По поводу Диего Вальдеса - часть 2

[aigol]

Как ни поразительно оказалось это объяснение, оно все же несколько успокоило испанца, так как было все же менее поразительно чем то, что он уже начал воображать.
- Но… тогда вы не испанец?
- Вы льстите моему кастильскому произношению. Я имею честь быть ирландцем. Вы ведь решили, что произошло какое-то чудо? Так оно и есть - чудо, сотворенное моим гением.
И капитан Блад очень кратко приоткрыл завесу тайны. Прошлой ночью, когда две с половиной сотни испанцев под предводительством дона Диего веселились в захваченном Бриджтауне, мистер Блад и около тридцати забытых на плантации рабов - все до единого бывшие повстанцы, участвовавшие в мятеже Монмута в Западной Англии, и впоследствии сосланные в южные колонии - тихо проскользнули на борт «Синко Льягас», обезоружили немногочисленный контингент, охранявший его со свойственной испанцам беспечностью, и захватили корабль.
- Сегодня утром, когда вы прибыли на борт с выкупом в сто тысяч песо, вас успокоили ударом по голове. Затем мы погрузили сундуки с золотом на борт и потопили пушечными залпами лодки с вашей командой мародеров. Ну, а покончив с этим, и не имея желания возвращаться в рабство, мы вышли в море.
Лицо испанца то краснело, то бледнело во время этого короткого рассказа. Он пощупал рукой затылок, и в подтверждение рассказа обнаружил там шишку размером с голубиное яйцо.
- А мой сын? Что с моим сыном? - закричал он. - Он остался вместе с канониром охранять корабль!
- Ваш сын в безопасности; он, а также канонир и его команда - всего десять человек - закованы в кандалы и сидят в трюме.

Дон Диего снова улегся на диван; его темные блестящие глаза продолжали пристально изучать смуглое лицо капитана Блада. Он взял себя в руки. В конце концов, он обладал стоицизмом, соответствующим его отчаянному ремеслу. С большим самообладанием он спросил:
- И что же дальше, сеньор капитан?
- А дальше, - ответил капитан Блад, - будучи человеком гуманным, я огорчен, что вы не умерли от того удара, который мы вам нанесли. Ведь это означает, что вам придется испытать все неприятности, связанные с необходимостью умирать снова.
- Разве это необходимо? - спросил дон Диего без видимого волнения.
В светло-синих глазах капитана Блада промелькнуло одобрение.
- Задайте этот вопрос себе, - сказал он, - Скажите мне, как опытный и кровожадный пират, как бы вы поступили на моем месте?
- О, но ведь здесь есть разница, - испанец снова сел, чтобы обсудить этот вопрос. - разница заключается в том, что вы похваляетесь своей гуманностью.
Капитан Блад уселся на краешек длинного дубового стола.
- Но я ведь не дурак, - сказал он, - и не позволю природной ирландской сентиментальности помешать мне сделать то, что необходимо и правильно. Вы и десять выживших мерзавцев, представляете угрозу на этом корабле. И более того, на корабле недостаточно воды и провизии. К счастью нас немного, но вы и ваши люди к большому нашему неудобству, увеличиваете количество едоков. Как видите, с какой стороны ни глянь, благоразумие требует, чтобы мы отказались от удовольствия побыть в вашем обществе, и, примирив наши нежные сердца с неизбежным, пригласили вас прогуляться за борт.
- Я понимаю, - сказал испанец задумчиво.
Он опустил ноги с дивана, и сел на его краешек, положив локти на колени. Он уловил характер собеседника, и отвечал ему той же насмешливой любезностью и обходительной беспристрастностью.
- Признаю, что ваши слова весьма убедительны, - ответил он.
- Вы снимаете меня большую тяжесть, - сказал капитан Блад. - Мне бы не хотелось проявлять ненужную грубость, особенно учитывая, что я и мои друзья так многим вам обязаны. Не знаю, как насчет других, а для нас ваш рейд на Барбадос оказался весьма благоприятным. Поэтому я рад, что вы согласны с тем, что у нас нет иного выбора.
- Но позвольте, мой друг, с этим я вовсе не соглашался!
- Если у вас есть иное предложение, я буду счастлив его рассмотреть.
В задумчивости дон Диего провел рукой по своей черной бородке, подстриженной клинышком.
