БЕЗ АРХИВОВ. О ВОЙНЕ И МИРЕ
В 1967 году начал я работать в районной газете. Поехал в январе в Новгород. Зашел в редакцию молодежной
областной газеты, к Шайковскому. Вальяжный молодой человек в кресле, с трубкой. Не то Хеменгуэй, не то
Эренбург. Мест нет, сказал он, но, если хочешь, на гонорар... Бегать по городу, собирать новости... Но от
этого я отказался и в "Комсомольской правде". Нет у меня шустрости, бойкости... Зашел в сектор печати Обкома
партии. Макаренко. Еще оставались старые партийные кадры в старой форме: сапоги, вправленные в них
брюки или галифе, полувоенные френчи, гимнастерки... Завсектором предложил мне на выбор несколько
районов. Выбрал самый дальний, глухомань - полезно для знакомства, надолго не собирался задерживаться.
Марёво - там Евлампиев, сказал Макаренко, набирает коллектив новой редакции.
Морозы в конце января забирали за 35. Дом крестьянина в Мареве продувало через стены, поддувало через пол.
Постояльцев много. Район только начал существовать - наезжали разные уполномоченные из областных организаций,
обкома, облисполкома создавать свои
службы, отделы, подбирать для них кадры, помещения. Плита и печка круглая топились с утра до позднего вечера...
Николай Васильевич Евлампиев занимал кабинет в райкоме партии, в деревянном двухэтажном ветхом здании.
От него узнал: газета начнет выходить с 1 июня, зачисление в штат с мая... И предложил перекантоваться на
должности директора дома культуры. Учреждение занимало бывшую Успенскую церковь. Каждый вечер показывали
фильмы. И почти каждый день проводились учредительные конференции, собрания - создавались районные конторы.
Завершив выборы, начальствующие лица заходили в кабинет директора отметить важное событие, поздравить
избранных. Часто в кабинете мы сидели втроем - Александр Константинович Мергенталлер, Юрий Павлович
Афанасьев - учитель физкультуры, он приводил пионеров - они поздравляли делегатов и новых начальников,
желали им успехов.
Константиныч - очень интересный человек. Из Германии один брат уехал в США, второй в Россию. Американский
Мергенталлер стал мировой знаменитостью - изобрел линотип. Российские Мергенталлеры стали советскими
и тоже не плошали. Константин был причастен к созданию и испытанию советского линотипа в конце 20-х
годов. Тянуло к изобретательству и Александра. С малых лет он увлекся музыкой, джазом. Соседка по квартире
работала буфетчицей в театре музыкальной комедии. Часто брала с собой мальчишку. Он видел все спектакли
Леонида Утесова. Мне он их пересказывал подробно - сценки, шутки, что-то исполнял под гитару. Позднее познакомился
с братьями Скоморовскими, а потом и сам создал свой оркестр. Выступали в клубах, перед началом киносеансов.
В военном билете Константиныча в графе "гражданская специальность" - "артист джаза". Он и рисовал.
Рассказывал, как после войны к революционным праздникам рисовали гигантские портреты Сталина артелью -
каждому художнику доставался квадрат. Эти квадраты соединяли, монтировали на проспектах, на площади.
Ребята из оркестра рвались на фронт. Александра, как немца, придерживали, но потом все-таки допустили на курсы
младших командиров... О войне он не любил говорить. Как я понял из обрывков, здесь была и обида. Учился он
лучше всех, но оказался единственным, кому звание не присвоили... Как-то он решил в отпуске отдохнуть в Мареве.
И встретил здесь свою Валентину. Работал в Доме культуры. Руководил духовым оркестром, ставил полномасштабные
спектакли, рисовал для них декорации. И механик, электрик, фантазер. Собирал различные машины, пробовал даже
собрать вертолет. Жил он в доме под горой - антенну пришлось устанавливать наверху и спускать к дому, к телевизору
самодельному. Мужики рассказывали, как они в детстве приходили к Мергенталлеру смотреть хоккей. Смутные
картинки, сполохи на экране, а когда изображение становилось вдруг четким, можно было узнать хоккеистов - ребятишки
в восторге кричали... Под руководством умельца в колхозе "Знамя коммунизма" построили на Поле гидростанцию.
