В экстазе
Скоро будет весна. Не иначе как поэтому я написала эротический рассказ, маленький, как мышкина пиписька. Я буду вам очень благодарна, если вы не будете выискивать в нем автобиографические подробности.
"Агате-ин-Экстазе".
Я сидела в своей квартире и смотрела через узкое окно на Лондон с высоты шестнадцатого этажа. Темно-серое предгрозовое небо медленно волокло свое брюхо над домами, царапая его о шпили. Откуда-то снизу доносился запах жареного хлеба, кажется, с яйцом. Я выпила воды, поглазела пару минут на город и села за компьютер.
Вот уже второй год я не выхожу из дома. Я не знаю, какой курс фунта к рублю, понятия не имею, кто президент оставленной мною в необозримом, туманном прошлом страны и забыла, как выглядят камни мостовой и о чем люди говорят, сидя на газоне и вкушая булки.
Я художница. Я верю, что у меня есть зеркало, через которое я вижу то, что мне угодно, и я вовсе не желаю знать, что это телевизор или компьютер. Все, что там не отражено, я додумываю сама. Есть несколько людей, которые ходят для меня за продуктами, есть агент, продающий мои картины, есть уборщица - а во всем остальном я предоставлена сама себе и своим фантазиям. Здесь мой образ жизни никого не волнует и я могу спокойно продолжать сидеть в башне из слоновой кости, то есть, простите, из стекла и бетона.
У меня есть секрет, пахнущий пылью, сыростью и болью. Все то время, пока я живу здесь, я усмиряю свою плоть.
У меня появилась масса свободного времени, денег и одиночества. За прошедший год я написала тридцать картин.
Я подошла к зеркалу. Мои волосы, когда-то медно-русые, стали даже не серебристыми, а тускло-серыми. Губы из алых, страстных, обещающих превратились в узкие и по цвету сливающиеся с землистой кожей. Тело мое, когда-то обещавшее наслаждение и дававшее клубнично-горькие ощущения, теперь больше подходило мертвецу. Грудь как будто исчезла, спина скрючилась, руки дрожали. Мое истрепанное платье больше подошло бы нищенке на паперти. А еще я носила вериги с шипами внутри.
Я не буду томить вас ожиданием объяснения моего положения. Оно - не более, чем наказание за одну маленькую, сладкую ложь. Я встретила человека на улице. Он спросил меня о книге, которую я держала в руках. Я ответила, что нашла ее около мусорного бака и что не я ее написала. После этого я потеряла сознание прямо на улице. Когда я была в бреду, я видела то свой первый секс, то Бога, то умерших родителей. Очнувшись, я поняла, какую глупость сделала и что теперь мне придется расплачиваться за нее всю жизнь.
В мои размышления и воспоминания мышиным писком ворвался домофон. Я подняла трубку и нажала на кнопку - это должна быть Мэг, которая носила мне продукты. Вскоре позвонили и в дверь. Я открыла.
- Вы к кому?
- А здесь живет Оуэн? - спросил меня мужской голос с непонятным, но изящным акцентом.
- Нет, вы, должно быть, ошиблись.
- Извините, мне дали этот адрес.
В коридоре было темно. Я предложила пройти в комнату и посмотреть повнимательнее в бумажку. И ненароком задела своей рукой тонкое запястье. Я почувствовала, что слабею. Ничего удивительного, ведь я столько лет не видела мужчину.
Серый свет застрял в его светлых волосах. Он повернулся ко мне лицом.
Напрасно я пыталась убедить себя, что это - не более чем наваждение и искушение, что он - не более, чем первый встречный, что мне не следует даже думать о нем, что он должен уйти. Я смотрела в зеленые глаза и переводила взгляд на острейшие из скул, пыталась отвернуться и мысленно покусывала полудетскую шею. Я подошла посмотреть на бумажку с адресом и выпроводить искушение на соседнюю улицу, а лучше - в бар на другом конце города.