- Можете ли вы дать мне подумать до утра? Моя голова так дьявольски болит, что я совершенно не способен думать. Вы ведь согласитесь со мной, что вопрос достаточно серьезен, чтобы его хорошо обдумать.
Капитан Блад встал. Он взял с полки песочные часы, рассчитанные на полчаса, перевернул колбочкой с рыжим песком вверх и поставил на стол.
- Прошу прощения, что я вынужден вас торопить в столь важном деле, дон Диего, но это все, на что вы можете рассчитывать. Если к тому моменту, как этот песок переместится в нижнюю колбу, вы не предложите мне приемлемой альтернативы, я даже вопреки своему желанию буду вынужден просить вас и ваших друзей отправиться за борт.
Капитан Блад вышел и закрыл дверь на ключ.

Упершись локтями в колени и положив на ладони подбородок, дон Диего сидел и смотрел, как рыжий песок пересыпается из верхней колбочки в нижнюю. И по мере того как он смотрел, морщины на его худом широком лице становились глубже. В точности, когда последние песчинки упали вниз, дверь вновь открылась.
Испанец вздохнул и выпрямился, чтобы сообщить капитану Бладу ответ, за которым тот пришел.
- Я придумал иной план, господин капитан, но он будет зависеть от вашего милосердия. Не могли бы вы высадить нас на одном из островов этого неприятного архипелага, и предоставить нас своей судьбе?
Капитан Блад облизнул губы.
- Это несколько затруднительно, - медленно произнес он.
- Я этого опасался. - Дон Диего вздохнул и встал. - Давайте не будем больше об этом говорить.
Светло-синие глаза капитана Блада впились в него как стальные иглы.
- Вы не боитесь умереть, дон Диего?
Испанец нахмурился, высоко подняв голову.
- Это оскорбительный вопрос, сэр.
- Я не имел намерения вас оскорблять. Позвольте мне задать его в другой форме - может быть, более удачно. Вы хотели бы остаться в живых?
- О, на этот вопрос я могу ответить. Я хочу остаться в живых, и еще больше хочу, чтобы жил мой сын. Но это желание не сделает из меня труса вам на радость, господин насмешник.
Это был первый признак испытываемого им гнева или возмущения.
Капитан Блад ответил не сразу. Он снова присел на краешек стола.
- Желали бы вы, сэр, заработать жизнь и свободу для себя, своего сына и всех прочих находящихся на борту испанцев?
- Заработать? - переспросил дон Диего, и от наблюдательного капитана Блада не укрылась дрожь, пробежавшая по его телу. - Говорите, заработать? Почему бы нет, если услуга, о которой вы попросите не нанесет ущерба моей чести…?
- Разве я мог предложить подобное? - воскликнул капитан. - Я понимаю, что честь есть даже у пирата.
И он рассказал о своем предложении.
- Если вы посмотрите в окно, дон Диего, вы увидите на горизонте нечто вроде облака. Это остров Барбадос. Весь день мы плыли на восток с единственной целью - отойти от Барбадоса на как можно большее расстояние. Но сейчас, практически вне видимости земли, у нас появилась проблема. Единственный человек среди нас, обученный искусству навигации - лежит в лихорадке, фактически в бреду, вследствие побоев которые он получил еще на берегу. Я могу управлять кораблем в бою, и на борту есть еще пара человек, которые мне помогут. Но высокие мистерии кораблевождения и искусство нахождения пути на непроторенных просторах океанов нам незнакомы. А держаться берегов и бродить вокруг этого, как вы удачно выразились, неприятного архипелага, означает для нас навлечь на себя беду, как вы прекрасно понимаете. Мое предложение таково: мы желаем кратчайшим путем добраться до голландской колонии Кюрасао, запастись там продовольствием и набрать команду. Можете ли вы поклясться честью, что если я освобожу вас под честное слово, вы отведете туда корабль? Если вы согласитесь, мы отпустим вас и ваших людей на свободу в Кюрасао, либо, если вы пожелаете, доставим вас на один из малых островов.
Дон Диего склонил голову на грудь и подошел в раздумье к кормовым окнам. Он смотрел на залитое солнцем море и пенящуюся воду в кильватерной струе корабля - его корабля, который эти английские собаки вырвали из его рук; его корабля, который они просят безопасно привести туда, где он будет для него окончательно потерян, и оснащен для нападения на его соотечественников. Это было на одной чаше весов. На другой же были жизни одиннадцати человек, включая его собственную.
