Чайф 25 лет выдержки
Текст: Максим Черкашин
Оранжевый юбилей.
Группа «Чайф» остается популярной уже на протяжении 25 лет, хотя ее участникам Владимиру Шахрину и Владимиру Бегунову перевалило за полтинник. Одноклассники, друзья, музыканты или более пафосно легенды русского рок-н-ролла. «Чайфы» не смотря на многолетнюю популярность не сдают позиции и продолжают задорно скакать по сцене, как в самом начале своей карьеры.
О том если бы не «Чайф» а все по-другому
Бегунов: У нас пол страны занимается тем, что мечтает проснуться менеджером Газпрома и при этом нихрена не делают. Есть миллионы людей, которые утром приходят на работу, а вечером занимаются тем, что им нравится. Не получилось бы у нас быть музыкантами, ну и не получилось бы. У нас куча друзей, которые пытались стать музыкантами, но у них не получилось. Плохими людьми они от этого не стали.
Шахрин: Очень часто мне снятся сны, где все гораздо хуже, чем есть на самом деле. Мне снятся сны, что я продолжаю работать на стройке, рою котлованы в телогрейке. Иногда снятся коммунальные квартиры. Иногда снятся, обшарпанные автобусы, чудовищная аппаратура. Но, потом ты просыпаешься и говоришь: «Как прекрасно все»
О дружбе и любви
Бегунов: Дружба или любовь на это сложно ответить, это какая-то химия в организме. Последнее время все как-то с ног на голову в мире происходит, но все же остались еще какие-то общечеловеческие вещи.
Шахрин: Человек учится всю жизнь, в том числе и дружить. Со временем начинаешь понимать, что иногда надо оставлять твоему другу какое-то личное пространство и лучше не влезать в него. Не быть другом с утра до вечера. Мы этому научились, во многих вещах не лезем друг к другу лишний раз, не дергаем по пустякам, не навязываем своего мнения. Мы очень разные, притом, что мы друзья. У нас очень много кардинально разных интересов. Я жаворонок, а Вова сова. Он ведет больше ночной образ жизни, я утренний. Он любит шумные тусовки и вечеринки, а я их не люблю, но при этом мы остаемся друзьями.
Бегунов: Все то же самое касается и брака. Любая женщина, которая стремится заместить собой всю жизнь мужчины, в конечном итоге становится одинокой, страшной и нежеланной.
Шахрин: У Володи жена наша одноклассница, мы учились в одном классе. С моей женой мы учились вместе на первом курсе. Важная вещь, что они не ездят с нами на гастроли. Они оставляют нам наше личное пространство. Мы видели огромное количество групп, которые распались именно потому, что жена начинает везде ездить. Живет в гостиницах, ходит на саундчек, начинает шептать на ухо, что тебя здесь не ценят, предоставляют мало услуг. Вроде ты звезда, а все недостаточно звездно. Люди начинают не на то тратить силы, группа начинает разваливаться, и артисты пропадают. Есть некий миф, что группы разваливаются по творческим причинам. Ни одной группы не видел, ни на западе, ни у нас. Группы разваливаются из-за денег и из-за баб.
О сцене:
Шахрин: В сцене есть некая зависимость, некорректное сравнение сцены наркотиком. Для меня сцена это зазеркалье. Здесь пространство другое, время другое. Иногда складывается впечатление, что концерт, который идет три часа по ощущениям как минут двадцать. Выходишь на сцену, делаешь шаг, и у тебя нет ни болячек, ни возраста. Сцена - это зазеркалье где перестают действовать общепринятые земные нормы. Человеку хочется туда попадать снова и снова.
О хамстве:
Шахрин: Я живу в доме, рядом с ним офисы и люди ставят машины. Это одна из немногих улиц в городе, где сделаны пандусы, для женщин с колясками и инвалидов. Но есть люди, которые ставят машины поперек этого пандуса, при этом им наплевать на инвалидов и мамаш с колясками. Меня это по-человечески стало раздражать, я понимаю, что человек хамло, и мне хочется ему об этом сказать. Но я же не могу целый день стоять и дожидаться, чтобы открыто сказать ему об этом в глаза. Мы с моим зятем придумали надпись «Я реальное парковочное хамло», заказал сто этикеток. В первую зиму наклеил их на машины, и хочу сказать, что на многих это действует.
