Лекция Владимира Буковского в университете Илии
Click to viewhttps://www.youtube.com/watch?v=TH498vnvR5U
25 февраля 2010 г.
Вчера выступая у наших гостеприимных хозяев в экономической школе, я рассказывал о конце советского режима, о тех обстоятельствах, которые этому сопутствовали, о причинах коллапса Советского Союза. Я обещал, что продолжу этот разговор и постараюсь объяснить, какой эффект это имело на Западе и каким образом это с Западом связано. То есть сегодняшний наш разговор пойдёт скорее о Западе.
Я понимаю, что судьба вашей страны теперь связана именно с Западом, с Европой, а после событий, произошедших здесь полтора года назад, это уже непреложный факт. Но я также думаю, что вам надо знать тот мир, к которому Вы теперь присоединяетесь, и надо знать всё о нём, не только фасад, не только красивую его сторону, но и те недостатки, которые там есть, потому как самое глупое, что можно сделать, - это рабски копировать то, что есть у соседа, то, что есть у них, какая у них последняя мода, следовать ей необдуманно. Я это считаю всегда большой ошибкой, человек должен жить своей головой, решать за себя, за свою страну, то, что нужно, что не нужно - отбрасывать. И поэтому я буду говорить в основном о том негативном, что происходит сегодня на Западе. Не поймите меня превратно, я вовсе не считаю, что Запад хуже того, что есть в России. Я помню, пару лет назад выступая на эту тему в Санкт-Петербургском университете, я это всё излагал, как вдруг встала одна женщина и говорит мне: «А что Вы нас приехали пугать? У нас всё равно хуже». Я надеюсь, что такой реакции в этом зале не будет. Мы все понимаем, что там хуже. Но знать, что реально происходит у наших друзей, тоже бы не мешало.
Рассказывая вчера о конце советской власти, о том, как это всё происходило и какие силы этому способствовали, я объяснял, что кризис этой системы - он был неизбежен, поскольку в самой конструкции социализма заложена катастрофа, заложен его конец. И эта неизбежность была нам понятна очень рано. Я где-то лет в шестнадцать понял, что скорее всего доживу до конца советской власти, если меня раньше не убьют, и поэтому особенно не удивлялся тому факту, что она рухнула. Тем более, мне забавно слышать речи некоторых лидеров из Кремля о том, что конец Советского Союза был самой большой геополитической катастрофой XX века. Катастрофой я бы это никак не назвал. С моей точки зрения, катастрофой XX века было именно возникновение Советского Союза, а его распад, его конец, его коллапс был абсолютно неизбежным и вполне заслуженным. Система эта же была нежизнеспособная, которая не в состоянии была производить то, что требовалось людям. Это была материальная база мировой революции - вот с такой мыслью создавал её и Ленин, и Сталин, и все последующие вожди. Она должна была служить распространению мировой революции, социализма в мире и на это работала. Естественно, когда у неё чуть не 60-70% всей промышленности работало на военные нужды, а нужды людей игнорировались, ничего другого получиться и не могло. При той системе экономической, которую они построили, экономической системе коллективизма, никакой высокой производительности труда быть не могло. Я прожил ровно половину жизни при советской власти и вторую половину жизни - на Западе и поэтому хорошо могу сравнивать эти вещи. Я помню, как в наше время в Советском Союзе говорили: «Мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что нам платят» - вот это и была формула работы в советских условиях. Разумеется, эта система не была и не могла быть производительной.
Плюс, их бесконечные усилия распространить свою модель на весь мир приносили им только убытки. Экспорт советской модели означал увеличение расходов на нужды коммунистического мира. Та же Куба - большое завоевание советской внешней политики - стоила им под конец 10 миллиардов долларов, а Вьетнам, который они отбили у Соединённых Штатов, стоил им 12 миллиардов долларов. И это всё росло. Чем больше успехов у них было во внешней политике в смысле распространения своей модели, тем дороже это стоило и тем ближе подходил день их конца, чего они очень долго не понимали. Понимание у них возникло где-то в 81-м году с польским кризисом. Вот тут они вдруг поняли, что их экономическая база слишком мала для их геополитических амбиций, что они не в состоянии выкупить даже Польшу.