Я сделала шаг, споткнулась и непроизвольно выматерилась по-русски. Я полетела вниз и была вынуждена схватиться за плечо. Две пуговицы рубашки были расстегнуты и я почти поцеловала торчащую ключицу. От него пахло выхлопным газом и апельсинами. Я отпрыгнула от него, что заставило его странно на меня посмотреть. Вернее, странность эти глаза выражали только долю секунды, а затем он воровато рассмотрел мою фигуру.
- Вы здесь одна живете? - спросил он своим низким, но нежным голосом.
- Да.
- Вы художница, притом хорошая художница, несмотря на нелогичность работ и незнакомство с изображаемым предметом. Почему вы никуда не выходите?
Я старательно смотрела в другую сторону.
- Это не должно вас интересовать. Вам нужно выйти отсюда, свернуть около телефонной будки и идти прямо.
- Спасибо. А как вас зовут?
- Агата.
- А меня - Эдгар.
- До свиданья.
- До свиданья.
Я чувствовала, как моя грудь упирается в холодное железо вериг. Нужно было выйти его проводить. Я не удержалась от искушения - когда он отвернулся, я аккуратно вытащила из его заднего кармана мобильный телефон и положила его в угол комнаты.
Когда за ним закрылась дверь, я легла лицом на кровать, пытаясь сбить с себя напалм его взгляда. Бесполезно - я металась, натыкалась на шипы и слизывала с пальцев свою кровь. Картин больше не существовало - я погрузилась в физическую и чувственную боль, в которой не было ничего, кроме пустой оболочки по имени Агата и блондина Эдгара. Я кусала себя, рвала волосы, но ничего не помогало. Черт бы побрал этого идиота, догадавшегося перепутать квартиру. Все теперь пойдет прахом.
Через пару часов я впала в липкий сон. Я шла босыми ногами по красной, густой жидкости, но по цвету не похожую на кровь, скорее, на гранатовый сок. Мимо меня пробегали жутковатые существа с волчьими головами, телами людей-карликов и руками-веточками. Пока я шла, вокруг меня выросли стены. Я оказалась в лабиринте. Вскоре меня поймали, посадили на трон и заставили играть на дудочке. От моих мелодий все обнаженные, стоящие вокруг, упали на колени. Вскоре я лежала под корявым деревом, на котором росла орхидея, которую опыляло несколько пчел.
Я проснулась и увидела закат над городом. Я выгнула спину. Мои ожидание подтвердились: в дверь позвонили. Я открыла дверь и с самой милой улыбкой протянула Эдгару телефон. И ненароком коснулась его руки.
- Может, чаю попьем?
- Нет, спасибо, мне нужно торопиться.
- Ну пожалуйста! У меня есть вкуснейшая выпечка, нежная, тающая от неосторожного движения пальцев.
- Ну хорошо, раз мы с вами так странно познакомились.
Я улыбнулась, что тоже давненько со мной не происходило. Я заваривала чай, низко над ним наклонялась и вдыхала горячий пар, слегка приоткрыв рот. Я плавно двигала бедрами и шуршала платьем. Эдгар смотрел в другую сторону. Я подвинула к нему чашку, проведя рукой по руке. Он вздрогнул.
- Зачем вы это делаете?
- Что…Делаю?
- Вы не так уж просты, скажите мне, что с вами происходит, ведь это явно из-за меня.
Я провела рукой по его длинным волосам. И прикоснулась губами ко лбу.
- Какие горячие… Послушайте, я не могу, я вас едва знаю, я люблю другую.
- Меня это не волнует, я больше не могу сдерживаться…
Руки мои полезли под рубашку. Он вывернул их и оттолкнул меня. Я сползла на пол в углу и заплакала. Он вышел. Сука!
Когда мои слезы высохли, я выбежала на улицу. И поняла, что у меня нету с собой ни кошелька, ни документов, я без обуви, а платье мое больше похоже на мешок. Но сейчас меня это совершенно не волновало - главное было найти его.