О президенте:
Шахрин: Мы незнакомы с президентом, и я его видел лишь на концерте. Мы тоже где-то читали, что он любит группу «Чайф», но на нас это никак не отражается. В принципе, увлечение президента рок-музыкой никак не повлияло на медийное пространство страны, это его личное дело. Был концерт в Кремле, пригласили коллективы, которые ему нравятся. Там была Тина Тернер, Deep Purple и многие другие, но это была не частная вечеринка, а полноценный концерт. Вот и все наши контакты с властью.
О продюссировании:
Бегунов: Бесполезно заниматься продюсированием молодых артистов. Не слушают молодые наших советов, их интересуют в основном бесплатность этого процесса.
Шахрин: Мы не можем никого продюсировать, потому что у нас нет лишних финансовых средств. У нас нет своей радиостанции, нет своего журнала, нет своей выпускающей компании, лэйбла. Нам достаточно трудно кого-то продвинуть. Практически в девяносто девяти случаях из ста молодые люди, которые приходят и говорят: «Вы нам помогите». Практически все они уверены, что как в сказке есть золотой ключик и какая-то дверца. Они думают, что нужно найти эту золотую страну. Думают, что мы знаем, где эта дверца, а мы дадим им этот ключик, и все они уже в шоу-бизнесе.
Если речь идет о том, что нужно помочь с инструментами, или как лучше записать звук это мы можем подсказать. Я считаю, что все фестивали, которые мы сами делали, и в которых мы принимали участие, это реальная помощь молодым артистам.
Вот вам сцена, вот вам аппарат, вот вам публика, вот вам 30 минут - сделайте так, чтобы завтра все говорили о том, что видели что-то невероятное.
В основном этого не происходит, на фестивале сто молодых групп играет, а публика потом говорит о том, как здорово сыграла «Алиса», как здорово сыграли «Чайфы», «Агата Кристи» или кто-то еще. Это реальная помощь, возьми и сделай за эти полчаса, порви всех как грелку, чтобы завтра все говорили: «Ты видел, там например группу «Жопкин хор» - это вообще отпад!»
Бегунов: Продюсирование имеет смысл, когда оно подразумевает возможность заработать деньги. А как можно заработать деньги, когда сегодня медийное пространство уже скуплено определенными карабасами.
Шахрин: Еще продюсирование имеет смысл, когда можно красиво потратить деньги, как Питер Гэбриэл, который собирает этническую музыку со всего света, он может себе это позволить.
О концертах:
Шахрин: Концерт в «Олимпийском» был 3 апреля. Олимпийский нужно забивать где-то за полтора года. За полтора года расписан тур и казалось, что мы его к этому времени закончим. Но оказалось, что в каких то городах у нас начался кризис, потом началась истерия по поводу свиного гриппа, все начинало сдвигаться. Весь график концертный начал перелопачиваться, а в «Олимпийском» дата уже была забита. Хотя, Москва - обычный город. Везде мы играем ту же программу, что была в «Олимпийском», с той же постановочной частью, с той же режиссурой, просто масштабы разные.
Бегунов: В Ставрополе было продано всего сто билетов и организаторы не отличались обязательностью, концерт отменили. Помимо того, что едет четыре музыканта, с нами едут еще 16-18 человек. У нас есть определенные люди, которые отвечают за потраченные и вырученные финансы. Последний концерт все равно будет в Ебурге.(Екатеринбург)
Шахрин: К тому же там получалось два сводных дня, нужно было где-то держать фуру, всех людей, а людям нужно платить каждый день. Если помимо этого получается, что еще и плохо идут продажи, то бывает и такое. Редко конечно, но в Ставрополе случилось.