Я вчера рассказывал, какие протоколы Политбюро заседаний я видел. А в своё время, в 92-м году я был экспертом Конституционного Суда в деле «КПСС против президента Ельцина» и в этом качестве имел право затребовать секретные документы из архивов ЦК, что и делал и постарался этих документов посмотреть как можно больше. И хотя копирование было запрещено, но инструкция, запрещающая копирование этих документов, была устаревшей - в ней всё было сказано про ксерокопирование, и такое копирование, и фотокопирование, но не было упомянуто сканирование, поскольку в те годы такого не было. Я этим воспользовался, купил себе японский ноутбук и ручной сканер и вот сидел посреди зала Суда Конституционного и сканировал секретные документы, 48 томов. И правильно сделал, потому что по окончании судебного дела все эти документы были опять засекречены на 30 лет. То есть вот то, что я успел тогда засканировать, - это всё, что сегодня люди могут увидеть. Впоследствии я написал книгу на основе этих документов, которая называется «Московский процесс» - она вышла во многих странах мира, в том числе и в Москве, - а остальные все документы повесил на Интернет. То есть вы можете их все посмотреть, они в оригинале, как я их засканировал, по-русски.
Наша трагедия, наша общая трагедия - и Восточной Европы, и бывшего СССР, и нынешней России - состоит в том, что нам не удалось закончить советский период так, как нам бы хотелось, так, как это было нужно сделать, а именно нам не удалось организовать суд над советской коммунистической системой. Мы пытались уговорить тогдашнее руководство ельцинское в том, что это неизбежно и необходимо и, если мы этого не сделаем, то неясность, двусмысленность, неопределённость нашей истории будет нас всё время как бы тащить назад, она не позволит нам идти вперёд, что сейчас вы и можете наблюдать в России, где до сих пор не могут определить, что же у них было в будущем [оговорка: в прошлом]. У них одновременно собираются вешать изображение Сталина на улицах Москвы и ставить памятник Сахарову. Всё это в одно и то же время. У них все герои теперь, и совершенно невозможно понять, что же было в прошлом. Но трагедия даже не только в этом, а в том, что, не осудив эту систему окончательно авторитетным судом, мы как бы оставили открытой дверь для повторения этих ошибок, и это то, что мы сегодня видим. Нынешнее руководство российское, считая крушение советского режима катастрофой, случайностью, а не неизбежностью, всеми силами старается теперь реставрировать эту систему, вернуть её и внутри страны, и её сферу влияния снаружи, что вы и почувствовали полтора года назад. В этом наша основная трагедия.
Так почему же нам не удалось это сделать? А надо сказать, что я потратил очень много времени и сил, и друзья мои - тоже, пытаясь уговорить ельцинское руководство организовать такой международный трибунал. Прежде всего, конечно, ельцинское руководство, которое в общем-то происходило из номенклатуры советской, не очень рвалось устраивать такой суд, понимая, что такой процесс приведёт к невозможности им самим оставаться в политике. Хотя Ельцин сам никаких преступлений против человечества не совершал и он вряд ли был бы осуждён таким судом, тем не менее, по ассоциации, он всё-таки был кандидатом в члены Политбюро, ему оставаться в политике после такого суда было бы невозможно. Но не это самое главное. Ельцин колебался. В это же самое время его завалили телеграммами с Запада. Через российские посольства практически из всех стран шли сотни и тысячи телеграмм, требуя от него не открывать архивы и не проводить такого суда.
