Серой кобурой я потом тебя укрою
Где-то примерно в 2005-м мне казалось, что музыка закончилась. Вернее сказать, не то, чтобы закончилась, а обессмыслилась. Я примерно год ничего нового не слушал - разбирал старые записи и изучал тишину. Музыки тогда стало как-то внезапно очень много, она вываливалась из друзей, из чужих компьютеров, из стереосистем на улицах и машинах, из интернета, из магазина «Трансильвания» - у меня наступил настоящий футурошок. Помню, полгода не мог заставить себя включить что-то новое и незнакомое. Тогда мне показалось, что все звуки смешались и превратились в однородный равномерный ландшафт, вязкий и тяготящий. Кроме того, выяснилось, что не одного меня преследовали такие ощущения. По какому-то журналистскому поводу переписывался с Момусом, он заметил, что пренебрежение или отвращение к музыке - естественная реакция многих людей на её переизбыток. Должна была случиться пауза и переоценка ценностей, чтобы ситуация поменялась в лучшую сторону.
Потом на ландшафте проступили бугорки и даже пики, музыка сама собой нашлась - или я нашёл её, не суть важно. Внезапно оказалось, что ни интернет, ни файлообменные сети, ни легкодоступное музыкальное и звукозаписывающее оборудование не могут остановить ту музыку, которая просто должна долететь до меня. Совсем нет - это вопрос верной настройки фильтров.
* * *
Я пишу всё это потому, что в конце 2008-го и вот сейчас, в 2009-м, фотография вызывает у меня самое настоящее отвращение. Скорее всего, тому виной сразу несколько обстоятельств. Первым в голову приходит невероятная доступность цифровой фототехники. Инструменты звукозаписи есть не у всех граждан, фотокамера в мобильном телефоне - у подавляющей массы населения. Фото в глянцевых журналах, с разной степенью изящества падающие в прокрустово ложе формата, вызывают в лучшем случае умиление, но и само по себе чувство умиления довольно отвратительно. Фоторетушь это вообще отдельная песня - я пользуюсь Фотошопом с 1997 года, то есть 12 лет, и за эти годы привык видеть то, что этот конкретный инструмент умеет. При малейших его следах на фотографии хочется выть волком.
Репортажное фото вызывает примерно те же эмоции - ровным счётом ноль. Вот старое архивное фото, братская могила репрессированных. Вот лежит женщина, погибшая в грузино-осетинском конфликте, вся в крови, кишки наружу. Фото откровенно плохое, скорее всего это still с видеокамеры, сверху стоит разноцветный логотип телеканала вместе с lower third, что именно написано в lower third я уже по инерции не читаю. Вот какие-то неприятные хуи вещают с трибуны - я не всматриваюсь ни в них, ни в трибуну, потому что вижу там то же самое, что и последние двадцать восемь лет.
Вот кто-то из друзей полетел на солнечный остров и фотографирует происходящее. Я отчётливо вижу заёбанного московской суетой человека, который вырвался из ада в рай, обрадовался, вытащил камеру, понял, что это бессмысленно, положил обратно в кофр, слегка расстроился, затем ещё несколько дней отдыхал и гулял по острову, затем снова вытащил камеру и всё же снял три снимка, а через месяц один из них таки выложил. Красивый. Ну там пальмы, море. Я всё это прочитываю в этом единственном хорошем, красивом снимке, и меня тошнит.
Как выглядят фотографии Москвы в руках московского фотографа, который всё время скачет в беличьем колесе и пытается придумать очередной фотопроект внутри города, а значит и внутри своего беличьего колеса, такого знакомого и легко угадывающегося, мне говорить не хочется.
За год цепляет всего несколько фотографий тех трёх фотографов, про которых я знаю, что уж они-то зацепят. И редко-редко - совсем уж безумное фото какой-нибудь совсем уж красивой и особенной женщины, но это обычно у самих фотографов проходит в категории «случайная большая фотографическая удача» - присутствие фотокарточки, отстутствие факта фотографии.