Об оранжевом цвете:
Шахрин: Когда нас стали ассоциировать с оранжевой темой, то мы поняли, что белые, красные, черные, коричневые, голубые, зеленые - все расхватано. Мы успели залапать оранжевый на всякий случай. На концерте всегда видны эти оранжевые пятна. Например, в «Олимпийском» ты видишь такое огромное количество людей в оранжевых футболках, это очень приятно.
Бегунов: Жить в мире черных квадратов скучно, мне близок мир экспрессионизма и яркие пятна. Посмотри на улицу, в семидесятых годах весь мир был черным и серым. Сейчас девчонки яркие, красивые. Пацаны тоже не боятся каких-то цветов. Какая разница в розовом он или в салатном. Если ты чувствуешь, что это твой цвет то это нормально.
О музыке:
Шахрин: Мы любим музыку, мы меломаны. У нас большие коллекции виниловых пластинок, много слушаем музыки. Что касается нашей музыки, то мы ее тоже любим, но в принципе, это уже стало любимой работой, потому что есть ответственность. В дело вступили финансовые отношения, люди пришли на концерт, купили билеты, пожертвовали своим временем. И ты должен для них что-то делать, поэтому это работа.
О популярности:
Бегунов: Мы были популярны еще и в самом начале 25-летнего пути, только те 15 человек, которые были вначале, они тоже для нас важны. Ты популярный такой весь из себя, а теща все равно считает тебя дрянным зятем. В России популярность вообще очень сложная штука. Ты понимаешь, что человек тебя узнал, что твоя морда где-то светилась он подходит к тебе со словами, распишитесь, только скажите кто вы. С одной стороны ты вроде популярен,
Шахрин: В 89 году вышла первая виниловая пластинка «Не беда», на фирме мелодия и она продавалась в магазинах. Когда она вышла, Вова сказал, теперь я могу ответить теще, где я вообще работаю. Однажды в 92 году со мной случилась история, когда я шел по коридору гостиницы «Октябрьская» в Питере в пять утра. Я услышал, что мужики в каком-то номере поют песню «Ой-е». Ты понимаешь, что пять утра их там никто не заставляет, у них душа просит, они выпили и поют. И в этот момент ты понимаешь. Ни хера себе, вот это да!
Оранжевый юбилей.
Группа «Чайф» остается популярной уже на протяжении 25 лет, хотя ее участникам Владимиру Шахрину и Владимиру Бегунову перевалило за полтинник. Одноклассники, друзья, музыканты или более пафосно легенды русского рок-н-ролла. «Чайфы» не смотря на многолетнюю популярность не сдают позиции и продолжают задорно скакать по сцене, как в самом начале своей карьеры.
О том если бы не «Чайф» а все по-другому
Бегунов: У нас пол страны занимается тем, что мечтает проснуться менеджером Газпрома и при этом нихрена не делают. Есть миллионы людей, которые утром приходят на работу, а вечером занимаются тем, что им нравится. Не получилось бы у нас быть музыкантами, ну и не получилось бы. У нас куча друзей, которые пытались стать музыкантами, но у них не получилось. Плохими людьми они от этого не стали.
Шахрин: Очень часто мне снятся сны, где все гораздо хуже, чем есть на самом деле. Мне снятся сны, что я продолжаю работать на стройке, рою котлованы в телогрейке. Иногда снятся коммунальные квартиры. Иногда снятся, обшарпанные автобусы, чудовищная аппаратура. Но, потом ты просыпаешься и говоришь: «Как прекрасно все»
О дружбе и любви
Бегунов: Дружба или любовь на это сложно ответить, это какая-то химия в организме. Последнее время все как-то с ног на голову в мире происходит, но все же остались еще какие-то общечеловеческие вещи.
Шахрин: Человек учится всю жизнь, в том числе и дружить. Со временем начинаешь понимать, что иногда надо оставлять твоему другу какое-то личное пространство и лучше не влезать в него. Не быть другом с утра до вечера. Мы этому научились, во многих вещах не лезем друг к другу лишний раз, не дергаем по пустякам, не навязываем своего мнения. Мы очень разные, притом, что мы друзья. У нас очень много кардинально разных интересов. Я жаворонок, а Вова сова. Он ведет больше ночной образ жизни, я утренний. Он любит шумные тусовки и вечеринки, а я их не люблю, но при этом мы остаемся друзьями.