И вот только увидевши эти документы в конце концов, я понял, почему же Запад себя так вёл. Дело даже не в том, что советский режим ухитрился сильно инфильтрировать западные структуры и истэблишмент, это было, и эта инфильтрация была гораздо больше, чем мы подозревали: и деловые круги, и культурные круги, и политические круги, и журналисты - среди них было огромное количество советской агентуры, целые партии политические находились в прямом сотрудничестве с Кремлём, особенно левые. Это всё так. Но дело было даже не в этом. Дело было в том, что для огромного количества политических сил на Западе Советский Союз был нужен, и они никак с ним расставаться не хотели. Он им был нужен как идеологический союзник. С их точки зрения, Советский Союз не был монстром, каким он виделся нам. Это был заблудший союзник. Вот цель, которую преследовал Советский Союз, они одобряли, методы - не всегда и могли по этому поводу протестовать, что-то говорить, но, в принципе, конечная цель, а именно торжество социализма во всем мире для них была общая.
Мало кто знает в бывших коммунистических странах и я этого не знал до тех пор, пока не был выслан на Запад, до какой степени в западном мире господствовала уже тогда идея социализма. Произошло очень простое явление. Как вы знаете, движение социализма раскололось на две части в начале XX века - на большевиков и меньшевиков. Одни считали, что нужно вводить социализм радикально, революционно, насильственно и быстро, а другие считали, что его нужно вводить постепенно, медленно, реформаторски и таким образом как бы избежать издержек, насилия. Так вот большевики победили на Востоке, а меньшевики победили на Западе, и вот тот факт, что они там победили, мало кто понимал в советских условиях, а я это выяснял, по крайней мере, два года пребывания на Западе. Моя первая реакция как нормального человека, воспитанного в советских условиях и читавшего газету «Правда», была попытка найти те реакционные круги, о которых газета «Правда» всегда писала: «вот, империалистические реакционные круги антисоветской…» Ну, я думаю, мне их надо немедленно найти, это мои друзья будут. Так вот года два я их искал - не нашёл. Ищу до сегодняшнего дня. Их просто нету. А вот «сил мира, прогресса и социализма», о которых писала газета «Правда», в мире действительно много, и они заказывают музыку. И неважно, какое правительство: правительства на Западе приходят и уходят, а «силы мира, прогресса и социализма» контролируют всё - и интеллектуальную жизнь, и банки, и финансовые потоки - у них всегда деньги, у них, которые нам говорят, как они защищают трудовой народ, как они борются за его равноправие, у них все мировые деньги, а у нас - у «сил реакционных» никаких денег, как правило, нет. Вот этот факт и объясняет, почему же Запад не позволил России провести Нюрнбергский процесс в Москве.
В числе тех документов, которые я получил тогда, и некоторых, которые получил после, были стенограммы бесед, которые вёл, скажем, Горбачёв со всеми лидерами в мире на своих встречах - открытых и неоткрытых. И вот в 80-е годы лидеры левых западных партий одни за другим приезжали в Москву и объясняли Горбачёву, как замечательна его перестройка: она сняла как бы запрет на дружбу с Советским Союзом, она позволяет нам теперь, нам, левым силам, объединиться. А ситуация, объясняют они Горбачёву, критическая: после всех этих десятилетий, говорят они, нам так и не удалось установить социализм ни в одной из стран, и это можно сделать только сразу во всех, мы пришли к такому выводу. А для этого нам нужно взять в свои руки процесс интеграции, который существует в мире, в частности, европейской интеграции. Мы никоим образом не заинтересованы в крушении Советского Союза, говорят Горбачёву такие люди, как Вилли Брандт, как Филиппо Гонзалес, как итальянские коммунисты, как Франсуа Миттеран, французский президент, и так далее. Нам никак не нужно, чтобы Советский Союз рухнул, потому что, говорят они, и я цитирую, крах социализма на Востоке приведёт к кризису этой идеи на Западе, а этого мы не хотим. Более того, скажем, Франсуа Миттеран ещё более откровенно объясняет эту позицию, говоря, что ему, Парижу, Франции нужен сильный Советский Союз, потому что только тогда, говорит он, и я цитирую, мы сможем контролировать всё то, что лежит между нами. Вот позиция левых.
