Мы и Турция
Два с половиной века назад у моей семьи были с Турцией довольно напряженные отношения.
"Сергей Лашкарев, которому учеба давалась особенно легко, иногда еще выполнял отдельные задания А. М. Обрескова. Благодаря частому общению с резидентом он смог многому научиться у него.
Тайный советник Обресков проработал в Турции долгие годы, причем начинал здесь службу еще в 1740 г. пажом у гра¬фа Александра Ивановича Румянцева. Это об Обрескове значительно позднее в одном из докладов Коллегии подчеркивалось, что он «в тамошних поведениях довольное знание имеет». Граф Н. И. Панин очень ценил его за «природное остроумие» и «пространное познание турецких дел и нравов» (ф. СРТ, 1772 г., д. 1729, л. 14об.-15).
А когда Обресков в сентябре 1768 г. (в начале русско-турецкой войны 1768-1774 гг.) больным был посажен в непри¬ступный Семибашенный замок, студент Лашкарев фактически занял должность Левашова (а тот - Обрескова), став поверенным в делах русской миссии в Константинополе. Случай редчайший. Здесь в полной мере, причем при сложнейших обстоя¬тельствах, проявились способности Лашкарева как дипломата.
Турецкое правительство, казалось, сделало все возможное, чтобы полностью изолировать русскую миссию от внешнего мира. Но, несмотря на строжайший надзор, Лашкарев со временем начнет вести переписку не только с находившимися в заключении Обресковым и Левашовым, но и с командующим русской эскадрой на Черном море графом А. Г. Орловым и главнокомандующим Дунайской армией фельдмаршалом князем А. М. Голицыным.
Уже на второй день войны Левашову (Павел Артемьевич был заточен в Семибашенный замок несколько позднее Обрескова) и Лашкареву удалось узнать, что султан направил крымскому хану указ, предписывающий ему напасть с его 100-тысячным войском на российские пограничные провинции, «пожигая и опустошая все, куда татарская сабля только достигнуть может».
По распоряжению Левашова Лашкареву удалось отправить с этими важными сведениями двух курьеров: одного - в Киев «для донесения ко двору», другого - в Варшаву к князю Репнину. Конечно, посылая курьеров, Левашов и Лашкарев риско¬вали жизнью, зато благодаря вовремя полученным сведениям коварный план султана был в значительной мере сорван. Таким образом, удалось спасти «от смерти, плена и опустошений все пограничные провинции (кроме новой Сербии, которая тогда от пограничных войск худо была защищаема)» (ф. АД, разр. 11-16, 1811 г., д. 42, л. боб.).
Поначалу в Коллегии были в неведении относительно положения дел в самой Константинопольской миссии. Не было известно, кто там вообще остался. Так, в одной из записок Коллегии (сентябрь 1769 г.) читаем: «Поныне никакого точного сведения здесь нет, кто именно вместе с резидентом Обресковым и поверенным в делах Левашовым при турецкой армии из вышеупомянутых при них в Константинополе бывших находятся. Однакож по окрестным слухам кажется полагать можно, что все их чиновные с ними в армию взяты. А в Константинополе оставлены одни студенты и киевские курьеры...»
И все же Лашкарев сумел наладить связь с Коллегией, куда неоднократно посылал важные сведения. В цитированной выше записке далее указывается: «...в полученном на сих днях в Коллегию от студента Лашкарева доношении от 6-го июля [1769 г.] токмо глухо упоминается о студентах, рейтарах и толмачах, которые ныне тамо находятся и претерпевают немалую нужду от неполучения с сентября месяца 1768 года до сих пор жалования, хотя некоторым из них, по его, Лашкарева, объявлению, по приказу резидентскому выдано по 400 левков [240 р.], а кому точно, о том не разъясняется. Но что они уже те деньги издержали на разные их нужные потребы»."
...
Возвратившись с Тенедоса, Лашкарев 14 ноября [1776 г.] пишет: "...помянутые фрегаты через первые крепости уже прошли и надеюсь, что протащу и чрез последние крепости как бы там ни было".
Два года спустя в своей челобитной Екатерине II Сергей Лазаревич с гордостью напишет, что он ввел "Северный орел" в пролив "единственно для того, дабы и впредь приплывающие российские суда могли иметь уже навсегда нерушимое право там же становиться".
