Дело Дрейфуса. Э.Золя «Я обвиняю»
22 июля 1906 года Альфред Дрейфус, обвиненный в 1894 году в государственной измене и приговоренный к пожизненной каторге на Чертовом острове во Французской Гвиане, был полностью реабилитирован и награжден орденом Почетного легиона.
На протяжении 12 лет к делу капитана французской армии было приковано внимание не только Франции, но и всей Европы. Судебная ошибка, допущенная в отношении Дрейфуса, оказалась лакмусовой бумажкой для всего общества.
В сентябре 1894 года в руки французской разведки попала анонимная записка, автор которой сообщал германскому военному атташе в Париже полковнику Шварцкоппену о своей готовности продать пять секретных документов военного министерства. Как водится в подобных случаях, первым делом установили лиц, имевших доступ к документам. В круг подозреваемых попали шесть офицеров: пять потомственных военных с длинными родословными и капитан Альфред Дрейфус, эльзасский еврей.
Фотография бордеро от 13 октября 1894 года
15 октября 1894 года Дрейфус, образцовый офицер, не пользовавшийся, правда, из-за своего непростого характера расположением товарищей, был арестован и передан военному суду по обвинению в государственной измене. В декабре состоялся суд, проходивший за закрытыми дверями. Главным доказательством послужила экспертиза почерка капитана, как впоследствии выяснилось, подтасованная. Сотрудники спецслужб постоянно подбрасывали судьям некие «секретные материалы», не знакомя с ними обвиняемого и его защитников. Еще до начала процесса националистическая газета «La Libre Parole» сообщила об «измене» капитана как об установленном факте, сделав при этом упор на его еврейское происхождение. 5 января 1895 года Дрейфуса приговорили к лишению чинов и званий и пожизненному тюремному наказанию на Чертовом острове во Французской Гвиане.
Дело Дрейфуса
Дело Дрейфуса приковало внимание не только Франции, но и всей Европы
В марте 1896 года бывшая пассия одного из первоначально попавших под подозрение офицеров, майора Эстерхази, донесла в контрразведку, что он в разговорах с ней постоянно восхвалял Германию и ругал Францию. Начальник контрразведки полковник Жорж Пикар распорядился провести проверку. В результате выяснилось, что Эстерхази, к тому же, жил явно не по средствам. Почерковедческая экспертиза подтвердила, что записку германскому военному атташе написал именно он. Однако когда Пикар доложил обо всем этом военному министру, то сам был переведен с понижением в Тунис, но перед этим он все же успел передать обнаруженные им факты друзьям. Эти сведения стали известны вице-председателю сената Шерер-Кестнеру, заявившему, что Дрейфус невиновен. А в ноябре 1897 года брат осужденного капитана, Матье, открыто, в прессе, обвинил Эстерхази в предательстве.
Однако один из бывших подчиненных Пикара и одновременно главный свидетель со стороны обвинения против Дрейфуса, майор Анри, решивший не допустить пересмотра дела Дрейфуса, совершил, как потом говорили, «патриотический подлог». Вначале он перехватил письмо итальянского военного атташе немецкому, а затем соответствующим образом переделал его. В результате его манипуляций это послание стало еще одним якобы свидетельством измены Дрейфуса.
В итоге представший в январе 1898 года перед судом майор Эстерхази, поддержанный военным ведомством, был оправдан и объявлен жертвой еврейских происков.
Состоялись многочисленные дуэли. В частности, Пикар дрался с Анри, а потом со своим шефом, бывшим помощником начальника генерального штаба генералом Гонзой. По стране прокатилась волна антиеврейских беспорядков. В то же время предвзятость судей, оправдавших Эстерхази, вызвала возмущение немалого числа граждан Франции. Теперь уже многие были уверены - произошла ошибка, Дрейфус невиновен.
Открытое письмо Эмиля Золя «Я обвиняю» взорвало общество
Буквально через несколько дней после оправдательного приговора Эстерхази в газете «L'Aurore», главным редактором которой был Жорж Клемансо (еще несколько лет назад требовавший повесить Дрейфуса), было опубликовано открытое письмо знаменитого уже тогда писателя Эмиля Золя президенту Франции Феликсу Фору. Клемансо придумал броский заголовок - «Я обвиняю». В письме, подробно пересказывавшем перипетии дела Дрейфуса, высказывалась твердая уверенность в его невиновности: «Пусть погибнут все мои книги, если Дрейфус не является невиновным».
