Никанор Шульгин и Казанское государство 400 лет назад. Глава 8
Оригинал взят у afework в Никанор Шульгин и Казанское государство 400 лет назад. Глава 8
Сибирский эпилог Казанского государства
Даже читатель, совсем неискушенный в имажинальной географии России, может догадаться, что после 1613 года, судьба Никанора Шульгина и его сторонников была связана с Сибирью. Лидеры Казанского государства оказались в числе первых русских людей, чьё поражение в политической борьбе увенчалось долгой дорогой за Урал. Впрочем, глядя на дальнейшую историю сибирской каторги и ссылки, можно сказать, что для казанцев эта дорога оказалась не столь уж трагичной. Ничто в истории не происходит сразу.
Пока Никанор Шульгин находился под стражей в Свияжске, в Москве еще ничего не знали о причинах его ареста. Неслучайно царское правительство в письме от 18 апреля 1613 года требовало у казанцев разъяснений [1, с.1124]. Тогда же в апреле ходатайствовать за Никанора в Москву приезжал его родственник Федор Шульгин [1, с. 1118]. Расследование дела бывшего казанского правителя было поручено одному из новых казанских воевод Юрию Петровичу Ушатому, который в 1609-1610 годах служил в Свияжске, и был знаком с обстановкой в Царстве Казанском [1, с.250]. Ход расследования нам неизвестен, а материалы дела не дошли до нас, но известно, что из Свияжска Шульгин был доставлен в Москву. Там он находился там до 8 августа 1618 года, когда был отправлен в Тобольск в сопровождении слуги Федьки Дмитриева и колодника Данилки Кобелева. Конкретным поводом для сибирской ссылки Шульгина послужило приближение к столице войска королевича Владислава [1, с.250], из чего можно заключить, что и в заключении дьяк продолжал оставаться весомой политической фигурой.
Сибирская дорога должна была привести Шульгина обратно в Казань. Образ свергнутого правителя, который в качестве ссыльного возвращается в город, где некогда властвовал, вполне бы мог найти себе место в народной песне или вольнолюбивом стихотворении на историческую тему. Но для Никанора Михайловича, в отличие от Марфы Борецкой или Артемия Волынского, не нашлось ни Есенина, ни Рылеева. Путь Шульгина «за Камень», мимо белокаменного Кремля и извилистой речки Казанки, скрыт молчанием текстов и забвением устной истории.
В Тобольске Никанор был заключен в тюрьму. О дальнейшей его судьбе большинство авторов вслед за «Новым летописцем» сообщает лишь то, что в Сибири он и умер. Безусловно это так, но благодаря исследованиям сибирских историков, известны и никоторые подробности сибирской жизни казанского диктатора. Уже 10 августа 1619 года от имени царя Михаила Федоровича тобольским воеводам была направлена грамота с предписанием заменить Шульгину тюремное заключение на государеву службу в Тобольске. Этой же грамотой на службу в Тобольск призывались и его ссыльные сыновья Иван и Яков. Их потомки образовали большую династию сибирских служилых людей, члены которой упоминаются вплоть до Якутска и Даурии. [4] Год смерти Никанора Михайловича и место его погребения неизвестны.
Ближайший соратник Шульгина, земский староста Федор Оботуров отправился в Сибирь сразу же из казанских застенков, куда его посадили участники весеннего переворота 1613 года. Местом ссылки старосты стала заполярная Мангазея - город-порт реке Таз, впадающей в Ледовитый океан. Как и Шульгин, Оботуров сумел довольно быстро оправиться от опального положения, и к 1621 году дослужился до должности мангазейского таможенного головы. Для важнейшего пункта пушной торговли - это была больше, чем просто должность. Но и сидя на северной «золотой жиле» Оботуров не оставлял надежд на возвращение в родные края. Минуя официальные запреты, его сыновья начинают вести дела в Казани так, что из Москвы приходит специальная грамота на имя казанских воевод с требованием отправить Оботуровых обратно в Сибирь. Наконец в октябре 1633 года бывший участник независимого казанского правительства подаёт царю челобитную с просьбой разрешить ему умереть в Казани. Просьба была удовлетворена, а текст челобитной стал одним из самых очеловеченных документов всей этой истории:
«И ныне я, сирота твой стал стар и увечен, лет в возсмьдесят и болши … Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, сироту своево, для блаженные памяти отца своего, а нашего великого государя святейшего потриарха Филарета Никитича Московского и всеа Русии, и для ради моей службишки и великие старости. Вели меня, сироту своего, з женишкою и з детишками из Сибири отпустить в Казань, чтоб мне, сироте твоему, в твоей, государеве, вотчине в Казане - у своих родителей голова своя положить». [4]
Вероятно, судьба Оботурова в Мангазее сложилась удачно потому, что там находился еще один соратник Шульгина. С 1615 по 1618 годы мангазейским воеводой служил Иван Иванович Биркин, тот самый, что командовал казанской ратью во Втором ополчении и вступил в конфликт с его лидерами. На посту воеводы Биркин активно отстаивал право морской торговли с Мангазеей, ограничивавшееся из Москвы и невыгодное воеводам Тобольска. При Биркине в северном городе развернулось большое строительство. [5]
В последний раз имя Никанора Шульгина прозвучало в реальной политической борьбе там же в Сибири. С Шульгиным сравнивали Илью Бунакова (не путать с Ильёй Бунаковым-Фондаминским!), который в 1648 году возглавил восстание томских служилых людей против тамошнего воеводы князя Щербатого, а затем несколько месяцев самостоятельно управлял Томском. Оппоненты Бунакова доносили о нём, «что он Илья хочет Сибирью завладеть также, как и Никонор Шульгин завладел Казанью» [3]. После этого случая имя Никанора Михайловича всецело принадлежит историографии. Однако его судьба в исторической литературе сложилась не столь удачно, как в сибирской ссылке.