До 85-го года левые в Европе и советские - отдельно были против европейской интеграции. Европейские левые считали, что это очень усилит как бы власть капитала: им будет труднее бороться с предпринимателями за права рабочих. И это они считали заговором предпринимателей, европейскую интеграцию. Советские лидеры в европейской интеграции [видели] попытку создать антисоветский блок, соединить, объединить все страны Европы, чтоб это был такой плацдарм, такой блок борьбы с ними. Всё это начинает меняться в середине 80-х годов. Первое, о чём говорят Горбачёву все эти лидеры левых движений и партий, - это о том, что социализм находится в кризисе и не только у вас на Востоке, говорят они Горбачёву, но и у нас.
Дело в том, что в послевоенные годы в очень многих странах Европы были введены социалистические преобразования, законодательство, введено так называемое welfare state - государство всеобщего благосостояния, введены социальные пособия и обеспечения. Вся эта идея очень быстро оказалась, ну, не более сложной, чем финансовая пирамида. Идея очень простая: чем больше новые поколения вносят вклада, тем больше мы можем обеспечить тех, кто уходит на пенсию, болеет и так далее. Это пирамида, рассчитанная на то, что приток новых как бы вкладчиков будет превышать количество тех, кто выбывает. В реальной жизни всё оказалось не так. Продолжительность жизни очень быстро увеличилась, и сегодня у нас, я сейчас не помню точную цифру, но что-то там одного человека должно обеспечивать там, по-моему, три работающих… на одного неработающего, что уже никак не получается. Скажем, Англия ввела социальную медицину бесплатную. Эта социальная медицина мгновенно подорожала, поскольку количество людей, обращающихся за медпомощью, выросло драматически, а стоимость машин, стоимость новых препаратов всё время росла. Мы знаем, экономисты нам английские уже объяснили, что к 2040-му году весь бюджет Великобритании уйдёт на медицину. Мы должны её сокращать, а сокращать невозможно: нельзя сказать миллионам людей, которые платили налоги все эти годы, что они больше ничего за эти налоги не получат. Это настолько непопулярно, что внутри демократического механизма невозможно решить эту задачу. Таково же положение и с социальным обеспечением: чем дальше это идёт, тем меньше государство в состоянии выплачивать, а процент домашнего продукта - GDP становится всё больше и больше. У нас он уже перевалил за 40% GDP - 40% расходуется на социальные нужды, а любой экономист вам скажет, что уже 30 - это слишком много, уже ни одна экономика этого выдержать не может.
То есть, видя грядущую катастрофу, социалисты поняли: у них есть только один выход - им нужно захватить процесс европейской интеграции, возглавить его и через этот процесс регулировать происходящее, увековечив все те социальные обеспечения, которые они ввели. Другого выхода нет. До того европейский процесс был чисто экономический. Это было экономическое содружество, в основном, таможенное соглашение, позволявшее свободное передвижение работающих, капиталов и товаров через границы, не более. Захватившие этот процесс левые партии перевернули его кверх ногами, сделали из него государство. Вот идеи унитарного государства из всей Европы никто не предполагал. Такой идеи не высказывалось. Такая идея не стояла на повестке дня. Она появилась к концу 80-х годов. Горбачёв очень быстро понял все выгоды, которые сулит ему такое новое формирование, и он согласился с европейцами, с левыми партиями и запустил этот проект под названием «Общий европейский дом». Многие из вас, кто помнят 80-е годы, помнят и этот его лозунг - «Наш общий европейский дом». При этом, конечно, он не добавлял, что этот дом будет социалистический. Западные лидеры об этом тоже умалчивали. И вот начиная с этого момента, идёт процесс захвата европейского проекта левыми партиями. Он происходит очень быстро. Особого сопротивления никто не оказывает. Правые партии, которые я бы правыми не назвал, а скорее консервативными, они понимают, что им тоже с этой проблемой предстоит что-то делать - как-то надо будет демонтировать социальные обеспечения, которые ни одна экономика себе позволить уже не может, и сделать это можно только через невыборный орган, через наш национальный парламент это провести нельзя. Для этого должен быть невыборный орган, который может директировать, декларировать эти вещи, понимаете?