Была у него голубая мечта - у стадиона перекрыть Маревку и создать целое озеро и можно будет плавать под
парусами... И общественники, и власти не раз пытались в меньших масштабах сделать водоем и пляж. Привлекали
мощную технику мелиораторов. Казалось - всё! Плотина из крупных бетонных блоков и плит, насыпь из гравия,
песка... И только до первого мощного ливня - всё разнесло, подмыло и древнее городище, находившееся за плотиной.
А у своего огорода Константиныч с помощью ребятишек на Маревке слепил плотинку из камней и цемента. И ни
ливни, ни паводки весенние со льдом ее не брали. Хорошая купальня, глубиной в мой рост. Вода крутила движок,
обеспечивая электричеством хозяйство местного Кулибина... С началом перестройки он горячий сторонник восстановления
Успенской церкви. Обнаружились и верующие старушки. А я, атеист, обеспечивал им информационную поддержку.
В середине апреля (1967 г.) подцепил свинку. Морда у меня раздулась, рот едва раскрывался. В больницу мне не хотелось.
Надо было готовиться к 22 апреля. Поссорился с заведующей отделом культуры. Пришлось уволиться. Конфликт,
наверно, повлиял на Евлампиева. Он зачислил меня в штат фотокорреспондентом. Предложил до июня писать
заметки в демянский "Авангард", издававшийся с 1962 года на два района. Написал информацию о дне Пионерии.
И сразу редактор перевел меня в литсотрудники. Опыт-то у меня был. В 1961-62 годах сотрудничал с газетой "Кузбасс"
(Кемерово). Даже курсы рабселькоров закончил с отличием. Правда, темы были свои - рецензии на книги, фильмы,
обзоры литературных журналов. Летом 1964 года, на каникулах, работал на строительстве Кондопожского бумкомбината,
тесно связался с городской газетой. Везло мне с окружением и на стройке, и в редакции, Вполне творческая обстановка.
В Карелии проходил выездной пленум Союза писателей. Петрозаводск и Кондопога активно участвовали. Поездки,
встречи, публикации. Мне выпало вместе с редакцией готовить специальный номер. Наметили опубликовать рассказ
Леонида Соболева, одного из корифеев советских писателей и одного из руководитлей Союза. Отвели подвал на развороте.
Мне поручили подготовить, т.е. сократить. Нелегкая досталась доля - кромсать классика...
Корифеев мы с Бударагиным зрели в Кижах. Михалков (Сергей) юморил. Занимал позу льва - лежал, поддерживая голову
рукой, требовал: накиньте плащ. Видно было, с каким трепетом приближался к классику молодой местный поэт - выпало
счастье через плащ прикоснуться к нему... В сторонке стоял солидный Соболев, опираясь на трость... Возвращались в
Петрозаводск на теплоходе. На верхней палубе каюты с открытыми окнами. Выглядело напоказ: знаменитые поэты и
прозаики за коньяком и богатыми закусками... Вдруг ветер налетел, дождь, качка. С Бударагиным опустились в трюм,
а там уже жены и другие родственники начальников... Наслушались мы и о здоровье Паустовского, и о картошке на
участке Ошанина и о прочих прелестях дачной жизни...
А в июне, можно сказать, и в "Сельской нови" я оказался в выгодной ситуации. Год юбилея - полвека советской власти.
Для первого номера в конце мая Евлампиев дал мне задание написать об участнике революции и гражданской войны.
Он наставлял новобранцев: старайтесь писать как можно меньше официально, без штампов, человечнее... Мой материал
понравился. И я оказался чуть в стороне от редакционной рутины... И юбилейный год оказался для меня очень богатым
на впечатления, на знакомства, на сведения о большом и малом.