Камни мостовой больно резали мои ноги. Прохожие оглядывались. Я шла мимо молодежных рынков, пахнущих анашой, мимо реки, мимо старых фабрик, мимо бомжей и попрошаек, мимо помпезных кварталов и театров. Я окончательно заблудилась, когда знакомый голос назвал мое имя.
Он стоял в одной из подворотен. Кожаный плащ заставлял вспоминать о кровавых делах прошлого и о недавних событиях, а лицо это обещало, обещало, обещало…
Мы вошли в подворотню. Не теряя времени даром, я опустилась на колени и расстегнула ему ширинку. Я вспоминала опыт прошлых лет, мешала его с бензином и ночным воздухом и опускала спичку. Губы и язык сделали свое дело, он обмяк и закрыл глаза.
- Нет, нет, нет… - шептал он. Я оторвалась от миньета
- Пожалуйста…Будь моим этой ночью. Хотя бы только этой, я же не прошу у тебя всю жизнь, мне достаточно и получаса.
Он взял меня на руки, не прокомментировав мой вес вместе с веригами, и понес меня в мою квартиру.
Я притянула его голову к себе и поцеловала, кусаясь до крови. Я оседлала его. Он начал снимать платье.
- Что это на тебе за железо?
- Я долгие годы умерщвляла плоть. Теперь мои шансы на покаяние равны нулю, зато ты получишь незабываемый опыт.
- Боже, шипы…
Я рванула рубашку, но он завел мои руки назад.
- Потерпи.
Он стал целовать мои раны, старые и новые.
- Зачем ты это делала?
- Я согрешила. И каялась.
Он вошел в меня. Мой любимый размер, черт побери… Я извивалась и кричала, царапалась как зверь. За окном ежился рассвет.
Он кончил и отбросил меня в сторону. Я попросила сигарету и закурила. Я бы не возражала против еще парочки грехов, но ему надо было спешить к другой - легкой, светлой, бесплотной. Ей-то не надо носить вериги, умерщвлять нечего.
Так и не одевшись, я подошла к окну. Распахнула его. Бросила окурок. Пока он одевался, я встала на подоконник. Теперь оставалось только прыгнуть вниз.
20.02.11
"Агате-ин-Экстазе".
Я сидела в своей квартире и смотрела через узкое окно на Лондон с высоты шестнадцатого этажа. Темно-серое предгрозовое небо медленно волокло свое брюхо над домами, царапая его о шпили. Откуда-то снизу доносился запах жареного хлеба, кажется, с яйцом. Я выпила воды, поглазела пару минут на город и села за компьютер.
Вот уже второй год я не выхожу из дома. Я не знаю, какой курс фунта к рублю, понятия не имею, кто президент оставленной мною в необозримом, туманном прошлом страны и забыла, как выглядят камни мостовой и о чем люди говорят, сидя на газоне и вкушая булки.
Я художница. Я верю, что у меня есть зеркало, через которое я вижу то, что мне угодно, и я вовсе не желаю знать, что это телевизор или компьютер. Все, что там не отражено, я додумываю сама. Есть несколько людей, которые ходят для меня за продуктами, есть агент, продающий мои картины, есть уборщица - а во всем остальном я предоставлена сама себе и своим фантазиям. Здесь мой образ жизни никого не волнует и я могу спокойно продолжать сидеть в башне из слоновой кости, то есть, простите, из стекла и бетона.
У меня есть секрет, пахнущий пылью, сыростью и болью. Все то время, пока я живу здесь, я усмиряю свою плоть.
У меня появилась масса свободного времени, денег и одиночества. За прошедший год я написала тридцать картин.
Я подошла к зеркалу. Мои волосы, когда-то медно-русые, стали даже не серебристыми, а тускло-серыми. Губы из алых, страстных, обещающих превратились в узкие и по цвету сливающиеся с землистой кожей. Тело мое, когда-то обещавшее наслаждение и дававшее клубнично-горькие ощущения, теперь больше подходило мертвецу. Грудь как будто исчезла, спина скрючилась, руки дрожали. Мое истрепанное платье больше подошло бы нищенке на паперти. А еще я носила вериги с шипами внутри.
