Имя дому - Не забудь меня
Вчера утром нужно было выгулять гномов. Решила отвести их на развалны в соседнее Петровское. Собрали вещички и в поход. Чтобы добраться, преодолели целую полосу препятствий - две переправы через р. Десна, причем вторая совсем стрёмная - бочком по скользкому брёвнышку. Местами дорожка идет по косогору, а местами над приличным обрывом. Короче, бабушке пришлось понервничать изрядно. Но, наконец, перебрались.
После второй переправы попадаешь в парк. От усадьбы, расположеной в верхней точке, парк спускается к реке.
Место здесь чрезвычайно живописное, но лес не ухожен, много поваленных и сломанных деревьев, а сосны над обрывом скрипят и стонут на разные голоса даже при тихой погоде. От этого немного жутко, особенно если вспомнить, что в народе усадьбу эту считают "странной".
Парк сфотографировать забыла, поэтому позаимствовала фото в журнале у
vadimrazumov.ru
Архитектором ныне сохранившихся построек усадьбы считается Матвей Федорович Казаков.
История оставила нам неоспоримое доказательство его авторства. В храме до сих пор хранится плита из известняка, очевидно закладная под домом. На этом камне вырублена надпись "1776 года июля 2 заложен сей дом Ея Высокород. Александры Евтихиевны сожительницы Стат. Совет. и Кавалер. св. Станислава Никиты Акинфиевича Демидова". Внизу более мелким шрифтом написано: "Имя дому не зобуть меня". Но самая ценная часть надписи на одном из торцов камня, с тем же характером букв: "Архите. Козаков".
Русский промышленник Никита Акинфиевич Демидов строил усадьбу в Петровском для своей третьей жены, Александры Евтихиевны. Строительство уже шло к концу, оставались только отделочные работы, когда красавица Александра скончалась в возрасте 33 лет от роду, успев подарить Никите Акинфиевичу двоих наследников. Таким образом в 1778 году самая красивая усадьба того времени осиротела, а Никита Акинфиевич привез тело горячо любимой жены, чтобы навсегда упокоить под алтарем церкви Святого Петра Метрополита, являющегося частью архитектурного ансамбля.
Александра Евтихиевна Демидова Никита Акинфиевич Демидов
Дети и внуки Демидова не проявляли интереса к подмосковной усадьбе. Они продали её помешику Жаркову.
А в 1869 году владельцем усадьбы Демидовых в Петровском становится князь Александр Васильевич Мещерский.
В 73 года князь женится на 24-летней украинской певице Екатерине Подборской. От этого брака рождается двое детей - сын Вячеслав и дочь Китти.
73-летний князь Александр Васильевич Мещерский с молодой супругой Екатериной Прокофьевной
и их дочь княжна Екатерина Александровна
Князь умирает через несколько лет после женитьбы и княгиня Екатерина Прокофьевна становится последней владелицей Петровского. Она любила устраивать в усадьбе небольшие спектакли и музыкальные вечера. На 2-м этаже дворца находился домашний театр со зрительным залом на 200 человек. Здесь пел Леонид Викторович Собинов, играл Константин Николаевич Игумнов, выступала Мария Зеньковецкая.
Княжна Екатерина Александровна Мещерская (Китти) прожила долгую и непростую жизнь и оставила после себя мемуары, в которых много и подробно описывает Петровское:
«Вся усадьба располагалась на возвышенности, отчего парк в двадцать семь десятин был всегда пронизан солнцем. Парк был разделен большой, главной аллеей, украшенной статуями, вывезенными из Флоренции и Рима. В конце главной аллеи на пригорке стояла огромной величины статуя Аполлона; его стройный торс из черновато-зеленой меди очень красиво оттеняли белоснежные лилии, окружавшие клумбой пьедестал греческого бога.
Правая часть была строгим французским парком с прямыми перекрещивающимися аллеями из столетних разросшихся лип, цветение которых наполняло все вокруг медовым благоуханием. Левая часть парка (так называемая дикая) изобиловала таинственными тропинками, затерянными аллеями с уютными скамьями. Все там напоминало настоящий лес: был там и овраг с зарослями сладкой лесной малины, на склоне оврага бил чистый ключ…
У пригорка, где стоял Аполлон, у его ног красиво извивалась речка - приток Десны. Вдоль ее берегов склонялись серебристые ивы, в береговых кустарниках всю ночь напролет заливались соловьи, а дальше, за поворотом реки, пряталась в деревьях купальня. Петровское было таким солнечным и прекрасным, что каждый день, прожитый в нем, был радостью.»
«О, эти полные прелести зимние вечера со святочными рассказами!.. Еще с утра все мы, дети, молодежь, взрослые и даже наша бабушка, тянули билетики, и вытянувший билет с крестиком должен был вечером в «Шехеразаде» рассказать обязательно им самим придуманный рассказ. Интересными бывали бабушкины рассказы; много старых польских преданий служили канвой ее святочных повествований: старинные польские замки с подземными ходами, и жестокие охоты, и склепы, полные призраков.<...>
Но вот уже и полночь пробило, камин догорает. Оранжево-красные угли начинают покрываться сероватым налетом пепла. В руках у офицеров появляются гитары. Все умолкают… В тишине раздаются сначала робкие и нежные переборы гитары, они как будто сговариваются между собой, и наконец, выделяясь, начинает звучать уже определенный мотив. Ему со всех концов подпевают - и вот уже полились один за другим старинные, задушевные цыганские романсы, вслед за ними - гусарские песни, и вновь первенство - за Вячеславом.»
