Армения
Никогда не была в Армении.
В отличие от моих друзей. Помню - то было много лет назад, в молодости - как у них горели глаза, когда они рассказывали о своем путешествии по этой прекрасной стране (тогда еще республике). И я им завидовала.
Вскоре после этого прочла «Уроки Армении» Битова. Одна фраза врезалась в память: «Всего достаточно в этом мире. Если мы думаем, что чего-то нет, что чего-то не может быть, что что-то невозможно, - то это есть. Если мы только подумаем - то это уже есть. Все есть в этом мире, и для всего есть место. Все помещается». Так он писал, процитировав несколько отрывков об армянском геноциде турками в 1876-1908, 1915-1918 гг. Тогда не просто убивали. Тогда творили такое, о чем не то что писать, даже представить свыше сил человеческих.
Это казалось кошмарами далекого прошлого. Но только до февраля 1988, до Сумгаита. Прошлое не умерло, не изжило себя, стало вновь явью. Самое первое и самое сильное потрясение времен агонии Союза. Потом было еще многое: и танки в Литве, и саперные лопатки в Тбилиси, и резня в Оше… Много. Но первый шок был самым сильным и остался таким.
Не прошло и года - новая боль, связанная с именем Армения: 7 декабря 1988. Кто жил в СССР перед самым его развалом не дадут соврать: то была беда всей большей страны. Ни одно стихийное бедствие после не вызвало такого отклика.
Тогда я училась во ВГИКе, жила в общежитии. Помню, как плакали девчонки. Как собирали хорошую зимнюю одежду и отвозили в пункты приема. Как девушки из экуменической общины, бывшей мне чем-то вроде большой семьи в то время, навещали в больницах раненых и искалеченных женщин Спитака и рассказывали, с каким мужеством те держались. Многие замужние женщины наводили справки, как можно усыновить оставшегося сиротой армянского ребенка. И получали ответ: ни один ребенок не будет отдан в детдом или в чужую семью: всех заберут родственники. И это было так непохоже на российские реалии. В боль и сочувствие вплеталось уважение и восхищение.
И только одна нота шла вразрез общему горю: известие, что в Азербайджане многие празднуют: танцуют на улицах, веселятся, запускают фейерверки.
Еще через несколько лет я узнала Армению через людей: познакомилась с очень славной супружеской парой из Еревана. В Армении была сильная безработица, и они приехали строить свой дом в России. Жили в одном экопоселении, потом в другом (в Карелии, где мы и встретились), в Москве, в Питере. Закрепиться не получалось. Наконец, вернулись на родину. Эва, уже с другим мужем, «сбыла» мечту: жизнь на природе, в прекрасной долине среди гор. Сажала цветы и деревья, растила двух дочерей, активно вела свой блог. Я искренне радовалась, что после многолетних мытарств всё у нее хорошо
Несколько дней назад она написала, что собирается уйти из соцсетей. Слишком тяжело читать посты френдов о мирной жизни, когда ее родина уже месяц в огне войны.
Очень хорошо ее понимаю: было похожее в 14 году. Помню, сгоряча отфрендила симпатичного москвича (он оставлял комменты на каждый мой пост) лишь за то, что ничего не написал об Одесской трагедии. И написала что-то горько-едкое в ЖЖ Акунина (который он называл «благородным собранием»), в ответ на его холодный цинизм - как мне тогда казалось.
Где я и где Одесса? И где Донецк и Луганск? Но я ощущала это «своей» войной. И до сих пор ощущаю. Седьмой год пошел. (Бог ты мой, даже Вторая Мировая длилась меньше…)
И с Эвой мои отношения закончились в 14-ом году.
Тогда она написала в моем ЖЖ что-то резкое и уничижительное по поводу того, что я посмела задеть Акунина, такого великого и мудрого. И еще Улицкую.
Просто то была не ее война.
Было обидно и грустно. Пусть мы не дружили, но приятельствовали, и не год-два, а целых 16 лет.
После разрыва изредка заходила в ее блог, читала.
Теперь буду делать это чаще: она не ушла из соцсетей, погорячилась. Стала писать еще больше: не о своих садах и своих горах, но о войне. О фосфорных бомбах, которыми выжигают их леса, о бомбежке роддома, о матерях, оплакивающих своих 18-летних мальчишек, о равнодушии мировых сообществ.