Волшебное слово «модернизация» прочно вошло в лексикон представителей нашей власти. Оно должно решить вопрос и «газово-нефтяной иглы», и замещения импорта, и всевозможных социальных проблем. В зависимости от ситуации, «модернизация» может подразумевать как закупку новых станков, так и сокращение количества учебных заведений или мест в больницах. Да и не суть важно: «модернизировать» - не значит провести какой-то конкретный набор операций, это просто значит «сделать лучше».
Тем не менее, перед Россией остро стоит вопрос выбора дальнейшего пути развития - и не только экономического. Если мы стремимся стать частью какой-то мировой системы - западной ли, китайской ли, - то наша страна должна занять какое-то определённое место в разделении труда, производстве, торговле и так далее. Окажемся ли мы простым источником природных ресурсов? Или станем сборочным цехом для иностранных корпораций? А может, будем как-то выезжать за счёт «оборонки»?
Сколь бы не злоупотребляли политики терминами вроде «постиндустриальной эпохи», «экономики инноваций», «наукоёмкого производства» и так далее, - нельзя не признать, что будущее - за высокими технологиями и наукой. В особенности это актуально для России: мы не сможем конкурировать с Китаем в плане «традиционной» индустрии, сельское хозяйство - тоже немного не про нас. Возможности сочетать господство над финансовой системой с подкрепляющей его военной мощью - привилегия США. С этой точки зрения даже такие затеи, как «Сколково», могли бы показаться не столь безумными и неуместными (закроем глаза на тот факт, что в Китае таких научных и бизнес центров - уже сотни, если не тысячи)…
Однако, разговор о «высоких технологиях» поднимает уже не более-менее привычный русский вопрос: «что делать?» А гораздо более болезненную для нашего общества проблему: «Кто будет делать?» Если для индустриализации в прошлые века достаточно было закупить станки и поставить к ним малообразованных людей, чтобы они выполняли простейшие операции… То сейчас нужно заставить человека творить, изобретать, производить эти самые «инновации» - что является проблемой принципиально более трудной.
Не философия и не психология, а сама экономика ставит перед нами вопрос о человеке. Выбор между потребителем и творцом определяется теперь уже не одним только «гуманизмом», но и сухой прагматикой.
Главной проблемой тех отраслей, что ещё «держатся» в современной России, является кризис кадров: поколения 60-х - 70-х годов ещё способны и работать, и придумывать что-то новое. Но почти на всех госпредприятиях бьют тревогу: выпускники ВУЗов последних лет не только не обладают должным уровнем знаний и навыков, но и просто не могут заставить себя трудиться. Тем более - нечто изобретать.
Качество людей - сложнейший вопрос. Чтобы человек стал хорошим работником, тем более - творцом, требуется, чтобы многое сошлось. Но именно в этой сфере Россия обладает богатым уникальным опытом: воспитания, обучения, создания коллектива, развития творческих способностей. Целая плеяда педагогов, психологов и философов пыталась создать нового человека - свободного и ответственного гражданина коммунистического государства. Один из них - Антон Макаренко, после Первой Мировой и гражданской войны занимавшийся перевоспитанием сирот из детских колоний.
Его педагогический талант получил мировое признание. Опыт Макаренко пытались перенять как за рубежом, так и в современной России. Однако из его педагогики постоянно стремятся извлечь отдельные приёмы или подходы, забывая, что она требует особого состояния общества, специфической мировой ситуации.
Россия после войн и революций жаждала новизны. Макаренко уловил этот запрос и, отринув существующие педагогические теории, поставил себе глобальную цель: воспитать нового человека новыми средствами. Не потому, что так хотелось лично ему. Того требовала сама эпоха. Сейчас Россия снова находятся на перепутье. Мир заходит в тупик и ожидает чего-то революционного - нового слова, нового дела, невиданного доселе пути. И именно в данный момент педагогика Макаренко оживает.
Читать далее на сайте информагентства REGNUM