С другой стороны, для Горбачёва привлекательна и сама идеологическая подоплёка такого нового союза. Многие из вас знают, что существовала такая теория, гипотеза конвергенции. Она была довольно популярна в середине XX века. Идея состоит в том, что вот однажды Советский Союз помягчает, он приобретёт человеческое лицо, это будет социализм с человеческим лицом, а на Западе победит социал-демократия, и тогда произойдёт конвергенция, то есть объединение этих двух миров, раскола в Европе больше не будет, враждебности, противостояния блоков - всего этого уже не будет, и восторжествует социалистическая, социал-демократическая модель. Это были мечты левых партий на протяжении десятилетий, которыми большевики очень умело пользовались. Каждый раз, когда они попадали в ситуацию кризиса, они давали понять левым партиям на Западе, что они готовы к конвергенции, и левые партии всячески помогали им вылезти из кризиса. Но как только они из кризиса выходили, они забывали про конвергенцию, и всё на этом кончалось. Так вот в конце 80-х идея конвергенции стала привлекательна для Советского Союза. Горбачёв прекрасно понимал, что система идёт на износ, система рухнет, им нужна мощная поддержка со стороны Запада, без этого советская система рухнет. И вот именно имея в виду такой план в голове, строилось европейское… строились европейские структуры, строился Европейский Союз. Если вы на него внимательно посмотрите, он такая бледная копия Советского Союза, специально создававшаяся так, чтобы подойти совершенно точно под советские структуры.
Ну, например, как управляется Европейский Союз? Двадцатью семью политкомиссарами, которых никто не выбирает, которые сами себя назначают и которых мы выгнать не можем. Как управляется Советский Союз в то время? Пятнадцатью политкомиссарами, которых тоже никто не выбирает и тоже никто выгнать не может. В чём задача Советского Союза? Задача Советского Союза, объявляли нам ещё в школе, состоит в том, чтобы создать новую историческую общность - советского человека. В чём задача Европейского Союза? Как нам теперь говорят, создать новую историческую общность - европейцев. Национальные государства должны исчезнуть, мы должны забыть, что есть этнические разницы - французы, итальянцы, греки, англичане, мы все должны быть европейцами. Национализм в Европе преследуется. Это преступление.
Европейский парламент, единственный орган, который избирается, - это Европейский парламент. Что же из себя представляет Европейский парламент? Я там часто бываю, у меня там есть друзья, я наблюдаю это. Ну, во-первых, это колоссальное учреждение. Это где-то полторы тысячи-чуть меньше депутатов из 27-ми стран. Полторы тысячи человек - это уже неработающий орган: никто не может всерьёз обсуждать какие-то проблемы, если у тебя полторы тысячи человек. Тем более, что заседают они не непрерывно, как нормальные национальные парламенты. Они заседают две недели в месяц. В общем, я посчитал, что отдельный член Парламента имеет в году 6 минут, чтобы выступить в Камере - в Палате. 6 минут - вот это всё влияние отдельного члена Европейского парламента. При том, что в Европе, как мы знаем, десятки разных языков. Поэтому штат переводчиков в Европейском парламенте - это нечто необыкновенное, это тысяч 20 людей. Зарплаты, которые они получают, фантастичны. При том, что они не платят налогов: международные организации, служащие международных организаций налогов не платят. Помимо всего этого у них есть личные шофёры, секретари и ещё по 100 тысяч евро в год на внепарламентскую деятельность. Это фантастический подкуп. Люди, которых вот таким образом выбрали, они имеют невероятные, казалось бы, деньги, но очень маленькие политические возможности. Сделать реально за 6 минут выступления в году ты [ничего] не можешь.
