Снова про депрессии
Когда я только-только начала разбирать завалы своей депрессии, моя терапевт иногда говорила очень жесткие вещи про мою маму.
Каждый раз я очень удивлялась - я тогда искренне верила, что у меня было хорошее детство, а моя мама молодец. И не могла понять, с чего терапевт это взяла, я, наверное, что-то не то сказала.
С течением времени взгляд на многие вещи поменялся. Там, где я привыкла считать чудовищем себя, на самом деле им был некто другой. И теперь я знаю, что, в общем-то, не так уж важно, что человек думает головой про свое детство.
Он даже может не говорить про детство вообще.
Потому что иногда следы тяжелых гусеничных траков на нем просто бросаются в глаза. Иногда просто нет живого места. Мне неважно, какая у тебя была мама и что ты сейчас про это думаешь. Я вижу следы гусеничных траков на тебе. Сам ты себе так сделать не мог.
Значит,
по тебе долго ездил танк.
Каждый раз я очень удивлялась - я тогда искренне верила, что у меня было хорошее детство, а моя мама молодец. И не могла понять, с чего терапевт это взяла, я, наверное, что-то не то сказала.
С течением времени взгляд на многие вещи поменялся. Там, где я привыкла считать чудовищем себя, на самом деле им был некто другой. И теперь я знаю, что, в общем-то, не так уж важно, что человек думает головой про свое детство.
Он даже может не говорить про детство вообще.
Потому что иногда следы тяжелых гусеничных траков на нем просто бросаются в глаза. Иногда просто нет живого места. Мне неважно, какая у тебя была мама и что ты сейчас про это думаешь. Я вижу следы гусеничных траков на тебе. Сам ты себе так сделать не мог.
Значит,
по тебе долго ездил танк.