Я не буду томить вас ожиданием объяснения моего положения. Оно - не более, чем наказание за одну маленькую, сладкую ложь. Я встретила человека на улице. Он спросил меня о книге, которую я держала в руках. Я ответила, что нашла ее около мусорного бака и что не я ее написала. После этого я потеряла сознание прямо на улице. Когда я была в бреду, я видела то свой первый секс, то Бога, то умерших родителей. Очнувшись, я поняла, какую глупость сделала и что теперь мне придется расплачиваться за нее всю жизнь.
В мои размышления и воспоминания мышиным писком ворвался домофон. Я подняла трубку и нажала на кнопку - это должна быть Мэг, которая носила мне продукты. Вскоре позвонили и в дверь. Я открыла.
- Вы к кому?
- А здесь живет Оуэн? - спросил меня мужской голос с непонятным, но изящным акцентом.
- Нет, вы, должно быть, ошиблись.
- Извините, мне дали этот адрес.
В коридоре было темно. Я предложила пройти в комнату и посмотреть повнимательнее в бумажку. И ненароком задела своей рукой тонкое запястье. Я почувствовала, что слабею. Ничего удивительного, ведь я столько лет не видела мужчину.
Серый свет застрял в его светлых волосах. Он повернулся ко мне лицом.
Напрасно я пыталась убедить себя, что это - не более чем наваждение и искушение, что он - не более, чем первый встречный, что мне не следует даже думать о нем, что он должен уйти. Я смотрела в зеленые глаза и переводила взгляд на острейшие из скул, пыталась отвернуться и мысленно покусывала полудетскую шею. Я подошла посмотреть на бумажку с адресом и выпроводить искушение на соседнюю улицу, а лучше - в бар на другом конце города.
Я сделала шаг, споткнулась и непроизвольно выматерилась по-русски. Я полетела вниз и была вынуждена схватиться за плечо. Две пуговицы рубашки были расстегнуты и я почти поцеловала торчащую ключицу. От него пахло выхлопным газом и апельсинами. Я отпрыгнула от него, что заставило его странно на меня посмотреть. Вернее, странность эти глаза выражали только долю секунды, а затем он воровато рассмотрел мою фигуру.
- Вы здесь одна живете? - спросил он своим низким, но нежным голосом.
- Да.
- Вы художница, притом хорошая художница, несмотря на нелогичность работ и незнакомство с изображаемым предметом. Почему вы никуда не выходите?
Я старательно смотрела в другую сторону.
- Это не должно вас интересовать. Вам нужно выйти отсюда, свернуть около телефонной будки и идти прямо.
- Спасибо. А как вас зовут?
- Агата.
- А меня - Эдгар.
- До свиданья.
- До свиданья.
Я чувствовала, как моя грудь упирается в холодное железо вериг. Нужно было выйти его проводить. Я не удержалась от искушения - когда он отвернулся, я аккуратно вытащила из его заднего кармана мобильный телефон и положила его в угол комнаты.
Когда за ним закрылась дверь, я легла лицом на кровать, пытаясь сбить с себя напалм его взгляда. Бесполезно - я металась, натыкалась на шипы и слизывала с пальцев свою кровь. Картин больше не существовало - я погрузилась в физическую и чувственную боль, в которой не было ничего, кроме пустой оболочки по имени Агата и блондина Эдгара. Я кусала себя, рвала волосы, но ничего не помогало. Черт бы побрал этого идиота, догадавшегося перепутать квартиру. Все теперь пойдет прахом.
Через пару часов я впала в липкий сон. Я шла босыми ногами по красной, густой жидкости, но по цвету не похожую на кровь, скорее, на гранатовый сок. Мимо меня пробегали жутковатые существа с волчьими головами, телами людей-карликов и руками-веточками. Пока я шла, вокруг меня выросли стены. Я оказалась в лабиринте. Вскоре меня поймали, посадили на трон и заставили играть на дудочке. От моих мелодий все обнаженные, стоящие вокруг, упали на колени. Вскоре я лежала под корявым деревом, на котором росла орхидея, которую опыляло несколько пчел.