(Из записки Алексея Руркова Андрееву. Март 1943 года).
областной газеты, к Шайковскому. Вальяжный молодой человек в кресле, с трубкой. Не то Хеменгуэй, не то
Эренбург. Мест нет, сказал он, но, если хочешь, на гонорар... Бегать по городу, собирать новости... Но от
этого я отказался и в "Комсомольской правде". Нет у меня шустрости, бойкости... Зашел в сектор печати Обкома
партии. Макаренко. Еще оставались старые партийные кадры в старой форме: сапоги, вправленные в них
брюки или галифе, полувоенные френчи, гимнастерки... Завсектором предложил мне на выбор несколько
районов. Выбрал самый дальний, глухомань - полезно для знакомства, надолго не собирался задерживаться.
Марёво - там Евлампиев, сказал Макаренко, набирает коллектив новой редакции.
Морозы в конце января забирали за 35. Дом крестьянина в Мареве продувало через стены, поддувало через пол.
Постояльцев много. Район только начал существовать - наезжали разные уполномоченные из областных организаций,
обкома, облисполкома создавать свои
службы, отделы, подбирать для них кадры, помещения. Плита и печка круглая топились с утра до позднего вечера...
Николай Васильевич Евлампиев занимал кабинет в райкоме партии, в деревянном двухэтажном ветхом здании.
От него узнал: газета начнет выходить с 1 июня, зачисление в штат с мая... И предложил перекантоваться на
должности директора дома культуры. Учреждение занимало бывшую Успенскую церковь. Каждый вечер показывали
фильмы. И почти каждый день проводились учредительные конференции, собрания - создавались районные конторы.
Завершив выборы, начальствующие лица заходили в кабинет директора отметить важное событие, поздравить
избранных. Часто в кабинете мы сидели втроем - Александр Константинович Мергенталлер, Юрий Павлович
Афанасьев - учитель физкультуры, он приводил пионеров - они поздравляли делегатов и новых начальников,
желали им успехов.
Константиныч - очень интересный человек. Из Германии один брат уехал в США, второй в Россию. Американский
Мергенталлер стал мировой знаменитостью - изобрел линотип. Российские Мергенталлеры стали советскими
и тоже не плошали. Константин был причастен к созданию и испытанию советского линотипа в конце 20-х
годов. Тянуло к изобретательству и Александра. С малых лет он увлекся музыкой, джазом. Соседка по квартире
работала буфетчицей в театре музыкальной комедии. Часто брала с собой мальчишку. Он видел все спектакли
Леонида Утесова. Мне он их пересказывал подробно - сценки, шутки, что-то исполнял под гитару. Позднее познакомился
с братьями Скоморовскими, а потом и сам создал свой оркестр. Выступали в клубах, перед началом киносеансов.
В военном билете Константиныча в графе "гражданская специальность" - "артист джаза". Он и рисовал.
Рассказывал, как после войны к революционным праздникам рисовали гигантские портреты Сталина артелью -
каждому художнику доставался квадрат. Эти квадраты соединяли, монтировали на проспектах, на площади.
Ребята из оркестра рвались на фронт. Александра, как немца, придерживали, но потом все-таки допустили на курсы
младших командиров... О войне он не любил говорить. Как я понял из обрывков, здесь была и обида. Учился он
лучше всех, но оказался единственным, кому звание не присвоили... Как-то он решил в отпуске отдохнуть в Мареве.
И встретил здесь свою Валентину. Работал в Доме культуры. Руководил духовым оркестром, ставил полномасштабные
спектакли, рисовал для них декорации. И механик, электрик, фантазер. Собирал различные машины, пробовал даже
собрать вертолет. Жил он в доме под горой - антенну пришлось устанавливать наверху и спускать к дому, к телевизору
самодельному. Мужики рассказывали, как они в детстве приходили к Мергенталлеру смотреть хоккей. Смутные
картинки, сполохи на экране, а когда изображение становилось вдруг четким, можно было узнать хоккеистов - ребятишки
в восторге кричали... Под руководством умельца в колхозе "Знамя коммунизма" построили на Поле гидростанцию.