Бегунов: Все то же самое касается и брака. Любая женщина, которая стремится заместить собой всю жизнь мужчины, в конечном итоге становится одинокой, страшной и нежеланной.
Шахрин: У Володи жена наша одноклассница, мы учились в одном классе. С моей женой мы учились вместе на первом курсе. Важная вещь, что они не ездят с нами на гастроли. Они оставляют нам наше личное пространство. Мы видели огромное количество групп, которые распались именно потому, что жена начинает везде ездить. Живет в гостиницах, ходит на саундчек, начинает шептать на ухо, что тебя здесь не ценят, предоставляют мало услуг. Вроде ты звезда, а все недостаточно звездно. Люди начинают не на то тратить силы, группа начинает разваливаться, и артисты пропадают. Есть некий миф, что группы разваливаются по творческим причинам. Ни одной группы не видел, ни на западе, ни у нас. Группы разваливаются из-за денег и из-за баб.
О сцене:
Шахрин: В сцене есть некая зависимость, некорректное сравнение сцены наркотиком. Для меня сцена это зазеркалье. Здесь пространство другое, время другое. Иногда складывается впечатление, что концерт, который идет три часа по ощущениям как минут двадцать. Выходишь на сцену, делаешь шаг, и у тебя нет ни болячек, ни возраста. Сцена - это зазеркалье где перестают действовать общепринятые земные нормы. Человеку хочется туда попадать снова и снова.
О хамстве:
Шахрин: Я живу в доме, рядом с ним офисы и люди ставят машины. Это одна из немногих улиц в городе, где сделаны пандусы, для женщин с колясками и инвалидов. Но есть люди, которые ставят машины поперек этого пандуса, при этом им наплевать на инвалидов и мамаш с колясками. Меня это по-человечески стало раздражать, я понимаю, что человек хамло, и мне хочется ему об этом сказать. Но я же не могу целый день стоять и дожидаться, чтобы открыто сказать ему об этом в глаза. Мы с моим зятем придумали надпись «Я реальное парковочное хамло», заказал сто этикеток. В первую зиму наклеил их на машины, и хочу сказать, что на многих это действует.
О президенте:
Шахрин: Мы незнакомы с президентом, и я его видел лишь на концерте. Мы тоже где-то читали, что он любит группу «Чайф», но на нас это никак не отражается. В принципе, увлечение президента рок-музыкой никак не повлияло на медийное пространство страны, это его личное дело. Был концерт в Кремле, пригласили коллективы, которые ему нравятся. Там была Тина Тернер, Deep Purple и многие другие, но это была не частная вечеринка, а полноценный концерт. Вот и все наши контакты с властью.
О продюссировании:
Бегунов: Бесполезно заниматься продюсированием молодых артистов. Не слушают молодые наших советов, их интересуют в основном бесплатность этого процесса.
Шахрин: Мы не можем никого продюсировать, потому что у нас нет лишних финансовых средств. У нас нет своей радиостанции, нет своего журнала, нет своей выпускающей компании, лэйбла. Нам достаточно трудно кого-то продвинуть. Практически в девяносто девяти случаях из ста молодые люди, которые приходят и говорят: «Вы нам помогите». Практически все они уверены, что как в сказке есть золотой ключик и какая-то дверца. Они думают, что нужно найти эту золотую страну. Думают, что мы знаем, где эта дверца, а мы дадим им этот ключик, и все они уже в шоу-бизнесе.
Если речь идет о том, что нужно помочь с инструментами, или как лучше записать звук это мы можем подсказать. Я считаю, что все фестивали, которые мы сами делали, и в которых мы принимали участие, это реальная помощь молодым артистам.
Вот вам сцена, вот вам аппарат, вот вам публика, вот вам 30 минут - сделайте так, чтобы завтра все говорили о том, что видели что-то невероятное.