Он обернулся и встал спиной к свету, так что капитан не мог видеть, как он бледен.
- Я согласен, - ответил он.
Таким образом, сделка была заключена, и дон Диего мог наслаждаться свободой на корабле, который когда-то принадлежал ему самому, а управление кораблем было полностью предоставлено ему. И поскольку беглые каторжники были новичками на морях Испанского Мэйна, и еще не научились видеть в каждом испанце вероломного жестокого пса, которого следовало немедленно уничтожать, они относились к нему с уважением в ответ на его изысканную учтивость.
Он обедал в большой каюте с Бладом и полудюжиной офицеров, которых избрали капитану в помощь. Среди них были Хагторп, худощавый блондин лет тридцати; Волверстон, смуглый гигант, потерявший глаз в битве при Седжмуре; и канонир Огл, дородный мужчина, повидавший немало сражений на своем веку, чье невежество в мореходстве было сравнимо лишь с его выдающимися познаниями в пушках, и всем, что к ним относилось.
Они нашли дона Диего приятным, и даже интересным собеседником, и их дружеское расположение к нему лишь усиливалось его выдержкой и самообладанием, с которыми он переносил свое несчастье.

Невозможно было даже предположить, что дон Диего играет нечестно. Более того, нельзя было даже представить причину, способную побудить его к обману. И он был исключительно откровенен с ними.
Сразу сказал, что плыть по ветру, покидая Барбадос, было ошибкой. Им следовало оставить остров с подветренной стороны, направившись в Карибское море и оставив позади архипелаг.
Теперь же им было необходимо пересечь его снова, чтобы добраться до Кюрасао, и этот переход представлял для них существенный риск. В любой момент они могли встретить равное по мощи или даже превосходящее судно, причем для них было бы одинаково плохо, окажись оно испанским или английским - ведь с такой малочисленной командой они не могли принять бой. Чтобы снизить этот риск до минимума, дон Диего избрал сначала южный, а затем западный курс, и, таким образом, пройдя через архипелаг между Тобаго и Гренадой, они спокойно миновали опасную зону и вышли в сравнительно безопасные воды Карибского моря.
- Если этот ветер удержится, - объявил дон Диего за ужином, - мы доберемся до Кюрасао в течение трех дней.

Ветер держался три дня - он даже немного посвежел на второй день - и, тем не менее, к вечеру третьего дня «Синко Льягас» все также бороздил море, и кругом были лишь вода и небеса. Капитан Блад с беспокойством сказал об этом дону Диего.
- Земля покажется завтра утром, - ответил испанец со спокойной уверенностью.
- Клянусь всеми святыми, но у вас испанцев все вечно «завтра утром», а «завтра» никогда не наступает, мой друг.
- На этот раз «завтра» наступит, можете быть уверены. Как бы рано вы ни встали, вы увидите впереди землю, дон Педро.
Капитан Блад остался доволен этим ответом и отправился навестить Джереми Питта, своего пациента, болезни которого дон Диего и был обязан шансом остаться в живых. Уже прошли сутки с тех пор, как спала лихорадка, и он настолько оправился, что стал жаловаться, что заперт в душной каюте.
Чтобы побаловать его, капитан Блад согласился, что ему необходимо подышать свежим воздухом на палубе; и с последними лучами солнца Джереми вышел на палубу, опираясь на руку капитана.
Сидя на крышке люка, парень из Сомерсета с наслаждением наполнил легкие прохладным ночным воздухом, и заявил, что ему стало намного лучше. Затем его глаза обратились к темному небосводу, уже усыпанному мириадами золотистых светлых точек. Какое-то время он лениво рассматривал его, но внезапно что-то привлекло его внимание. Он огляделся вокруг и поднял глаза на капитана Блада, который стоял рядом.
- Ты знаком с астрономией, Питер? - спросил он.
- С астрономией? Я не отличу пояса Ориона от пояса Венеры.
- И остальные члены нашей неумелой команды разделяют твое невежество?
- Ты будешь ближе к истине, если предположишь, что они его превосходят.
Джерри указал на светлую точку в небе справа по носу корабля.
- Это Полярная звезда, - сказал он.
- Да? Не понимаю, как ты нашел ее среди прочих.
- А Полярная звезда, если она висит перед нами почти над правым бортом, означает, что мы идем курсом норд-норд-вест или даже норд-вест, так как я сомневаюсь, что мы находимся более, чем в десяти градусах к западу.
