"не понимаю, как вы живете без депрессии. что вы делаете? хохочете целыми днями?"
поймала себя на мысли, что я соскучилась по горю внутри. с каким глубоким переживанием жизни и горя я могла ходить по улицам под глубокомысленные песни раньше, а. а сейчас. все, горе кончилось. бывает больно, остро больно - но все больше и больше из разряда "упс, порезалась, надо помазать и забинтовать". никакой трагедии.
подумала еще, это интересный комплекс переживаний, что-то связанное с собственным бессилием и бесправностью, что ли. теперь права есть, бесправность и покорность не включается, и все, нету глубокомысленного страдания
черт. а сколько в этом было упоения, а. нет, поймите меня правильно, если бы мне кто-то тогда попытался подсунуть идею про упоение, я бы больше с этим человеком не разговаривала, и упиваться бы начала еще больше.
и все же, что-то в этом есть, это ж не просто так - вот эта сладкая конфетка страдания, какое-то приспособление психики и результат эволюции. как-то это страдание отменяет смерть, что ли, но дает почти полную иллюзию экзистенциальности. не просто так же раскручивается маховик депрессии.
странно, если подумать, у нас внутри есть механизмы, которые абсолютно необходимы для регуляции, и они же могут разбалансировать все к чертовой матери и довести до цугундера. как нам Печатников (дада, тот самый) объяснял - падает давление в периферии, почкам идет команда перестать выгонять воду из организма, чтобы было чем кровь развести. отличная же штука, регулируется даже кажется гуморально, без включения мозга (могу наврать, давно дело было). но если проблемы с сердцем, например, стеноз, то давления мало потому что сердце поражено, а не потому что воды мало. но механизм все так же срабатывает, и жидкость скапливается в организме, и заполняет легкие, и человек в итоге может задохнуться.
***
наверное, в этом упоении страданием зашита надежда на избавление. как крик младенца к матери - ааа, мне плохо, спаси меня. это как бы отношения такие, в которых есть надежда. мама сильная-огромная и все может, а я тут очень маленький и беспомощный, но очень-очень, очень важный, иначе и быть не может. как отчаянная попытка вернуться и все переиграть.
подумала еще, это интересный комплекс переживаний, что-то связанное с собственным бессилием и бесправностью, что ли. теперь права есть, бесправность и покорность не включается, и все, нету глубокомысленного страдания
черт. а сколько в этом было упоения, а. нет, поймите меня правильно, если бы мне кто-то тогда попытался подсунуть идею про упоение, я бы больше с этим человеком не разговаривала, и упиваться бы начала еще больше.
и все же, что-то в этом есть, это ж не просто так - вот эта сладкая конфетка страдания, какое-то приспособление психики и результат эволюции. как-то это страдание отменяет смерть, что ли, но дает почти полную иллюзию экзистенциальности. не просто так же раскручивается маховик депрессии.
странно, если подумать, у нас внутри есть механизмы, которые абсолютно необходимы для регуляции, и они же могут разбалансировать все к чертовой матери и довести до цугундера. как нам Печатников (дада, тот самый) объяснял - падает давление в периферии, почкам идет команда перестать выгонять воду из организма, чтобы было чем кровь развести. отличная же штука, регулируется даже кажется гуморально, без включения мозга (могу наврать, давно дело было). но если проблемы с сердцем, например, стеноз, то давления мало потому что сердце поражено, а не потому что воды мало. но механизм все так же срабатывает, и жидкость скапливается в организме, и заполняет легкие, и человек в итоге может задохнуться.
***
наверное, в этом упоении страданием зашита надежда на избавление. как крик младенца к матери - ааа, мне плохо, спаси меня. это как бы отношения такие, в которых есть надежда. мама сильная-огромная и все может, а я тут очень маленький и беспомощный, но очень-очень, очень важный, иначе и быть не может. как отчаянная попытка вернуться и все переиграть.