И напоследок я скажу...
Оригинал взят у velsa в И напоследок я скажу...
Помимо прочих своих воплощений, а может быть, и упреждая их я - преподаватель. Это, как мы знаем, древняя и почетная профессия. И в специальной книжке, руководствуясь которой нормальных ребят превращают в преподавателей, есть правило другой стороны. Это такой обязательный педагогический фокус, когда ты вместо того, чтобы всех расстрелять, уволить, отчислить и пойти уже, наконец, пить чай, честно пытаешься представить себя в чужой логике.
Например, я - участник супер-группы Пусси. И на тайном заседании мы решаем пойти скандалить в храм. Возможно такое? Да нечего делать. Протестовать против чего-то большого и непобедимого, бежать навстречу паровозу с криком "задавлю" - это же мое любимое. Это же, буквально, одна из черт. Но во время совещания - я себя знаю - я неприменно говорю: не надо в храм. Ну... Не надо и все. Пойдемте в какое-нибудь другое место скандалить. Потому что. И вообще. И тут либо меня слушают (маловероятно), либо мы идем скандалить в храм и выходит то, что выходит. Мне лично эта акция не нравится - она некрасива, если говорить об эстетике и неоднозначна, если говорить об этике. Но состава преступления в ней нет. А о политике к этому времени уже все забыли.
Например, я - Государство. Сложно, но напряжем фантазию. И ко мне стучится гонец и запыхавшись докладывает: это... ваше... благородие, у тебя ж там бардак, ты куда смотришь! Девки оголтелые пляшут в храме, стыд потеряли, богохульство, агрессия, шапки противные... И тут я приоткрываю один глаз и говорю недовольно: ммм? Чо там? Ну-ка дай поглядеть... Ох тыж еж!!! - совсем ничего не предпринять я не могу - я ж государство, типа власть, отвечаю за порядок, тишину и спокойствие. И тогда я открываю второй глаз и вопрошаю гонца: убивали? - никак нет. - воровали? - никак нет. - деревни жгли? - никак нет. Но шапки противные. Да, соглашаюсь я. Выругать и отпустить. Дабы впредь неповадно - и закрываю глаз обратно. Потому что я - продвинутое государство. Я помню, что Церковь от меня отделена. А если волнения не утихают, то я иду к Церкви и говорю: так, внимание. Церковь, это нарушители. Нарушители - это Церковь. Разбирайтесь.
И Церковь, как я понимаю, их прощает. Потому что до политики ей дела нет, а что до веры - то "прости им, Господи, ибо не ведают, что творят". Ну, и все.
Хорошо, что я не Пусси, не Церковь и упаси, Господи, не Государство. Плохо, что те, кто на самом деле они, филонят свои обязанности.
Еще хуже, что вокруг этой истории начинают появляться уродские подражания. В Киеве, например, спилили огромный крест. Потому что некоторые люди - дуры. И опять-таки - Бога нельзя обидеть. Но сидеть и смотреть, как пилят кресты тоже нельзя. Сам по себе вид падающего наотмашь на землю креста никогда еще на Руси ничего хорошего не означал. Он будит в сознании такие культурные механизмы, что мама не горюй. История у нас такая, что надо бы поостеречься. И как не поверни - всюду плохо. Казнить нельзя помиловать. Инквизиция в замешательстве.
Помимо прочих своих воплощений, а может быть, и упреждая их я - преподаватель. Это, как мы знаем, древняя и почетная профессия. И в специальной книжке, руководствуясь которой нормальных ребят превращают в преподавателей, есть правило другой стороны. Это такой обязательный педагогический фокус, когда ты вместо того, чтобы всех расстрелять, уволить, отчислить и пойти уже, наконец, пить чай, честно пытаешься представить себя в чужой логике.
Например, я - участник супер-группы Пусси. И на тайном заседании мы решаем пойти скандалить в храм. Возможно такое? Да нечего делать. Протестовать против чего-то большого и непобедимого, бежать навстречу паровозу с криком "задавлю" - это же мое любимое. Это же, буквально, одна из черт. Но во время совещания - я себя знаю - я неприменно говорю: не надо в храм. Ну... Не надо и все. Пойдемте в какое-нибудь другое место скандалить. Потому что. И вообще. И тут либо меня слушают (маловероятно), либо мы идем скандалить в храм и выходит то, что выходит. Мне лично эта акция не нравится - она некрасива, если говорить об эстетике и неоднозначна, если говорить об этике. Но состава преступления в ней нет. А о политике к этому времени уже все забыли.
Например, я - Государство. Сложно, но напряжем фантазию. И ко мне стучится гонец и запыхавшись докладывает: это... ваше... благородие, у тебя ж там бардак, ты куда смотришь! Девки оголтелые пляшут в храме, стыд потеряли, богохульство, агрессия, шапки противные... И тут я приоткрываю один глаз и говорю недовольно: ммм? Чо там? Ну-ка дай поглядеть... Ох тыж еж!!! - совсем ничего не предпринять я не могу - я ж государство, типа власть, отвечаю за порядок, тишину и спокойствие. И тогда я открываю второй глаз и вопрошаю гонца: убивали? - никак нет. - воровали? - никак нет. - деревни жгли? - никак нет. Но шапки противные. Да, соглашаюсь я. Выругать и отпустить. Дабы впредь неповадно - и закрываю глаз обратно. Потому что я - продвинутое государство. Я помню, что Церковь от меня отделена. А если волнения не утихают, то я иду к Церкви и говорю: так, внимание. Церковь, это нарушители. Нарушители - это Церковь. Разбирайтесь.
И Церковь, как я понимаю, их прощает. Потому что до политики ей дела нет, а что до веры - то "прости им, Господи, ибо не ведают, что творят". Ну, и все.
Хорошо, что я не Пусси, не Церковь и упаси, Господи, не Государство. Плохо, что те, кто на самом деле они, филонят свои обязанности.
Еще хуже, что вокруг этой истории начинают появляться уродские подражания. В Киеве, например, спилили огромный крест. Потому что некоторые люди - дуры. И опять-таки - Бога нельзя обидеть. Но сидеть и смотреть, как пилят кресты тоже нельзя. Сам по себе вид падающего наотмашь на землю креста никогда еще на Руси ничего хорошего не означал. Он будит в сознании такие культурные механизмы, что мама не горюй. История у нас такая, что надо бы поостеречься. И как не поверни - всюду плохо. Казнить нельзя помиловать. Инквизиция в замешательстве.