Открытое письмо Эмиля Золя «Я обвиняю»
Письмо Золя вызвало настоящую бурю. За первые несколько часов было продано двести из трехсот тысяч экземпляров спецвыпуска «L'Aurore» с памфлетом писателя. Буквально на следующий день в газетах вышла петиция в поддержку обвинительного письма Золя. Ее подписали несколько видных ученых, писателей, поэтов и художников, озаглавившие свое заявление просто - «Протест».
Клод Моне, Сара Бернар, Ромен Роллан выступали в защиту Дрейфуса
Фактически, 10 лет во Франции существовали две партии: антидрейфусары и дрейфусары. Первая объединяла националистов, клерикалов и приверженцев сильной власти, вторая - демократов, правозащитников и интеллигенцию. Одни использовали дело Дрейфуса для демонстрации силы, другие для нанесения оппонентам пропагандистских ударов.
Из-за дела Дрейфуса уходили в отставку правительства и распадались многолетние дружбы. Знаменитая карикатура из газеты «Le Figaro» изображала на одной картинке чинно восседавших за обедом дам и господ, на второй перевернутый стол и гостей, вцепившихся друг другу в волосы.
Подпись под первым рисунком гласила: «И главное, давайте не говорить о деле Дрейфуса!», под вторым: «Они о нем поговорили…».
Карикатура Каран д’Аша «Семейный ужин», 14 февраля 1898 год
Отголоски бури докатились и до России. Антон Чехов, выступавший в защиту Дрейфуса, рассорился со своим издателем Александром Сувориным, придерживавшимся противоположных взглядов.
Исход дела решили не закон и доказательства, а политическая воля. В феврале 1899 году президентом стал либеральный политик Эмиль Лубе. Военные ответили на его избрание неудавшимся путчем. Через несколько месяцев суд приступил к повторному рассмотрению дела Дрейфуса. Общественное возбуждение и напряжение страстей достигли крайних пределов: во время процесса даже было совершено покушение на жизнь защитника Дрейфуса, Лабори, отделавшегося в итоге легким ранением. Свидетелями обвинения выступили пять бывших военных министров.
Защита настаивала на вызове немецкого резидента Шварцкоппена, которому якобы и направлял донесения Дрейфус, и итальянского атташе Паницарди, но в этом было отказано. Однако Шварцкоппен сделал заявление через печать, что документы им получены именно от Эстерхази, а германское правительство даже напечатало в «Reichsanzeiger» официальное заявление, что с Дрейфусом оно никогда не имело дела.
22 июля 1906 года Альфред Дрейфус был полностью реабилитирован
Процесс продолжался с 7 августа по 9 сентября 1899 года. Большинство судей (пять против двух) вновь признали Дрейфуса виновным, но при необъясненных смягчающих вину обстоятельствах. В результате он был приговорен теперь уже к десяти годам заключения вместо пожизненного срока. Дрейфусары сочли вердикт половинчатым и неправовым: если Дрейфус виновен, нет оснований облегчать его участь, а если невиновен, то должен быть отпущен без разговоров.
19 сентября президент помиловал Дрейфуса своим указом. Часть дрейфусаров решила, что их кумир, согласившись на помилование, проявил беспринципное малодушие. Попытка привлечь к суду виновных в фальсификации дела не удалась, поскольку парламент «во имя национального согласия» принял специальное постановление об амнистии.
В 1903 году Дрейфус подал кассационную жалобу, рассмотрение которой тянулось еще три года. В 1906 году новый суд признал Дрейфуса полностью невиновным. Тут же Национальное собрание Франции 442 депутатскими голосами против 32 приняло особый закон, возвращавший Дрейфуса на военную службу с повышением звания до майора и награждением орденом Почетного легиона.
Альфред Дрейфус с семьей, 1905 год
Процесс реабилитации и возвращения воинских регалий должен был проходить там же, в здании военной школы, где Дрейфус был обесчещен. Но сам он не захотел таких почестей, и мероприятие прошло рутинно. Из почетных гостей присутствовали восстановленный в армии и произведенный в генералы Жорж Пикар и писатель Анатоль Франс. Вскоре по состоянию здоровья Дрейфус вышел в отставку.
http://diletant.media/articles/25398255/
Статья Э.Золя «Я обвиняю» (с сокращениями)
<...>
Заявление генерала Бийо произвело на судей действие завораживающее, и они судили обвиняемого, не рассуждая, как солдаты идут в сражение. Совершенно очевидно, что, занимая свои кресла в зале суда, они были в плену предвзятого мнения: «Дрейфус был осуждён за измену военным судом, следственно, он виновен, и мы, военные судьи, не можем оправдать его; с другой стороны, мы знаем, что признать Эстерхази виновным значило бы оправдать Дрейфуса». Никакая сила не могла бы выбить их из этого круга мыслей.