«Пить вино и шампанское было почему-то не принято у нас в Петровском. Подавались они только в Москве или во дворце при особо торжественных приемах. В нашем же милом флигеле наша дорогая Параша, которой мама особенно гордилась, всех изумляла замечательными домашними настойками: сливянкой, вишневкой, рябиновкой, которые она настаивала мастерски, а ее домашние ликеры из мяты, из кофе, из лепестков наших оранжерейных роз - эти ликеры никогда не забывались теми, кто их хотя бы раз попробовал. Но самым необыкновенным в ее мастерстве, вершиной ее искусства был настоянный ею хмельной, шипучий мед. <...> Мед этот подавался в Петровском при встрече Нового года вместо шампанского. Поэтому один раз в год, а именно в новогоднюю ночь, выкатывалась из подвала темно-коричневая, туго стянутая обручами бочка. <...> В бокалах мед был такой же золотистый и прозрачный, как шампанское. Он так же пенился, но обладал удивительным свойством: когда его пили, то, казалось, не хмелели, однако не всякий гость мог после трех бокалов встать из-за стола - ноги переставали слушаться.»
Макет Усадьбы Петровское-Княжищево (Алабино) в в Государственном музее архитектуры имени А.В. Щусева.
Во время I мировой войны княгиня Мещерская отдала все четыре флигеля для раненых солдат.
После революции, лишенная права на труд, она покидает Москву и вместе с дочерью находят пристанище всё в том же Петровском, где занимают один из флигелей.
«...и вот мы перешагнули порог милого флигеля в Петровском… Со стен на нас взглянули знакомые, родные фамильные портреты, фотографии и миниатюры. В гостиной, в зеркальных горках, которые поддерживались выточенными из розового дерева горными антилопами (стоявшими на задних ножках), спокойно в холоде зеркал отражались знакомые, любимые безделушки. Нога утопала в коврах. Так же, как и в детстве, на меня загадочным взором смотрела сова, сидевшая на звонке, и так же, как в те дни, переливались ее глаза из золотистого берилла. Бисерные коллекции на стене, собрание редчайших, выточенных из слоновой кости вещиц и мой детский чернильный прибор из синего сакса с бронзой, отделанный красивыми медальонами, в которых порхали амуры, - все это было здесь, ожидало нас… Другие на нашем месте, перенеся все то, что мы уже успели перенеся, войдя сейчас под свой бывший кров, разрыдались бы от нахлынувших чувств и со стоном отчаяния упали бы в объятия друг друга, но… Мама была мужественна, бесстрашна и горда, а я прошла школу военной дисциплины у моего брата. Но как ни в чем не бывало разговаривая с Натальей Александровной, и я, и мама, словно сговорившись, избегали смотреть друг другу в глаза.»
Флигель этот был примечателен тайной комнатой "Шехерезадой", куда Мещерские спрятали все ценные вещи. В итоге большевики разрушили и разграбили всё. Отданная под крестьянский санаторий и больницу, усадьба начала разрушаться и постепенно пришла в полный упадок.
Сохранились воспоминания врача Петровской больницы М. Мелентьева: "С годами флигеля усадьбы были отстроены и заселены, но дворец продолжал нести наказание за свое аристократическое прошлое. Чудесные кафельные печи в нем разбили ломами. Чугунных львов и сфинксов времен Екатерины свезли в "Глав металлом", так же как и бронзовые надгробия работы Мартоса из церкви над усыпальницей Демидовых".
В 1941 г. дворец сильно пострадал от взрыва фашистской бомбы, после войны дворец взорвали на щебенку.
А так выглядят постройки, точнее то, что от них осталось сегодня. Тлен и безысходность в каждом кадре, но все равно красиво и величественно.
И совсем не нужно так уж сильно напрягать воображение, чтобы представить каким было имение в свои лучшие дни:
«Старинные, красного дерева, пузатые комоды были полны постельного, носильного и столового белья. Шкафы - полны самой разнообразной посуды, а горки и секретеры - дорогих безделушек из фарфора. Гардеробы хранили массу всякой одежды, а в кухне ярко блестели расставленные в ряд на полках медные кастрюли. Особые, самые дорогие кастрюли (из белой меди), отлитые на знаменитом заводе Круппа (впоследствии военном), строго подобранные по величине, висели на отдельной стене. <...> Казалось, что вот-вот сейчас войдет повар со своей помощницей поварихой (нашей дорогой Парашенькой) - и запылает огонь в печи, и застучат поварские ножи, и потянутся от плиты вкусные, заманчивые и давно уже всеми забытые запахи.»
«Синие майоликовые печи, увенчанные такими же синими майоликовыми вазами, украшали комнаты Петровского дворца. Одна из печей была такой величины, что в ней свободно могла поместиться танцующая пара. Вдоль всей печи тянулся длинный толстый вертел, на нем когда-то жарились подвешенные вниз головой туши диких кабанов и лосей.»
В 90-е годы этот флигель занял потомок последних владельцев, Владимир Мещерский. Он пытался создать музей, собрать средства на восстановление усадьбы, но так ничего и не получилось. Ему удалось восстановить помещение до более-менее жилого состояния, но дальше этого дело не пошло. Не знаю, живет ли он там по сей день, но мы заметили дым из трубы и сложеные во дворе дрова.