Более того, весь этот цыганский табор каждый месяц переезжает в новое место. Через один месяц они в Страсбурге, потом они собираются, все эти секретари, шофёры, переводчики, весь этот табор движется в Брюссель. Через месяц, позаседавши две недели в Брюсселе, опять они все собирают свои манатки, своих секретарей, переводчиков и едут в Люксембург. Через месяц опять же они всё заново собирают и перебираются назад в Страсбург. Одна только поездка, вот переезд этого Европарламента с места на место стоит миллиарды евро, совершенно непонятно на что потраченные. Вот что такое Европарламент. Конечно, никакой гарантии демократии он не обеспечивает. Европейский Союз, отвечая на нашу критику своих структур, признаёт: да, у нас есть дефицит демократии. Я очень люблю Европейский Союз именно за то, что он ведёт себя точно, как описал Гор: вот эта фраза «дефицит демократии» - это абсолютно оруэлловская фраза. Не может быть дефицита демократии так же, как нельзя быть немножко беременным. У тебя или есть демократия, или её нет. Так вот в европейской структуре её нету.
А в то же время главный орган, «Политбюро» - Комиссия издаёт бесконечное количество директив, которые Европарламент не рассматривает. Я как-то приехал в Европарламент, спросил, а чем же вы, ребята, сегодня занимаетесь? О, говорит, мы полгода обсуждаем допустимый процент жира в йогурте. Это, говорит, самая большая сейчас тема. А основные все вопросы, вопросы политики, вопросы ограничений - они решаются директивами Еврокомиссии. И вот эти директивы - это нечто. Сегодня каждому вновь вступившему члену Евросоюза нужно вводить ограничений и регулирований на 80 тысяч страниц - вот сколько всего «натворила» эта Комиссия - 80 тысяч страниц. Парламентарии в Польше, например, мне жаловались, что у них просто нет времени прочитать всё это. Требуется это одобрить и принять законодательством национальным, а просмотреть это - просто сил никаких нет, на это даётся слишком мало времени.
То есть это идёт диктат. Регулирования эти очень часто связаны с теми или иными интересами крупных членов Евросоюза, ну, в частности, там сельское хозяйство. Вот есть общая сельскохозяйственная политика - common agricultural policy, в результате которой сельское хозяйство во всех странах, кроме Франции, отмирает. Так устроено, что они не могут выжить. Наши фермы в Англии кончились на этом так же, как и рыбаки, кстати: там тоже квоты, рыбная политика сложная. Детализация этих регулирований такова, что госплан вам покажется детским садом. Там решается всё: какой формы должен быть банан, и, если банан не той формы, его продавать нельзя, какой формы должен быть огурец, какого размера должно быть яйцо, вот яйцо меньшего размера, чем установила Еврокомиссия, яйцом не называется, и продавать его нельзя. И так далее. Это тысячи и тысячи регулирований. Это взбесившаяся, никем не контролируемая бюрократия, пожирающая миллиарды и миллиарды евро в год.
Достаточно вспомнить, я вам просто так, как анекдот вспомнил, несколько из решений, из директив Евросоюза. В частности, лет пять назад вышла директива Еврокомиссии о том, что все владельцы свиноферм обязаны обеспечить своих свиней цветными мячиками, чтобы свиньям не было скучно. Дальше - больше. В прошлом году вышла директива Евросоюза, запрещающая в Европе убивать в пищу лошадей и зебр. Я немедленно написал им письмо, говорю, а как насчёт жирафов, могу я убить жирафа хотя бы? Ответа не получил.