Они вынесли неправый приговор, навлекший вечный позор на военные суды, любое решение коих будет отныне встречаться с подозрением. Если допустить, что в первый раз судьи оказались бестолковыми, то во второй раз преступный умысел не оставляет никаких сомнений. Вину их смягчает лишь то обстоятельство, что высшее начальство объявило приговор суда не подлежащим обсуждению, божественным откровением, пред коим должны умолкнуть человеки. Как же могли подчинённые противиться верховной воле?
<...>
Они совершили злодеяние и тогда, когда прибегли к услугам продажных газет, когда позволили защищать себя всякому парижскому отребью. И вот ныне отребье нагло торжествует, а правосудие бездействует и безмолвствует самая обыкновенная порядочность.
Они совершили злодеяние, когда обвинили в намерении смутить совесть народа тех, кто жаждет возрождения Франции благородной, шествующей во главе свободных и справедливых народов, а сами тем временем вступили в гнусный сговор, дабы упорствовать в пагубной ошибке на глазах всего человечества.
Они совершают злодеяние, отравляя общественное мнение, толкая на чёрное дело народ, который довели ложью до исступления.
Они совершают злодеяние, когда одурманивают сознание простого люда и бедноты, потворствуют мракобесию и нетерпимости, пользуясь разгулом отвратительного антисемитизма, который погубит великую просвещённую Францию - родину «прав человека», если она не положит ему конец. Они совершают злодеяние, играя на патриотических чувствах ради разжигания ненависти, они совершают, наконец, злодеяние, превращая военщину в современного идола, в то время как все лучшие умы трудятся ради скорейшего торжества истины и правосудия.
<...>
Я обвиняю подполковника Дюпати де Клама в том, что он совершил тяжкий проступок, допустив - хочется верить, по неведению - судебную ошибку, и в течение трёх лет упорствовал в сём пагубном заблуждении, пускаясь на самые нелепые и преступные ухищрения.
Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он явился, в лучшем случае по слабости рассудка, пособником одного из величайших беззаконий нашего столетия.
Я обвиняю генерала Бийо в том, что он, располагая бесспорными доказательствами невиновности Дрейфуса, сокрыл их и нанёс тем самым злостный ущерб обществу и правосудию, побуждаемый к тому политическими соображениями и помышляя спасти скомпрометировавшее себя верховное командование.
Я обвиняю генерала де Буадефра и генерала Гонза в том, что они стали соумышленниками того же преступления, один, несомненно, в силу своей приверженности Церкви, другой - подчиняясь закону круговой поруки, благодаря которому Военное ведомство превратилось в непорочную, неприкасаемую святыню.
Я обвиняю генерала де Пелье и майора Равари в том, что они произвели злонамеренное расследование, то есть расследование, проникнутое духом возмутительного пристрастия, непревзойдённым по бесхитростной дерзости шедевром коего является заключение упомянутого майора Равари.
Я обвиняю трёх экспертов-графологов, сьёров Бельома, Варикара и Куара, в том, что оные составили лживое и мошенническое заключение, если только врачебным освидетельствованием не будет установлено, что они страдают изъяном зрения и умственной неполноценностью.
Я обвиняю Военное ведомство в том, что оно вело на страницах газет, особенно таких, как «Эклер» и «Эко де Пари», грязную кампанию, направленную на то, чтобы ввести в заблуждение общественность и отвлечь внимание от преступной деятельности упомянутого ведомства.
Я обвиняю, наконец, военный суд первого созыва в том, что он нарушил закон, осудив обвиняемого на основании утаённой улики, и военный суд второго созыва в том, что он по приказу сверху покрыл оное беззаконие и умышленно оправдал заведомо виновного человека, нарушив, в свою очередь, правовые установления.
Выдвигая перечисленные обвинения, я отлично понимаю, что мне грозит применение статей 30 и 31 Уложения о печати от 29 июля 1881 года, предусматривающего судебное преследование за распространение лжи и клеветы. Я сознательно отдаю себя в руки правосудия.
Что же касается людей, против коих направлены мои обвинения, я не знаком с ними, никогда их не видел и не питаю лично к ним никакого недоброго чувства либо ненависти. Для меня они всего лишь обобщенные понятия, воплощения общественного зла. И шаг, который я предпринял, поместив в газете это письмо, есть просто крайняя мера, долженствующая ускорить торжество истины и правосудия.
Правды - вот всё, чего я жажду страстно ради человечества, столько страдавшего и заслужившего право на счастье. Негодующие строки моего послания - вопль души моей. Пусть же дерзнут вызвать меня в суд присяжных и пусть разбирательство состоится при широко открытых дверях!
http://his.1september.ru/view_article.php?ID=200902006