(Речь идет об этом персонаже: http://agrish.livejournal.com/139411.html)
"Сергей Лашкарев, которому учеба давалась особенно легко, иногда еще выполнял отдельные задания А. М. Обрескова. Благодаря частому общению с резидентом он смог многому научиться у него.
Тайный советник Обресков проработал в Турции долгие годы, причем начинал здесь службу еще в 1740 г. пажом у гра¬фа Александра Ивановича Румянцева. Это об Обрескове значительно позднее в одном из докладов Коллегии подчеркивалось, что он «в тамошних поведениях довольное знание имеет». Граф Н. И. Панин очень ценил его за «природное остроумие» и «пространное познание турецких дел и нравов» (ф. СРТ, 1772 г., д. 1729, л. 14об.-15).
А когда Обресков в сентябре 1768 г. (в начале русско-турецкой войны 1768-1774 гг.) больным был посажен в непри¬ступный Семибашенный замок, студент Лашкарев фактически занял должность Левашова (а тот - Обрескова), став поверенным в делах русской миссии в Константинополе. Случай редчайший. Здесь в полной мере, причем при сложнейших обстоя¬тельствах, проявились способности Лашкарева как дипломата.
Турецкое правительство, казалось, сделало все возможное, чтобы полностью изолировать русскую миссию от внешнего мира. Но, несмотря на строжайший надзор, Лашкарев со временем начнет вести переписку не только с находившимися в заключении Обресковым и Левашовым, но и с командующим русской эскадрой на Черном море графом А. Г. Орловым и главнокомандующим Дунайской армией фельдмаршалом князем А. М. Голицыным.
Уже на второй день войны Левашову (Павел Артемьевич был заточен в Семибашенный замок несколько позднее Обрескова) и Лашкареву удалось узнать, что султан направил крымскому хану указ, предписывающий ему напасть с его 100-тысячным войском на российские пограничные провинции, «пожигая и опустошая все, куда татарская сабля только достигнуть может».
По распоряжению Левашова Лашкареву удалось отправить с этими важными сведениями двух курьеров: одного - в Киев «для донесения ко двору», другого - в Варшаву к князю Репнину. Конечно, посылая курьеров, Левашов и Лашкарев риско¬вали жизнью, зато благодаря вовремя полученным сведениям коварный план султана был в значительной мере сорван. Таким образом, удалось спасти «от смерти, плена и опустошений все пограничные провинции (кроме новой Сербии, которая тогда от пограничных войск худо была защищаема)» (ф. АД, разр. 11-16, 1811 г., д. 42, л. боб.).
Поначалу в Коллегии были в неведении относительно положения дел в самой Константинопольской миссии. Не было известно, кто там вообще остался. Так, в одной из записок Коллегии (сентябрь 1769 г.) читаем: «Поныне никакого точного сведения здесь нет, кто именно вместе с резидентом Обресковым и поверенным в делах Левашовым при турецкой армии из вышеупомянутых при них в Константинополе бывших находятся. Однакож по окрестным слухам кажется полагать можно, что все их чиновные с ними в армию взяты. А в Константинополе оставлены одни студенты и киевские курьеры...»
И все же Лашкарев сумел наладить связь с Коллегией, куда неоднократно посылал важные сведения. В цитированной выше записке далее указывается: «...в полученном на сих днях в Коллегию от студента Лашкарева доношении от 6-го июля [1769 г.] токмо глухо упоминается о студентах, рейтарах и толмачах, которые ныне тамо находятся и претерпевают немалую нужду от неполучения с сентября месяца 1768 года до сих пор жалования, хотя некоторым из них, по его, Лашкарева, объявлению, по приказу резидентскому выдано по 400 левков [240 р.], а кому точно, о том не разъясняется. Но что они уже те деньги издержали на разные их нужные потребы»."
...
Возвратившись с Тенедоса, Лашкарев 14 ноября [1776 г.] пишет: "...помянутые фрегаты через первые крепости уже прошли и надеюсь, что протащу и чрез последние крепости как бы там ни было".
Два года спустя в своей челобитной Екатерине II Сергей Лазаревич с гордостью напишет, что он ввел "Северный орел" в пролив "единственно для того, дабы и впредь приплывающие российские суда могли иметь уже навсегда нерушимое право там же становиться".
(Речь идет об этом персонаже: http://agrish.livejournal.com/139411.html)