Сейчас, как вот вчера правильно объяснял Андрей Илларионов, самая большая афера в мире - это была связана с климатом, о том, как мы все создаём слишком много парниковых газов, от этого разогревается Земля, ну, вот этот бред пытались нам ввести в качестве причины, основания для международного регулирования нашей деятельности. Причём вплоть до отдельного человека, не только государствам, не только компаниям - до отдельного человека. Мы должны были получить специальные кредитные карточки, которыми, каждый раз расплачиваясь за потребление энергии, продуктов и так далее, мы должны были отмечать, сколько мы выделили углекислоты - вот до такой степени конкретизация должна была быть. В частности, Еврокомиссия предъявила претензии авиакомпаниям: вы слишком много выбрасываете углекислоты, это вот ведёт к разогреванию Земли, вы должны платить специальный налог. А авиакомпании, не будь дураками, скинулись и наняли исследовательский институт выяснить, сколько же кто выделяет парниковых газов. И они вдруг выяснили, что корова, стоящая на лугу, выделяет больше парниковых газов, чем самолёт, который летит от Лондона до Нью-Йорка. Еврокомиссия задумалась: да, действительно проблема. И вот в прошлом году они наконец нашли решение этой проблемы, о чём нам всем сообщили: а вот нужно изменить диету коров, чтобы они меньше испускали этих самых парниковых газов, коров полагается кормить чесноком по решению Еврокомиссии. Народ удивился, говорит, что же у нас масло будет сразу чесночное, а молоко чесночное… это как-то невкусно. Но никто не спросил себя - самый простой вопрос - а будут коровы есть чеснок? Я сильно сомневаюсь. А как её заставишь есть чеснок? Это ж тебе не человек. Вот такое безумие у нас творится в Евросоюзе.
А тем временем, это уже не шутки, вот мы посмеялись, а на самом деле смешного мало, потому что систематически урезаются наши свободы, демократия исчезает, наш Парламент, который мы выбираем, на 80% проштамповывает решения Брюсселя. Он уже не парламент, он уже своих решений не принимает, только то, что решили в Брюсселе. А тем временем происходит всё большее и большее нагнетение рестриктивных, запретительных законов, через вот эти евроструктуры нам навязывается политкорректность, нам вводятся законы о так называемой hate speech - речи ненависти. Сегодня, если ты пошутил, скажем, о каких-то меньшинствах в Европе, ты пойдёшь в тюрьму, это уголовное преступление. И такие случаи уже есть. Правда, ещё пока никто в тюрьму не попал, но несколько христианских проповедников были приговорены за то, что они, скажем, осуждали гомосексуализм с точки зрения прибыли. У нас в Англии, например, отменили общественное празднование Рождества - это нельзя делать, это будет обидно мусульманам. Английский национальный флаг, в отличие от британского, то есть чисто английский - это так же, как в Грузии, это крест Святого Георгия, красный крест на белом фоне - так вот этот флаг запретили публично показывать, поскольку это будет обидно мусульманам, это будет им напоминать про Крестовые походы. Притом сами мусульмане ничего не говорят. У меня, недалеко от меня, за несколько кварталов, в пакистанской лавочке - там вполне правоверный мусульманин держит лавочку, продаёт товары - он отлично понимает, что такая постановка вопроса делается специально, чтоб поссорить его с местным населением, чтоб вызвать вражду этническую. И он, мусульманин, у себя в витрине выставил английский флаг, выставил, чтоб показать: это не я, ребята, я не против, пожалуйста, Рождество, флаги, я никаких претензий не имею, это ваши левые идиоты, вот это они делают, а я ни при чём.
Вот это что такое, идёт нагнетение, им нужна эта вражда, им нужно, чтобы мы друг друга ненавидели, тогда им будет легче править. Боюсь, Андрей Илларионов вчера вам не договорил до конца, может быть, потому что соответствующего вопроса ему не задали: а кто и почему с такой силой, с такой невероятной мощью пытался нам навязать эти идеи о парниковых газах и человеческом участии в разогревании Земли, кто, кто за этим стоит? Ведь это немалые силы. Ладно. Допустим, какие-то учёные, им это выгодно, чем больше угроза катастрофы, тем больше им дают гранты. Но учёные всего этого сделать не могли. Вы подумайте: какой-то недоумок полуобразованный Ал Гор сделал фильм на эту тему. Он сразу получил Оскара и он сразу получил Нобелевскую премию мира. Этого учёные сделать не могли. За этим стоят какие-то мощные силы, такие, которые могли заставить глав всех правительств в мире подписаться под идеей глобального потепления. Кто эти люди - мы до сих пор не знаем, но влияние их огромное и оно недемократическое.