Марк Шишкин
Источники и литература
1. Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные 2-м отделением собственной его императорского величества канцелярии. т. 1. - СПб, 1850.
2. Документы о национально-освободительной борьбе в России 1612-1613 гг. / Публ. подгот. В.И. Корецкий, М.П. Лукичев, А.Л. Станиславский // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст. М., 1989. С. 240-267.
3. Оглоблин Н. К истории Томского бунта 1848 года. -http://ostrog.ucoz.ru/publikacii_2/4_52.htm
4. Полетаев А.В. Мангазейская ссылка в XVII в. - http://ostrog.ucoz.ru/publikacii_3/4_104.htm
5. Ципоруха М.И. Покорение Сибири. От Ермака до Беринга. - http://www.plam.ru/hist/pokorenie_sibiri_ot_ermaka_do_beringa/p18.php
Оглавление
Предисловие. Запылившаяся ячейка исторической памяти
Глава 1. Царство Казанское - полвека в составе России
Глава 2. 1606 год: участники драмы выходят на сцену
Глава 3. Меж двух царей: война в Царстве Казанском
Глава 4. Присяга казанцев Лжедмитрию II и смерть Богдана Бельского
Глава 5. Казань и Первое ополчение
Глава 6. Как было устроено Казанское государство?
Глава 7. Походы казанцев на Вятку и Арзамас, новая династия
Глава 8. Сибирский эпилог Казанского государства
Глава 9. Дело Никанора Шульгина: от презумпции виновности к историческому анализу
Заключение. Никанор Шульгин и русские в Татарстане
Сибирский эпилог Казанского государства
Даже читатель, совсем неискушенный в имажинальной географии России, может догадаться, что после 1613 года, судьба Никанора Шульгина и его сторонников была связана с Сибирью. Лидеры Казанского государства оказались в числе первых русских людей, чьё поражение в политической борьбе увенчалось долгой дорогой за Урал. Впрочем, глядя на дальнейшую историю сибирской каторги и ссылки, можно сказать, что для казанцев эта дорога оказалась не столь уж трагичной. Ничто в истории не происходит сразу.
Пока Никанор Шульгин находился под стражей в Свияжске, в Москве еще ничего не знали о причинах его ареста. Неслучайно царское правительство в письме от 18 апреля 1613 года требовало у казанцев разъяснений [1, с.1124]. Тогда же в апреле ходатайствовать за Никанора в Москву приезжал его родственник Федор Шульгин [1, с. 1118]. Расследование дела бывшего казанского правителя было поручено одному из новых казанских воевод Юрию Петровичу Ушатому, который в 1609-1610 годах служил в Свияжске, и был знаком с обстановкой в Царстве Казанском [1, с.250]. Ход расследования нам неизвестен, а материалы дела не дошли до нас, но известно, что из Свияжска Шульгин был доставлен в Москву. Там он находился там до 8 августа 1618 года, когда был отправлен в Тобольск в сопровождении слуги Федьки Дмитриева и колодника Данилки Кобелева. Конкретным поводом для сибирской ссылки Шульгина послужило приближение к столице войска королевича Владислава [1, с.250], из чего можно заключить, что и в заключении дьяк продолжал оставаться весомой политической фигурой.
Сибирская дорога должна была привести Шульгина обратно в Казань. Образ свергнутого правителя, который в качестве ссыльного возвращается в город, где некогда властвовал, вполне бы мог найти себе место в народной песне или вольнолюбивом стихотворении на историческую тему. Но для Никанора Михайловича, в отличие от Марфы Борецкой или Артемия Волынского, не нашлось ни Есенина, ни Рылеева. Путь Шульгина «за Камень», мимо белокаменного Кремля и извилистой речки Казанки, скрыт молчанием текстов и забвением устной истории.
