1930 знаков о войне, любви и ненависти. А еще о Шукшине.
Газета "Лицей" объявила конкурс короткого рассказа с ограничением объема текста: не более 4000 знаков с пробелами. Я написал рассказ, но он не прошел предварительный отбор. Читайте тут.
От разлитого в воздухе эталона этанола Кравчук рассвирепел. Его борода, в блестках после вчерашнего, дрожала, подернутая годами без сна. Рот силился, но не мог. Кравчук тяжелой рукой достал из кармана бикфордов эскалоп и протянул его Бикфорду. Тот отступил на шаг, прищурил левый глаз и сказал буквально следующее: «Тра-та-та». Бикфорд и сам не понимал, зачем он так сказал, зачем он, зачем вообще всё, но поделать ничего не мог.
Кравчук на глазах устал. Его седины покрылись нервическим потом, он присел на запястье веранды, и ногой толкнул колун. Колун здесь оставил еще в прошлом году понаехавший Шукшин. Привез с ярмарки, хотел Нюрку потешить, но в тоске бытия забыл на веранде. С того времени минуло уже порядком, праздничная лента пооблетела, топорище завяло, колун поник.
Движение ноги Кравчука было гармоничным сиюминутному состоянию колуна - Бикфорд это сию секунду понял и в то же мгновение запел. Затянул старинную лирическую песню пастырей табунов. Кравчук уже спал.
Из хаты вышла мать. «Венедикт!» - ласково потрепала она Кравчука по плечу, - «Зимовье бы поправить надоть. Ишь, зверьё прёт, да и ольшина давно просится мочи на корни». Но Кравчук всё более усиленно храпел, постепенно заваливаясь в сон. Мать вздохнула, взяла куд-кудушку с пареньем и скрылась во глуши избы.
Бикфорд понял, что миг настал. Он достал заботливо закопанный под фундаментом Емельяной нож, и зарезал Кравчука до смерти. Прыгнул из окопа, чуть было не растянулся на бруствере, и побежал, прихрамывая, в сторону наших, отматывая метры капроновой лески со своей ноги.
Не добегая пятидесяти метров до своих, с Бикфорда шумно слетела шляпа. В автопилоте сработал датчик генератора станции, и шальная очередь скосила Бикфорда прямо в объятья спящего Раменского.
Бикфорда похоронили с почестями, а деревню сожгли. Но к тому моменту уже всех матерей господь прибрал тройным прибором: и бикфордову мать, и кравчукову мать, и твою мать, хоть ты и дочитал.
От разлитого в воздухе эталона этанола Кравчук рассвирепел. Его борода, в блестках после вчерашнего, дрожала, подернутая годами без сна. Рот силился, но не мог. Кравчук тяжелой рукой достал из кармана бикфордов эскалоп и протянул его Бикфорду. Тот отступил на шаг, прищурил левый глаз и сказал буквально следующее: «Тра-та-та». Бикфорд и сам не понимал, зачем он так сказал, зачем он, зачем вообще всё, но поделать ничего не мог.
Кравчук на глазах устал. Его седины покрылись нервическим потом, он присел на запястье веранды, и ногой толкнул колун. Колун здесь оставил еще в прошлом году понаехавший Шукшин. Привез с ярмарки, хотел Нюрку потешить, но в тоске бытия забыл на веранде. С того времени минуло уже порядком, праздничная лента пооблетела, топорище завяло, колун поник.
Движение ноги Кравчука было гармоничным сиюминутному состоянию колуна - Бикфорд это сию секунду понял и в то же мгновение запел. Затянул старинную лирическую песню пастырей табунов. Кравчук уже спал.
Из хаты вышла мать. «Венедикт!» - ласково потрепала она Кравчука по плечу, - «Зимовье бы поправить надоть. Ишь, зверьё прёт, да и ольшина давно просится мочи на корни». Но Кравчук всё более усиленно храпел, постепенно заваливаясь в сон. Мать вздохнула, взяла куд-кудушку с пареньем и скрылась во глуши избы.
Бикфорд понял, что миг настал. Он достал заботливо закопанный под фундаментом Емельяной нож, и зарезал Кравчука до смерти. Прыгнул из окопа, чуть было не растянулся на бруствере, и побежал, прихрамывая, в сторону наших, отматывая метры капроновой лески со своей ноги.
Не добегая пятидесяти метров до своих, с Бикфорда шумно слетела шляпа. В автопилоте сработал датчик генератора станции, и шальная очередь скосила Бикфорда прямо в объятья спящего Раменского.
Бикфорда похоронили с почестями, а деревню сожгли. Но к тому моменту уже всех матерей господь прибрал тройным прибором: и бикфордову мать, и кравчукову мать, и твою мать, хоть ты и дочитал.