- А почему бы нам не идти таким курсом?
- Ты говорил мне, кажется, что мы прошли на западную сторону архипелага между Тобаго и Гренадой, и направляемся в Кюрасао. Если идем таким курсом, то Полярная звезда должна быть у нас на траверсе - вот там.
Состояние лени, владевшее капитаном Бладом, мгновенно исчезло. Он уже собирался ответить, как вдруг луч света прорезал темноту из приоткрывшейся двери большой каюты. Дверь вновь закрылась, и на трапе послышались шаги. К ним приближался дон Диего.
Пальцы капитана Блада многозначительно сжали плечо Джереми Питта. Затем он обратился к дону Диего по-английски, как обычно делал в присутствии других членов команды.
- Не рассудите ли вы наш небольшой спор, дон Диего? - спросил он беззаботно. - Мы с мистером Питтом спорим, какая из этих звезд - Полярная.
- В самом деле? - спросил испанец непринужденно. Им даже послышался смешок, и следующая фраза испанца его объяснила. - Но вы же говорили мне, что мистер Питт - ваш штурман?
- За неимением лучшего, - засмеялся капитан. - Сейчас я готов поспорить с ним на сто песо, что Полярная звезда - эта.
И он указал рукой на светлую точку в небе, висевшую точно на траверсе. Позже он признался Питту, что если бы дон Диего с ним согласился, он убил бы его на месте. Однако испанец откровенно выказал свое презрение.
- Ваша уверенность основана на невежестве, дон Педро. И вы проиграли. Полярная звезда - вот эта, - и испанец указал на нее.
- Вы уверены?
- Но мой дорогой дон Педро! - тон испанца был смешливо-протестующим. - Разве я могу ошибиться? К тому же у нас есть компас. Взгляните сами, каким курсом мы идем.
Его полная откровенность и спокойная манера человека, которому нечего скрывать, тут же развеяли все сомнения капитана Блада. Но убедить Джереми было не так просто.
- В таком случае, дон Диего, скажите, почему мы идем в Кюрасао таким странным курсом?
И вновь дон Диего ответил без малейших колебаний.
- У вас есть основания задать этот вопрос, - ответил он и вздохнул. - Я надеялся, что моя ошибка останется незамеченной. Я проявил беспечность - о, непростительную беспечность. Я пренебрег наблюдениями. Я обычно так и делаю, так как уверен в себе и полагаюсь на навигационное счисление пути. В результате сегодня, взяв в руки квадрант, я обнаружил, что мы уклонились на полградуса к югу, и теперь Кюрасао находится практически на севере от нас. В этом и есть причина нашей задержки. Но мы прибудем туда завтра.
Это объяснение, столь убедительное и с такой готовностью предоставленное, не оставило места для дальнейших сомнений. Обсуждая его с Питтом, Блад заметил, что подозревать дона Диего было вообще абсурдно. Хоть он и был пиратом, он показал свое достоинство, согласившись скорее умереть, чем пуститься в предприятие, наносящее ущерб его чести.
Будучи новичком на море, и не зная повадок авантюристов, которые бороздят его, капитан Блад все еще питал иллюзии. Но следующее утро развеяло их грубо и навсегда.

Выйдя на палубу до восхода солнца, он увидел впереди землю, как и обещал испанец прошлым вечером. Она лежала примерно в десяти милях впереди, длинная береговая линия охватила весь горизонт с востока до запада, а прямо перед ними лежал большой мыс.
Глядя на землю, Блад нахмурился. Он не предполагал, что остров Кюрасао может быть так велик. Суша больше походила на материк, чем на остров.
Двигаясь против легкого бриза, в четырех или пяти милях от них по правому борту шел большой корабль, и, насколько Блад мог судить на таком расстоянии, его тоннаж не уступал, если не превосходил «Синко Льягас». Пока он наблюдал за кораблем, тот изменил курс, сделав поворот оверштаг, и пошел на сближение.
Человек двенадцать из команды бросились на бак, нетерпеливо поглядывая на сушу, их голоса и смех доносились до капитана через весь корабль.
- Это и есть Земля Обетованная, дон Педро, - произнес мягкий голос позади него на беглом испанском.