Была у него голубая мечта - у стадиона перекрыть Маревку и создать целое озеро и можно будет плавать под
парусами... И общественники, и власти не раз пытались в меньших масштабах сделать водоем и пляж. Привлекали
мощную технику мелиораторов. Казалось - всё! Плотина из крупных бетонных блоков и плит, насыпь из гравия,
песка... И только до первого мощного ливня - всё разнесло, подмыло и древнее городище, находившееся за плотиной.
А у своего огорода Константиныч с помощью ребятишек на Маревке слепил плотинку из камней и цемента. И ни
ливни, ни паводки весенние со льдом ее не брали. Хорошая купальня, глубиной в мой рост. Вода крутила движок,
обеспечивая электричеством хозяйство местного Кулибина... С началом перестройки он горячий сторонник восстановления
Успенской церкви. Обнаружились и верующие старушки. А я, атеист, обеспечивал им информационную поддержку.
В середине апреля (1967 г.) подцепил свинку. Морда у меня раздулась, рот едва раскрывался. В больницу мне не хотелось.
Надо было готовиться к 22 апреля. Поссорился с заведующей отделом культуры. Пришлось уволиться. Конфликт,
наверно, повлиял на Евлампиева. Он зачислил меня в штат фотокорреспондентом. Предложил до июня писать
заметки в демянский "Авангард", издававшийся с 1962 года на два района. Написал информацию о дне Пионерии.
И сразу редактор перевел меня в литсотрудники. Опыт-то у меня был. В 1961-62 годах сотрудничал с газетой "Кузбасс"
(Кемерово). Даже курсы рабселькоров закончил с отличием. Правда, темы были свои - рецензии на книги, фильмы,
обзоры литературных журналов. Летом 1964 года, на каникулах, работал на строительстве Кондопожского бумкомбината,
тесно связался с городской газетой. Везло мне с окружением и на стройке, и в редакции, Вполне творческая обстановка.
В Карелии проходил выездной пленум Союза писателей. Петрозаводск и Кондопога активно участвовали. Поездки,
встречи, публикации. Мне выпало вместе с редакцией готовить специальный номер. Наметили опубликовать рассказ
Леонида Соболева, одного из корифеев советских писателей и одного из руководитлей Союза. Отвели подвал на развороте.
Мне поручили подготовить, т.е. сократить. Нелегкая досталась доля - кромсать классика...
Корифеев мы с Бударагиным зрели в Кижах. Михалков (Сергей) юморил. Занимал позу льва - лежал, поддерживая голову
рукой, требовал: накиньте плащ. Видно было, с каким трепетом приближался к классику молодой местный поэт - выпало
счастье через плащ прикоснуться к нему... В сторонке стоял солидный Соболев, опираясь на трость... Возвращались в
Петрозаводск на теплоходе. На верхней палубе каюты с открытыми окнами. Выглядело напоказ: знаменитые поэты и
прозаики за коньяком и богатыми закусками... Вдруг ветер налетел, дождь, качка. С Бударагиным опустились в трюм,
а там уже жены и другие родственники начальников... Наслушались мы и о здоровье Паустовского, и о картошке на
участке Ошанина и о прочих прелестях дачной жизни...
А в июне, можно сказать, и в "Сельской нови" я оказался в выгодной ситуации. Год юбилея - полвека советской власти.
Для первого номера в конце мая Евлампиев дал мне задание написать об участнике революции и гражданской войны.
Он наставлял новобранцев: старайтесь писать как можно меньше официально, без штампов, человечнее... Мой материал
понравился. И я оказался чуть в стороне от редакционной рутины... И юбилейный год оказался для меня очень богатым
на впечатления, на знакомства, на сведения о большом и малом.
(Из записки Алексея Руркова Андрееву. Март 1943 года).