Зато у меня есть знакомая, которая левой пяткой снимает на какое-то нечеловеческое пластмассовое говно фотографии убедительной силы. Поначалу я думал, что это какая-то моя внутренняя доброжелательная пристрастность - да нет, всё самое плохое я думаю как раз про фото друзей и знакомых. Могло показаться, что эти фото вызывают резонанс какими-то похожими историями - да нет, у нас очень разные жизни, и очень разные взгляды на жизнь. Я долго размышлял над её кадрами, пока не понял, что они сняты с нездешним спокойствием - при её взбалмошности и бестолковости выходит, что это такое фотографическое дзенское действие, которое на самом деле не-действие - и ровно по этому срабатывает как кумулятивная граната. Иначе говоря, есть надежда.
Это всё, что я хотел сказать по поводу фотографии в моей жизни. Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Спасибо.
Потом на ландшафте проступили бугорки и даже пики, музыка сама собой нашлась - или я нашёл её, не суть важно. Внезапно оказалось, что ни интернет, ни файлообменные сети, ни легкодоступное музыкальное и звукозаписывающее оборудование не могут остановить ту музыку, которая просто должна долететь до меня. Совсем нет - это вопрос верной настройки фильтров.
* * *
Я пишу всё это потому, что в конце 2008-го и вот сейчас, в 2009-м, фотография вызывает у меня самое настоящее отвращение. Скорее всего, тому виной сразу несколько обстоятельств. Первым в голову приходит невероятная доступность цифровой фототехники. Инструменты звукозаписи есть не у всех граждан, фотокамера в мобильном телефоне - у подавляющей массы населения. Фото в глянцевых журналах, с разной степенью изящества падающие в прокрустово ложе формата, вызывают в лучшем случае умиление, но и само по себе чувство умиления довольно отвратительно. Фоторетушь это вообще отдельная песня - я пользуюсь Фотошопом с 1997 года, то есть 12 лет, и за эти годы привык видеть то, что этот конкретный инструмент умеет. При малейших его следах на фотографии хочется выть волком.
Репортажное фото вызывает примерно те же эмоции - ровным счётом ноль. Вот старое архивное фото, братская могила репрессированных. Вот лежит женщина, погибшая в грузино-осетинском конфликте, вся в крови, кишки наружу. Фото откровенно плохое, скорее всего это still с видеокамеры, сверху стоит разноцветный логотип телеканала вместе с lower third, что именно написано в lower third я уже по инерции не читаю. Вот какие-то неприятные хуи вещают с трибуны - я не всматриваюсь ни в них, ни в трибуну, потому что вижу там то же самое, что и последние двадцать восемь лет.
Вот кто-то из друзей полетел на солнечный остров и фотографирует происходящее. Я отчётливо вижу заёбанного московской суетой человека, который вырвался из ада в рай, обрадовался, вытащил камеру, понял, что это бессмысленно, положил обратно в кофр, слегка расстроился, затем ещё несколько дней отдыхал и гулял по острову, затем снова вытащил камеру и всё же снял три снимка, а через месяц один из них таки выложил. Красивый. Ну там пальмы, море. Я всё это прочитываю в этом единственном хорошем, красивом снимке, и меня тошнит.
Как выглядят фотографии Москвы в руках московского фотографа, который всё время скачет в беличьем колесе и пытается придумать очередной фотопроект внутри города, а значит и внутри своего беличьего колеса, такого знакомого и легко угадывающегося, мне говорить не хочется.
За год цепляет всего несколько фотографий тех трёх фотографов, про которых я знаю, что уж они-то зацепят. И редко-редко - совсем уж безумное фото какой-нибудь совсем уж красивой и особенной женщины, но это обычно у самих фотографов проходит в категории «случайная большая фотографическая удача» - присутствие фотокарточки, отстутствие факта фотографии.
Зато у меня есть знакомая, которая левой пяткой снимает на какое-то нечеловеческое пластмассовое говно фотографии убедительной силы. Поначалу я думал, что это какая-то моя внутренняя доброжелательная пристрастность - да нет, всё самое плохое я думаю как раз про фото друзей и знакомых. Могло показаться, что эти фото вызывают резонанс какими-то похожими историями - да нет, у нас очень разные жизни, и очень разные взгляды на жизнь. Я долго размышлял над её кадрами, пока не понял, что они сняты с нездешним спокойствием - при её взбалмошности и бестолковости выходит, что это такое фотографическое дзенское действие, которое на самом деле не-действие - и ровно по этому срабатывает как кумулятивная граната. Иначе говоря, есть надежда.
Это всё, что я хотел сказать по поводу фотографии в моей жизни. Пожалуйста, не принимайте близко к сердцу. Спасибо.