***
Небо то висит на расстоянии вытянутой руки, то открывается голубизной в космос.
Туман серых дней забивает мои бронхи и я дышу мелко, с опаской, прислушиваясь.
Морозное же солнце других будней, отсвечивает на кабинетных стенах неожиданно, вдруг.
С работы выхожу уже не в темную-темную ночь, а в слепо-куриные сумерки и это немножко радует - день стал ощутимо длиннее.
С утра ужасно хочется сесть к рукодельному шкафу и воплотить то, что роилось в голове полубессонной ночью. Но нужно идти на работу, а там всех лихорадит - смена, почти в одночасье, трех главных руководителей приводит людей в состоянии прострации, что не добавляет им сообразительности. От слова «совсем». Канарейками стали даже те, кто обычно адекватен.
Вечером домой я вползаю, вяло переставляя уставшие ноги и бережно неся гудящую голову над согбенной спиной.
И падаю в кошачий вопль. Мальчик громко и настойчиво жалуется мне на меня и на его лице написаны обида, тоска, жалость к себе, требование немедленной ласки и какая я сволочь, если тут же не возьму его на руки.
Через четверть часа я в состоянии встать, отцепив когтистую, громко мурчащую, тощую тушку от себя и добредаю до кухни. Теперь Мальчик может поесть, нервно оглядываясь через плечо - ты еще тут? И не дай бог мне уйти - тарелка будет брошена, а еда будет сохнуть, оставив страдальца голодным.
Хотя вечера теперь достаточные, сил у меня остается только на кино и на что-то мелкое, незначительное.
А ведь утром так хотелось…
"Вы прослушали жалобу на трудовые будни в исполнении".
А шо делать? Вот так сейчас, да.
Но вообще я оптимист, помните это.
Туман серых дней забивает мои бронхи и я дышу мелко, с опаской, прислушиваясь.
Морозное же солнце других будней, отсвечивает на кабинетных стенах неожиданно, вдруг.
С работы выхожу уже не в темную-темную ночь, а в слепо-куриные сумерки и это немножко радует - день стал ощутимо длиннее.
С утра ужасно хочется сесть к рукодельному шкафу и воплотить то, что роилось в голове полубессонной ночью. Но нужно идти на работу, а там всех лихорадит - смена, почти в одночасье, трех главных руководителей приводит людей в состоянии прострации, что не добавляет им сообразительности. От слова «совсем». Канарейками стали даже те, кто обычно адекватен.
Вечером домой я вползаю, вяло переставляя уставшие ноги и бережно неся гудящую голову над согбенной спиной.
И падаю в кошачий вопль. Мальчик громко и настойчиво жалуется мне на меня и на его лице написаны обида, тоска, жалость к себе, требование немедленной ласки и какая я сволочь, если тут же не возьму его на руки.
Через четверть часа я в состоянии встать, отцепив когтистую, громко мурчащую, тощую тушку от себя и добредаю до кухни. Теперь Мальчик может поесть, нервно оглядываясь через плечо - ты еще тут? И не дай бог мне уйти - тарелка будет брошена, а еда будет сохнуть, оставив страдальца голодным.
Хотя вечера теперь достаточные, сил у меня остается только на кино и на что-то мелкое, незначительное.
А ведь утром так хотелось…
"Вы прослушали жалобу на трудовые будни в исполнении".
А шо делать? Вот так сейчас, да.
Но вообще я оптимист, помните это.