И было в этом голосе что-то, какая-то приглушенная нотка торжества, что пробудило все его подозрения и превратило сомнения в уверенность. Он резко повернулся к дону Диего, так резко, что коварная улыбка не успела слететь с губ испанца до того, как глаза капитана Блада уловили ее.
- Вы испытываете странное удовлетворение при виде этой земли, учитывая ваши обстоятельства.
- Конечно, - испанец потер руки, и капитан Блад заметил, что они дрожали. - Радость моряка.
- Или предателя? Какая именно? - рявкнул ирландец.
И видя, как испанец попятился, внезапно переменившись в лице, подтвердив все его сомнения, он указал рукой на приближающуюся землю.
- Что это за земля? - бушевал он. - Хватит ли у вас наглости сказать, что это берег Кюрасао? - В ярости он наступал на дона Диего, а дон Диего шаг за шагом отходил назад.
- Может быть, мне сказать вам, что это за земля? Сказать?
Его яростная убежденность в своей правоте удивила и ошеломила испанца. Он молчал. И тогда капитан Блад высказал свое предположение наугад, а может и не совсем наугад. Если эта береговая линия не принадлежала Мэйну - а он знал, что такого быть не может, - она должна была принадлежать Кубе либо Эспаньоле. Зная, что Куба расположена дальше к северо-западу, Блад быстро догадался, что если бы дон Диего, задумал предательство, он привел бы их к ближайшей из этих испанских территорий.
- Эта земля, ты, вероломный, нарушивший клятву испанский пес, остров Эспаньола.
Произнеся это, он внимательно смотрел на смуглое, но сильно побледневшее лицо испанца, чтобы по его выражению понять, правильно ли он угадал. Но отступающий испанец дошел уже до середины квартердека, где косой парус бизани закрывал их от стоявших внизу англичан. Губы испанца скривила презрительная улыбка.
- Английская собака! Ты слишком много знаешь! - сказал он, тяжело дыша, и прыгнув, схватил Блада за горло.
Какой-то миг они раскачивались, вцепившись друг в друга, затем Блад подставил испанцу подножку, и они вместе упали на палубу. Дон Диего был уверен, что сумеет убить Блада и выиграть полчаса, необходимые для подхода того прекрасного судна, которое направлялось к ним - несомненно, испанского судна, полагал он, ибо ни один корабль другой национальности не посмел бы так дерзко маневрировать в этих испанских водах близ Эспаньолы. Однако, единственным, чего он этим добился, было полнейшее признание своей вины, и он сообразил это, обнаружив, что лежит на спине, плотно прижатый к палубе коленом противника, к которому на помощь уже бежали по трапу его люди.
- Не помолиться ли мне за твою грязную душу, пока я стою на коленях? - издевательски спросил взбешенный капитан Блад.
Но испанец, хотя и потерпевший поражение и лишившийся всякой надежды для себя лично, заставил себя улыбнуться и ответить издевкой на издевку:
- Хотел бы я знать, кто помолится за твою душу, когда этот фрегат возьмет вас на абордаж?
- Этот фрегат! - повторил Блад, внезапно осознав мотивы поступка своего пленника и сообразив, что было уже невозможно избежать последствий предательства дона Диего.
Он больше не проявлял ни юмора, ни учтивости. В светлых глазах Блада сверкало пламя, а лицо его стало смертельно-бледным от сдерживаемой ярости.

Он встал, передав испанца своим людям.
- Свяжите его, - приказал Блад, - Свяжите ему руки и ноги, но не смейте его трогать. Чтобы ни один волос не упал с его драгоценной головы!
Это предупреждение было своевременным. Люди Блада, взбешенные мыслью, что сменили одно рабство на другое, еще более жестокое, готовы были разорвать испанца на куски. И если они подчинились своему капитану и сдержались, то только потому, что зазвеневший в его голосе металл обещал Диего Вальдесу нечто более изощренное, чем смерть.
- Мерзавец! Грязный пират! «Человек чести»! - кричал капитан Блад на пленника.
Но дон Диего взглянул на него и рассмеялся.
- Ты недооценил меня, - он говорил по-английски, чтобы все могли понять его. - Я говорил тебе, что не боюсь смерти, и я доказал, что не боюсь. Но тебе этого не понять. Ты всего лишь английская собака.
- Ирландская, с твоего позволения, - капитан Блад настаивал на этом даже в такой момент. - А как же твое честное слово, благородный испанец?