В Тобольске Никанор был заключен в тюрьму. О дальнейшей его судьбе большинство авторов вслед за «Новым летописцем» сообщает лишь то, что в Сибири он и умер. Безусловно это так, но благодаря исследованиям сибирских историков, известны и никоторые подробности сибирской жизни казанского диктатора. Уже 10 августа 1619 года от имени царя Михаила Федоровича тобольским воеводам была направлена грамота с предписанием заменить Шульгину тюремное заключение на государеву службу в Тобольске. Этой же грамотой на службу в Тобольск призывались и его ссыльные сыновья Иван и Яков. Их потомки образовали большую династию сибирских служилых людей, члены которой упоминаются вплоть до Якутска и Даурии. [4] Год смерти Никанора Михайловича и место его погребения неизвестны.
Ближайший соратник Шульгина, земский староста Федор Оботуров отправился в Сибирь сразу же из казанских застенков, куда его посадили участники весеннего переворота 1613 года. Местом ссылки старосты стала заполярная Мангазея - город-порт реке Таз, впадающей в Ледовитый океан. Как и Шульгин, Оботуров сумел довольно быстро оправиться от опального положения, и к 1621 году дослужился до должности мангазейского таможенного головы. Для важнейшего пункта пушной торговли - это была больше, чем просто должность. Но и сидя на северной «золотой жиле» Оботуров не оставлял надежд на возвращение в родные края. Минуя официальные запреты, его сыновья начинают вести дела в Казани так, что из Москвы приходит специальная грамота на имя казанских воевод с требованием отправить Оботуровых обратно в Сибирь. Наконец в октябре 1633 года бывший участник независимого казанского правительства подаёт царю челобитную с просьбой разрешить ему умереть в Казани. Просьба была удовлетворена, а текст челобитной стал одним из самых очеловеченных документов всей этой истории:
«И ныне я, сирота твой стал стар и увечен, лет в возсмьдесят и болши … Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, сироту своево, для блаженные памяти отца своего, а нашего великого государя святейшего потриарха Филарета Никитича Московского и всеа Русии, и для ради моей службишки и великие старости. Вели меня, сироту своего, з женишкою и з детишками из Сибири отпустить в Казань, чтоб мне, сироте твоему, в твоей, государеве, вотчине в Казане - у своих родителей голова своя положить». [4]
Вероятно, судьба Оботурова в Мангазее сложилась удачно потому, что там находился еще один соратник Шульгина. С 1615 по 1618 годы мангазейским воеводой служил Иван Иванович Биркин, тот самый, что командовал казанской ратью во Втором ополчении и вступил в конфликт с его лидерами. На посту воеводы Биркин активно отстаивал право морской торговли с Мангазеей, ограничивавшееся из Москвы и невыгодное воеводам Тобольска. При Биркине в северном городе развернулось большое строительство. [5]
В последний раз имя Никанора Шульгина прозвучало в реальной политической борьбе там же в Сибири. С Шульгиным сравнивали Илью Бунакова (не путать с Ильёй Бунаковым-Фондаминским!), который в 1648 году возглавил восстание томских служилых людей против тамошнего воеводы князя Щербатого, а затем несколько месяцев самостоятельно управлял Томском. Оппоненты Бунакова доносили о нём, «что он Илья хочет Сибирью завладеть также, как и Никонор Шульгин завладел Казанью» [3]. После этого случая имя Никанора Михайловича всецело принадлежит историографии. Однако его судьба в исторической литературе сложилась не столь удачно, как в сибирской ссылке.
Марк Шишкин
Источники и литература
1. Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные 2-м отделением собственной его императорского величества канцелярии. т. 1. - СПб, 1850.
2. Документы о национально-освободительной борьбе в России 1612-1613 гг. / Публ. подгот. В.И. Корецкий, М.П. Лукичев, А.Л. Станиславский // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст. М., 1989. С. 240-267.
3. Оглоблин Н. К истории Томского бунта 1848 года. -http://ostrog.ucoz.ru/publikacii_2/4_52.htm
4. Полетаев А.В. Мангазейская ссылка в XVII в. - http://ostrog.ucoz.ru/publikacii_3/4_104.htm
5. Ципоруха М.И. Покорение Сибири. От Ермака до Беринга. - http://www.plam.ru/hist/pokorenie_sibiri_ot_ermaka_do_beringa/p18.php
Оглавление
Предисловие. Запылившаяся ячейка исторической памяти
Глава 1. Царство Казанское - полвека в составе России
Глава 2. 1606 год: участники драмы выходят на сцену
Глава 3. Меж двух царей: война в Царстве Казанском
Глава 4. Присяга казанцев Лжедмитрию II и смерть Богдана Бельского
Глава 5. Казань и Первое ополчение
Глава 6. Как было устроено Казанское государство?
Глава 7. Походы казанцев на Вятку и Арзамас, новая династия
Глава 8. Сибирский эпилог Казанского государства
Глава 9. Дело Никанора Шульгина: от презумпции виновности к историческому анализу
Заключение. Никанор Шульгин и русские в Татарстане