Я проснулась и увидела закат над городом. Я выгнула спину. Мои ожидание подтвердились: в дверь позвонили. Я открыла дверь и с самой милой улыбкой протянула Эдгару телефон. И ненароком коснулась его руки.
- Может, чаю попьем?
- Нет, спасибо, мне нужно торопиться.
- Ну пожалуйста! У меня есть вкуснейшая выпечка, нежная, тающая от неосторожного движения пальцев.
- Ну хорошо, раз мы с вами так странно познакомились.
Я улыбнулась, что тоже давненько со мной не происходило. Я заваривала чай, низко над ним наклонялась и вдыхала горячий пар, слегка приоткрыв рот. Я плавно двигала бедрами и шуршала платьем. Эдгар смотрел в другую сторону. Я подвинула к нему чашку, проведя рукой по руке. Он вздрогнул.
- Зачем вы это делаете?
- Что…Делаю?
- Вы не так уж просты, скажите мне, что с вами происходит, ведь это явно из-за меня.
Я провела рукой по его длинным волосам. И прикоснулась губами ко лбу.
- Какие горячие… Послушайте, я не могу, я вас едва знаю, я люблю другую.
- Меня это не волнует, я больше не могу сдерживаться…
Руки мои полезли под рубашку. Он вывернул их и оттолкнул меня. Я сползла на пол в углу и заплакала. Он вышел. Сука!
Когда мои слезы высохли, я выбежала на улицу. И поняла, что у меня нету с собой ни кошелька, ни документов, я без обуви, а платье мое больше похоже на мешок. Но сейчас меня это совершенно не волновало - главное было найти его.
Камни мостовой больно резали мои ноги. Прохожие оглядывались. Я шла мимо молодежных рынков, пахнущих анашой, мимо реки, мимо старых фабрик, мимо бомжей и попрошаек, мимо помпезных кварталов и театров. Я окончательно заблудилась, когда знакомый голос назвал мое имя.
Он стоял в одной из подворотен. Кожаный плащ заставлял вспоминать о кровавых делах прошлого и о недавних событиях, а лицо это обещало, обещало, обещало…
Мы вошли в подворотню. Не теряя времени даром, я опустилась на колени и расстегнула ему ширинку. Я вспоминала опыт прошлых лет, мешала его с бензином и ночным воздухом и опускала спичку. Губы и язык сделали свое дело, он обмяк и закрыл глаза.
- Нет, нет, нет… - шептал он. Я оторвалась от миньета
- Пожалуйста…Будь моим этой ночью. Хотя бы только этой, я же не прошу у тебя всю жизнь, мне достаточно и получаса.
Он взял меня на руки, не прокомментировав мой вес вместе с веригами, и понес меня в мою квартиру.
Я притянула его голову к себе и поцеловала, кусаясь до крови. Я оседлала его. Он начал снимать платье.
- Что это на тебе за железо?
- Я долгие годы умерщвляла плоть. Теперь мои шансы на покаяние равны нулю, зато ты получишь незабываемый опыт.
- Боже, шипы…
Я рванула рубашку, но он завел мои руки назад.
- Потерпи.
Он стал целовать мои раны, старые и новые.
- Зачем ты это делала?
- Я согрешила. И каялась.
Он вошел в меня. Мой любимый размер, черт побери… Я извивалась и кричала, царапалась как зверь. За окном ежился рассвет.
Он кончил и отбросил меня в сторону. Я попросила сигарету и закурила. Я бы не возражала против еще парочки грехов, но ему надо было спешить к другой - легкой, светлой, бесплотной. Ей-то не надо носить вериги, умерщвлять нечего.
Так и не одевшись, я подошла к окну. Распахнула его. Бросила окурок. Пока он одевался, я встала на подоконник. Теперь оставалось только прыгнуть вниз.
20.02.11