- Ты думал, я дам слово оставить в ваших грязных руках свой прекрасный корабль, чтобы вы использовали его для войны с испанцами? Ха! - дон Диего расхохотался во все горло. - Ты идиот! Ты можешь убить меня. Тьфу! Что такое смерть? Я умру с сознанием выполненного долга. Менее чем через час вы станете пленниками Испании, а над «Синко Льягас» вновь взовьется испанский флаг!
Побледневший капитан Блад продолжал молча рассматривать его, ярость затуманила его мозг и мешала думать.
- Ждите здесь, - сказал он, наконец, своим людям и, повернувшись на каблуках, отошел к поручням.
К нему подошли Хагторп, Волверстон и канонир Огл. В молчании они смотрели на приближающийся корабль. Тот немного изменил курс, и шел сейчас прямо на «Синко Льягас».
- Менее чем через полчаса, - сказал капитан Блад, - он подойдет к нам, и его пушки сметут все с нашей палубы.
- Мы можем драться, - с проклятьями воскликнул одноглазый гигант Волверстон.
- Драться? - насмешливо переспросил Блад. - Как мы можем драться, если у нас на борту всего тридцать человек? Это просто самоубийство. Наш единственный шанс - убедить капитана этого корабля, что мы испанцы, чтобы он оставил нас в покое.
- А разве это возможно? - спросил Огл.
- Это невозможно, - сказал Блад. - Если бы… - он замолчал и погрузился в размышления, всматриваясь в зеленую воду.
Склонный к сарказму Огл прервал его размышления и горько предложил:
- Мы могли бы послать дона Диего Вальдеса с испанскими гребцами, чтобы он убедил капитана этого корабля, что все мы верные подданные его католического величества.
Казалось, капитан сейчас ударит его. Но внезапно в его глазах вспыхнул огонь вдохновения.
- Черт возьми, ты нашел выход! - сказал он.
Он резко повернулся на каблуках и подошел к группе людей, удерживавших дона Диего.
- Идите вниз, и приведите остальных испанцев, - скомандовал он. - А ты Хагторп, подними испанский флаг, чтобы было хорошо видно.
Когда десять угрюмых, закованных в кандалы испанцев были выстроены перед ним на квартердеке, капитан Блад кратко и холодно поведал им о предательстве дона Диего, и угрозе, перед которой они оказались.
- Эту угрозу, - объявил он, - вы разделите с нами. Если нам суждено погибнуть - вы тоже погибнете. Но есть один шанс - один маленький шанс - выжить для нас и для вас, если вы согласитесь сделать то, о чем я вас попрошу.
За его спиной громко рассмеялся дон Диего в экзальтации мученичества.
- Нет никакого шанса! - воскликнул он возбужденно. - Не слушайте его! Давайте умрем, и да будет слава Испании!
Капитан Блад не слушал его; все его внимание было сосредоточено на десяти пленниках, и на угрюмых лицах этих олухов он не обнаружил следов той экзальтации, которую их капитан пытался зажечь в них. Он обернулся к людям, державшим дона Диего.
- Привяжите его к жерлу этой пушки, - сказал он, указывая на кормовое орудие.
Испанец несколько утратил тот романский дух, которым капитан Блад тайно восхищался в своем пленнике. Человек может не бояться смерти, но ужаснуться тому, как именно ему придется умирать.
Дон Диего рассвирепел, а его глаза чуть не выскочили из орбит, и он начал вырываться из державших его рук, а с его губ срывались богохульства и оскорбления, причиной которым был ужас. Но, несмотря на все его бесплодные усилия, он был быстро и крепко привязан к жерлу пушки, а его руки и ноги были прикручены к лафету. Тогда он свирепо обратился к своему мучителю.
- Ты, вонючий еретик, варвар! Бесчеловечный дикарь! Неужели ты не удовлетворишься, если я умру как-нибудь по-христиански?
- Заткните ему рот, - сказал капитан Блад.
Он поторопился сделать это, так как опасался, что, оправившись от потрясения, испанец вновь воспрянет духом, и попытается пробудить твердость в своих людях.
Ирландец вновь обернулся к пленным испанцам, с удовлетворением отметив ужас на каждом из десяти лиц. Он приказал канониру, представительному человеку с налетом властности, выйти вперед, и затем неторопливо объяснил свои намерения на том блестящем кастильском наречии, которым он так хорошо владел.
