Позорище Вселенского Масштаба
Зеленая Зона переехала из Багдада в Вашингтон. Капитолий в концертине:
Страх, это естественное чувство, но взрослый человек должен его стыдиться.
Когда-то страх считался позорным для политиков. Император Александр II, как утверждают, и бровью не повел, когда в него в Париже стрелял Антон Березовский. Теодор Рузвельт после выстрела Джона Шранка заботился не столько о себе, сколько о том, чтобы Шранка не растерзала толпа. Раненый, он благополучно произнес полуторачасовую речь, которую начал со слов, "Леди и джентльмены, вы, возможно, не в курсе, но в меня только что стреляли. Но чтобы завалить лося, нужно гораздо большее!" Пулю врачи решили не удалять и Рузвельт так и проходил с ней остаток жизни, утверждая, что она его беспокоит не больше, чем если бы находилась в кармане жилетки. Много лет спустя, его дальний родственник и тоже президент предупреждал соотечественников, что больше всего они должны бояться собственного страха. Но его слова забыты, в современной Америке страх обрел какой-то культовый статус.
Когда я слышу по радио репортажи об очередной стрельбе в шоппинг-малле, 1-й вопрос, который корреспондент задает кому-то из посетителей, это "Что вы чувствовали? Очень страшно было?" Казалось бы, правильным ответом здесь было бы пошла нахер, дура "Не дождетесь!" Но нет, чувак начинает в подробностях и со вкусом рассказывать, как именно ему было страшно и где; что и как громко внутри ёкнуло, как поджилки тряслись, сколько мурашек по спине пробежало, и т п. Такое впечатление, что он кайф словил.
Ну и эти, народные избранники. Зачем нужна столь откровенная демонстрация своего страха перед собственным народом? Очнитесь, вам и так доверяют только 20%, по опросам Галлупа.
Страх, это естественное чувство, но взрослый человек должен его стыдиться.
Когда-то страх считался позорным для политиков. Император Александр II, как утверждают, и бровью не повел, когда в него в Париже стрелял Антон Березовский. Теодор Рузвельт после выстрела Джона Шранка заботился не столько о себе, сколько о том, чтобы Шранка не растерзала толпа. Раненый, он благополучно произнес полуторачасовую речь, которую начал со слов, "Леди и джентльмены, вы, возможно, не в курсе, но в меня только что стреляли. Но чтобы завалить лося, нужно гораздо большее!" Пулю врачи решили не удалять и Рузвельт так и проходил с ней остаток жизни, утверждая, что она его беспокоит не больше, чем если бы находилась в кармане жилетки. Много лет спустя, его дальний родственник и тоже президент предупреждал соотечественников, что больше всего они должны бояться собственного страха. Но его слова забыты, в современной Америке страх обрел какой-то культовый статус.
Когда я слышу по радио репортажи об очередной стрельбе в шоппинг-малле, 1-й вопрос, который корреспондент задает кому-то из посетителей, это "Что вы чувствовали? Очень страшно было?" Казалось бы, правильным ответом здесь было бы пошла нахер, дура "Не дождетесь!" Но нет, чувак начинает в подробностях и со вкусом рассказывать, как именно ему было страшно и где; что и как громко внутри ёкнуло, как поджилки тряслись, сколько мурашек по спине пробежало, и т п. Такое впечатление, что он кайф словил.
Ну и эти, народные избранники. Зачем нужна столь откровенная демонстрация своего страха перед собственным народом? Очнитесь, вам и так доверяют только 20%, по опросам Галлупа.