Мне скажут: Ваше сравнение с Советской системой Евросоюза, оно поверхностно, оно как бы несерьёзное, всё-таки Советский Союз был репрессивным тоталитарным государством, у него был Гулаг. Да, Гулага пока в Европейском Союзе нет, но уже структуры, которые способны развиться в Гулаг, создаются. Например, по решению соглашения в Ницце стал создаваться так называемые европол. Европол - европейская полиция, европол. Значит, что же этот европол будет делать? Во-первых, у него невероятная власть, у этого европола, у него дипломатический иммунитет. Можете себе это представить - полицейского с дипломатическим иммунитетом? Он может тебе что угодно сделать - ты на него даже в суд подать не можешь. Во-вторых, у них будет право, по договору в Ницце, экстрадировать людей из одной страны в другую без слушаний в суде этой страны. Это так называемый European rest word. Вот теперь по затребованию любой страны европол может приехать, забрать тебя и отвезти в какую-нибудь Грецию, где на тебя заведено почему-то дело, да? И в-третьих, а по каким же, собственно, преступлениям европол будет нас как бы пасти? А вот оказывается, это тоже в договоре ещё в Ницце, по 32-м видам преступлений, два из которых особенно интересны, потому что не являются преступлениями в уголовном кодексе никакой страны. Одно называется расизм, а другое называется ксенофобия. Как определит Европа, что такое расизм и что такое ксенофобия - это предстоит нам увидеть, потому что ни то, ни другое юридическими понятиями не является и являться не может. Это идеологические понятия, они все относительны, субъективны, и вот что нам в этом виде сделают - это большой вопрос. По крайней мере, наше британское правительство нам уже объяснило, что те, кто будет возражать против миграционной политики правительства и Евросоюза, а именно свободной миграции из третьего мира в Европу - эти люди будут осуждены за расизм, а те, кто возражает против дальнейшей интеграции самой Европы, будут обвинены в ксенофобии. То есть мы теперь вот прекрасно уже знаем, по какой статье мы все сядем. Это полезно, говорю вам как старый заключённый, всегда заранее полезно знать, по какой статье тебя будут судить. Вот. То есть это приближается. Сейчас вот утвердили новую позицию - общеевропейского прокурора, будет у нас общевропейская прокуратура. Будет полиция, будет прокуратура, всё замечательно. И вот с точки зрения политкорректности, с точки зрения их идеологии, о которой нас никто не спрашивает, между прочим, нас будут соответственным образом контролировать. Само по себе меня это не удивляет. Ни одна утопия в мире не обходится без Гулага. Поскольку она утопия, поскольку она не принимает во внимание особенностей человека, и Европа в этом смысле - не исключение. Будет европейский Гулаг, будет. Я, может быть, до этого не доживу, но очень многие доживут. И это будет достаточно неприятно.
Но точно так же, как в своё время Советский Союз был обречён рухнуть, обречён рухнуть и Европейский Союз. И никуда он от этого не денется. И моя единственная надежда - это что он не погребёт под своими обломками всех нас, что в общем - как это в большой степени произошло в бывшем Советском Союзе. Вот одна из сторон современной европейской жизни. Не стремитесь в Европейский Союз. Вас туда, вроде бы, не принимают - и слава богу. Слава богу. И пусть не принимают. Друзья существуют не для того, чтобы им подражать и копировать их поведение. Друзья существуют для того, чтобы дружить и друг другу помогать и говорить правду, если она требуется. И если твой друг делает глупости, хороший друг всегда ему это скажет. Я специально выбрал эту тему сегодня, чтобы у вас не было иллюзий. Вам предстоит быть частью Европы и частью Запада и никуда вам от этого не деться. И лучше знать как хорошие стороны, так и плохие и быть к ним готовыми. В сегодняшнем мире полезно знать, что враг, зло не имеет национального или этнического лица. У вас могут быть друзья в России и враги на Западе. Вам гораздо важнее понимать, чтó есть враг, и понимать тот факт, что в сегодняшнем мире фронт войны проходит в умах людей, а не по государственным границам. Благодарю вас.
______________________
© В.К. Буковский, 25.02.2010
http://psychiatrick.livejournal.com/83372.html