В основном этого не происходит, на фестивале сто молодых групп играет, а публика потом говорит о том, как здорово сыграла «Алиса», как здорово сыграли «Чайфы», «Агата Кристи» или кто-то еще. Это реальная помощь, возьми и сделай за эти полчаса, порви всех как грелку, чтобы завтра все говорили: «Ты видел, там например группу «Жопкин хор» - это вообще отпад!»
Бегунов: Продюсирование имеет смысл, когда оно подразумевает возможность заработать деньги. А как можно заработать деньги, когда сегодня медийное пространство уже скуплено определенными карабасами.
Шахрин: Еще продюсирование имеет смысл, когда можно красиво потратить деньги, как Питер Гэбриэл, который собирает этническую музыку со всего света, он может себе это позволить.
О концертах:
Шахрин: Концерт в «Олимпийском» был 3 апреля. Олимпийский нужно забивать где-то за полтора года. За полтора года расписан тур и казалось, что мы его к этому времени закончим. Но оказалось, что в каких то городах у нас начался кризис, потом началась истерия по поводу свиного гриппа, все начинало сдвигаться. Весь график концертный начал перелопачиваться, а в «Олимпийском» дата уже была забита. Хотя, Москва - обычный город. Везде мы играем ту же программу, что была в «Олимпийском», с той же постановочной частью, с той же режиссурой, просто масштабы разные.
Бегунов: В Ставрополе было продано всего сто билетов и организаторы не отличались обязательностью, концерт отменили. Помимо того, что едет четыре музыканта, с нами едут еще 16-18 человек. У нас есть определенные люди, которые отвечают за потраченные и вырученные финансы. Последний концерт все равно будет в Ебурге.(Екатеринбург)
Шахрин: К тому же там получалось два сводных дня, нужно было где-то держать фуру, всех людей, а людям нужно платить каждый день. Если помимо этого получается, что еще и плохо идут продажи, то бывает и такое. Редко конечно, но в Ставрополе случилось.
Об оранжевом цвете:
Шахрин: Когда нас стали ассоциировать с оранжевой темой, то мы поняли, что белые, красные, черные, коричневые, голубые, зеленые - все расхватано. Мы успели залапать оранжевый на всякий случай. На концерте всегда видны эти оранжевые пятна. Например, в «Олимпийском» ты видишь такое огромное количество людей в оранжевых футболках, это очень приятно.
Бегунов: Жить в мире черных квадратов скучно, мне близок мир экспрессионизма и яркие пятна. Посмотри на улицу, в семидесятых годах весь мир был черным и серым. Сейчас девчонки яркие, красивые. Пацаны тоже не боятся каких-то цветов. Какая разница в розовом он или в салатном. Если ты чувствуешь, что это твой цвет то это нормально.
О музыке:
Шахрин: Мы любим музыку, мы меломаны. У нас большие коллекции виниловых пластинок, много слушаем музыки. Что касается нашей музыки, то мы ее тоже любим, но в принципе, это уже стало любимой работой, потому что есть ответственность. В дело вступили финансовые отношения, люди пришли на концерт, купили билеты, пожертвовали своим временем. И ты должен для них что-то делать, поэтому это работа.
О популярности:
Бегунов: Мы были популярны еще и в самом начале 25-летнего пути, только те 15 человек, которые были вначале, они тоже для нас важны. Ты популярный такой весь из себя, а теща все равно считает тебя дрянным зятем. В России популярность вообще очень сложная штука. Ты понимаешь, что человек тебя узнал, что твоя морда где-то светилась он подходит к тебе со словами, распишитесь, только скажите кто вы. С одной стороны ты вроде популярен,
Шахрин: В 89 году вышла первая виниловая пластинка «Не беда», на фирме мелодия и она продавалась в магазинах. Когда она вышла, Вова сказал, теперь я могу ответить теще, где я вообще работаю. Однажды в 92 году со мной случилась история, когда я шел по коридору гостиницы «Октябрьская» в Питере в пять утра. Я услышал, что мужики в каком-то номере поют песню «Ой-е». Ты понимаешь, что пять утра их там никто не заставляет, у них душа просит, они выпили и поют. И в этот момент ты понимаешь. Ни хера себе, вот это да!