в подходах к одному и тому же событию двух людей - высокомерно-пренебрежительное отношение Е.Гайдара:
«Эти десять болванок, выпущенных по 10-му этажу Белого дома, и два зажигательных снаряда, которые ни одного депутата не убили...»
и глубоко личное, полное драматических переживаний, отношение Б.Ельцина:
«для него, тем не менее, были тяжелой травмой...».
Из данного отрывка также следует, что очевидным сторонником (если не инициатором) силового решения осеннего кризиса 1993 г. был Е.Гайдар. Возможное неприменение Б.Ельциным силы против парламента расценивалось Е.Гайдаром как «предательство» его, Е.Гайдара, а также «всех, кто разделял его убеждения». Е.Гайдар выразил искреннюю радость по поводу того, что Б.Ельцин, очевидно, после серьезных размышлений, колебаний и воздействия со стороны других людей (не исключено, что того же Е.Гайдара), в конце концов вынужден был применить силу.
Этот отрывок также подтверждает наблюдение А.Коха:
«Кох: Петя, помнишь мою теорию про 3 октября 1993 года? О том, кто это придумал?
Авен: Помню, конечно. Алик считает, что это Егор подговорил Ельцина распустить Верховный совет. И в случае чего не бояться силовой конфронтации.
Нечаев: Допускаю, кстати.
Кох: Не ельцинский это стиль, нет… По стилистике - нет».
Он также дает объяснение назначению Е.Гайдара первым вице-премьером российского правительства 18 сентября 1993 г., накануне принятия Указа №1400 и начала силовой конфронтации с парламентом, - подобных «подготовительных» кадровых решений Б.Ельцин, кажется, не принимал никогда - ни до, ни после этого события. Это также дает логичное объяснение тому факту, что на фоне практически поголовной растерянности всех руководителей правительства и сотрудников аппарата в ночь с 3 на 4 октября 1993 г. лишь один человек демонстрировал удивительное спокойствие и поразительную уверенность, как будто бы заранее зная весь сценарий происходивших событий. Это был Е.Гайдар. Из здания правительства поздно вечером 3 октября он отправился по своей собственной инициативе на резервную студию телевидения и к зданию Моссовета. В результате отклика на его призыв к москвичам выйти на улицу риск кровопролития был увеличен настолько, что использование силы стало неизбежным. Событиям 3-4 октября 1993 г. посвящена отдельная глава в книге Е.Гайдара «Смуты и институты», обращающая на себя внимание триумфаторской апологией действий исполнительной власти.
О либерализме:
«Учитывая то, что я либерал и всегда буду либералом, я защитник свобод...»
Приведенные выше цитаты проливают дополнительный свет на взгляды и действия Е.Гайдара, а также показывают, что ни либералом, ни демократом, ни защитником свобод их автор не был.