- Этот корабль, - сказал он, - вскоре откроет по нам огонь, если мы не предпримем меры к тому, чтобы это предотвратить. Мы не можем драться, как было прекрасно известно вашему капитану, когда он нарушил слово и привел нас в эту западню. Но если мы не можем драться, то мы не можем и сдаться, потому что это означает для нас смерть или даже что-нибудь похуже. Если мы должны умереть - мы умрем сражаясь. А если нам придется сражаться, то с нашей стороны сражение будет открыто выстрелом вот этой пушки, - его рука коснулась орудия, к жерлу которого был привязан дон Диего.
- Надеюсь, вы меня поняли.
Эстебан, испанский канонир, смертельно побледнев, смотрел в эти безжалостные светлые глаза.
- Понял ли я? - воскликнул он. - Но, боже мой, что я должен понять? Вы говорили, что бой можно предотвратить. Но как?
- Боя можно было бы избежать и уйти с миром, если бы дон Диего отправился на борт этого фрегата и заверил его капитана, что «Синко Льягас» - действительно испанский корабль, как и свидетельствует его флаг, - и он указал наверх, где на верхушке мачты развевалось пурпурно-золотое знамя Кастилии. - Но поскольку дон Диего занят, он не может отправиться лично. Он отправляет своего представителя. Вы можете поехать как его лейтенант, а для полной достоверности, вы возьмете испанских гребцов. Если вы вернетесь без происшествий, хорошо сыграв свою роль и обеспечив нам беспрепятственное отплытие, дон Диего и все вы останетесь в живых. Но если будет хоть намек на предательство или неудачу, сражение начнется с выстрела этой пушки, которая будет наведена на вашу лодку.
Выдержав небольшую паузу, он спросил:
- Что вы на это скажете?
Последовало молчание, которое прервали испанцы за спиной канонира.
- Соглашайтесь! - просили они хором, - Соглашайтесь, и сделайте, как он говорит.
Капитан Блад улыбнулся.
- Слышите? - спросил он и добавил: - Поверьте мне, это хороший совет.
Эстебан облизнул сухие губы, и вытер со лба пот тыльной стороной ладони. Его взгляд был прикован к его капитану, и он видел, как напрягаются его мышцы в попытке разорвать путы.
- Но… но как это сделать? Что я должен сказать капитану этого корабля?
- Вы оденетесь, как подобает лейтенанту дона Диего, и повезете письмо, которым я снабжу вас, которое дону Диего необходимо срочно отправить в Кадис. Он отправил вас на этот корабль в надежде, что он направляется в Испанию.

Те, кто стоял за Эстебаном, хором просили его сделать так, как просит Блад, видя в этом свой единственный шанс на спасение. И уступив этим требованиям и собственному страху, канонир согласился.
Капитан Блад оживился. Было уже потеряно достаточно времени и корабли сблизились настолько, что расстояние между ними не превышало одной мили. Он приказал снять кандалы с пленников и приготовить к спуску шлюпку.
Эстебана он увел с собой в большую каюту, и пока Эстебан переодевался в предоставленный ему наряд, капитан Блад орудовал перьями и бумагой, добытыми из пожитков дона Диего. Он закончил письмо в тот момент, когда Эстебан переоделся, и вручил канониру пакет, на котором были указаны имя и адрес в Кадисе, найденные капитаном в письмах дона Диего. Пакет был запечатан гербом Вальдеса. И никто не смог бы заподозрить, что этот внушительный пакет не содержал ничего, кроме нескольких листов чистой бумаги.
Когда они вновь вышли на палубу, большой корабль находился уже примерно в полумиле от них. Блад отдал приказ, и носовая пушка рявкнула холостым, а затем руль был положен к ветру и «Синко Льягас» лег в дрейф. Его паруса лениво заполоскались под утренним бризом, а испанцы принялись спускать шлюпку.
Тем временем другой корабль, повернув на румб, продолжал сближение до тех пор, пока расстояние между ними не сократилось вдвое. Только тогда он также лег в дрейф, повинуясь сигналу, и стал ждать лодку, мчавшуюся к нему по сверкающей водной глади. То, что корабль подошел так близко и до сих пор не показал своего флага, выглядело подозрительно, и капитан Блад на миг испугался, что корабль остановится только тогда, когда станет борт о бор с «Синко Льягас». Он вздохнул с облегчением, когда корабль наконец лег в дрейф.
