Беспорядочное, ночное, усталое
Колченогая, по старым коридорам коммунального города, жадная, морщинистая перелесками полусвета и тьмы ночь. Зимняя, дождливая - всухомятку в прикрытые глаза, стопором сигаретного дыма в охрипшие слова, глотком бессмысленной мелодии в прядь выбившихся волос. На обнаженную шею - свежесть ненаступившего рассвета, пальцы - нелепыми бабочками по клавиатуре, на столе - чувства родом из прошлого вечера.
В этом бессменном электрическом - чувства родом из прошлого вечера. Невкусные чувства, они как пионерский завтрак посреди вечернего раута, как подгорелые комки манной каши в белой некрасивой тарелке. Пересоленные надоедливыми слезами, пережитые не раз и не два, пережеванные вялым ртом, перемеленные между грязных рук.
У меня есть еще несколько минут, несколько черных капель - нацеженных жадно, в обвес, в рассторопку, в недочет. Ночь, как скупой ростовщик, облизываясь, поглядывает на эти темные медные монетки - пересоленные, пережитые многими кошельками, перемеленные в пустые, не имеющие ценности, кругляши.
Она выманит их у меня, в обмен на свой немодный, на свой балаганный товар - побрякушки, зеркальце с двойным дном, дешевые, формата глупого романа, басни о былом, магнитные ленты с записями отживших ветров... Ночь умеет торговать, пусть даже все пороки ее товара ясно видятся при свете завтрашнего равнодушного дня. Я знаю наизусть весь ее нехитрый ассортимент, вижу, не оборачиваясь, как пробует она на свой черный зуб предпоследние монетки из моего полотняного мешочка на поясе.
Не беспокойся, торговка-ночь, ты не получишь от меня ни грамма медной фальши. Борясь с искусом, я буду платить и платить тебе настоящей монетой за твой барахляный товар. Я не сфальшивлю тебе ни одним словом, ни одним взглядом! Я знаю, как дорого обманывать тебя, как безутешно ждать, если ты забудешь дорогу в мой дом.
Колченогая, в охапку с чувствами родом из прошлого вечера - выменянными на разбитое зеркальце с двойным дном, ты сгребаешь тусклые медяки в свои бездонные карманы и, морщась перелесками полусвета и тьмы, обещаешь быть снова. Я открою глаза в последних закатных красках следующего дня, услышу в наступающих сумерках твою неровную походку и пойму, что ты всегда держишь слово.
В этом бессменном электрическом - чувства родом из прошлого вечера. Невкусные чувства, они как пионерский завтрак посреди вечернего раута, как подгорелые комки манной каши в белой некрасивой тарелке. Пересоленные надоедливыми слезами, пережитые не раз и не два, пережеванные вялым ртом, перемеленные между грязных рук.
У меня есть еще несколько минут, несколько черных капель - нацеженных жадно, в обвес, в рассторопку, в недочет. Ночь, как скупой ростовщик, облизываясь, поглядывает на эти темные медные монетки - пересоленные, пережитые многими кошельками, перемеленные в пустые, не имеющие ценности, кругляши.
Она выманит их у меня, в обмен на свой немодный, на свой балаганный товар - побрякушки, зеркальце с двойным дном, дешевые, формата глупого романа, басни о былом, магнитные ленты с записями отживших ветров... Ночь умеет торговать, пусть даже все пороки ее товара ясно видятся при свете завтрашнего равнодушного дня. Я знаю наизусть весь ее нехитрый ассортимент, вижу, не оборачиваясь, как пробует она на свой черный зуб предпоследние монетки из моего полотняного мешочка на поясе.
Не беспокойся, торговка-ночь, ты не получишь от меня ни грамма медной фальши. Борясь с искусом, я буду платить и платить тебе настоящей монетой за твой барахляный товар. Я не сфальшивлю тебе ни одним словом, ни одним взглядом! Я знаю, как дорого обманывать тебя, как безутешно ждать, если ты забудешь дорогу в мой дом.
Колченогая, в охапку с чувствами родом из прошлого вечера - выменянными на разбитое зеркальце с двойным дном, ты сгребаешь тусклые медяки в свои бездонные карманы и, морщась перелесками полусвета и тьмы, обещаешь быть снова. Я открою глаза в последних закатных красках следующего дня, услышу в наступающих сумерках твою неровную походку и пойму, что ты всегда держишь слово.