Блад вместе с Волверстоном, Хагторпом и Оглом стояли возле пушки, к которой был привязан все еще извивающийся дон Диего. Огл держал пушку нацеленной на шлюпку, а его помощник держал брызжущий огнем запал, готовый немедленно выстрелить по команде.
Внимательные настороженные взгляды провожали шлюпку, пока она пересекала разделяющее корабли водное пространство и, наконец, подошла вплотную к черному корпусу фрегата, и стало видно, как Эстебан быстро карабкается по трапу.
Последовало минут пять мучительного и тревожного ожидания, а затем над водой разнесся звук горна, немедленно оборванный ревом восьми пушек, исторгнувших огонь и металл. Бортовой залп был нацелен высоко, чтобы, вне всякого сомнения, очистить палубы «Синко Льягас», стоявшего носом к противнику.
К счастью, прицел был взят слишком высоко, и ядра просвистели сквозь ванты «Синко Льягас», причинив незначительный ущерб и легко ранив двух человек летящими обломками. Но если бортовой залп и не причинил существенного вреда, то он явно был произведен именно с этой целью. И это было ужасно.
- Мы преданы! Испанский пес предал нас! - закричали ссыльные повстанцы.
Выругавшись сквозь сжатые зубы, Огл повернулся к своему помощнику.
- Огонь, - закричал он, и помощник послушно протянул фитиль к запальному отверстию пушки.
Дон Диего дернулся еще раз, а затем повис на веревках, глядя на море, пока помощник канонира выполнял распоряжение.
Но прежде, чем запал смог коснуться пороха, капитан Блад вырвал его из руки помощника канонира и затушил, придавив ногой, оглядываясь вокруг с торжествующим выражением лица.
- Опустите этот флаг, - проревел он. - Мы не преданы. Напротив, причиной этого залпа стала верность испанцев.
И он указал рукой на грот-мачту второго корабля, к верхушке которой быстро поднимался английский флаг, раскрывая, наконец, истинную национальность корабля в преддверие битвы.
На борту все быстро сообразили, что происходит, люди бросились к фалу, и прежде, чем «Прайд оф Бристоль», как именовалось другое судно, начал поворот, испанский флаг соскользнул с грот-мачты и утренний бриз развернул над «Синко Льягас» английский стяг.
Это обстоятельство, а также невероятная история, которую рассказал Эстебан, подтвержденная пустым содержимым внушительного пакета, остановили «Прайд оф Бристоль». Испанцам приказали подняться на борт и временно задержали, а английские моряки во главе с помощником капитана спустились в шлюпку и направились к «Синко Льягас».
Капитан Блад встретил помощника капитана «Прайд оф Бристоль» историей, в которой кое о чем умолчал. Она выглядела не только вполне убедительной, но и развеселила помощника капитана до такой степени, что Блад был вынужден столкнуть его за борт.
Когда он, наконец, оправился от своего бурного веселья, он заявил, что вернет Бладу его испанских пленных, но посоветовал немедленно повесить дона Диего Вальдеса за предательство и пиратство.
- Ну, знаете, я с вами совершенно не согласен, - последовал ответ. - Он конечно пират, испанец и предатель, но он человек романского духа. И я дал слово, что если его люди выполнят мое поручение, я сохраню ему жизнь.

Он обернулся назад и указал на орудие, к которому все еще был привязан дон Диего.
- Освободите его, - скомандовал он. - Я держу свое слово, дон Диего. Я оставляю вам вашу жизнь. Вы слышите?
Что-то дрогнуло в его лице, когда он задал этот вопрос. Он подошел к испанцу, и дыхание его прервалось. Дон Диего Вальдес был мертв.
Он молча стоял, пока его люди опускали на палубу безжизненное тело. Затем в нем пробудился врач, и он опустился на одно колено рядом с телом. Не было видно ни единой раны или повреждения.
Произошло именно то, что он и предполагал. Дон Диего не пережил ожидания смерти, когда «Прайд оф Бристоль» сделал бортовой залп.
Капитан Блад встал, и когда он вновь повернулся к собеседнику, в его глазах была странная тоска.
- Он был человеком, чей дух был сильнее того, что могло вынести его бренное тело, - сказал он. - Его бессмертная душа была выносливее, чем его смертное сердце. Пусть это будет его эпитафией.

Объяснительный пост и первая часть здесь