(no subject)
Ирина Озёрная: Сейчас прочла в какой-то рекламе текст, который навеял мне забавные воспоминания из позапрошлой жизни. Но - поначалу сам текст:
«Длинное платье на бретельках - знак Вашей исключительности.
Платье без сомнений является истинным воплощением женственности. В летний период такие платья позволят Вам выглядеть стройнее и шикарнее. Длинное платье на бретельках - идеальное решение для торжеств. Длинное платье на бретельках - незабываемый вечер гарантирован».
Я не читала этого текста, живя ещё в Саратове в самом начале 1980-х годов (в 1983-м переехала в Москву), но к торжественному открытию Музея Федина, в котором работала научным сотрудником с первого его кирпича, заказала портнихе именно такое платье. Мне повезло: в магазин «Ткани» на проспекте Кирова завезли дорогой, роскошный, французского происхождения шёлк тёмно-зелёного, или, так называемого, бутылочного цвета, на отрез которого мне каким-то чудом хватило денег. Ткань была непрозрачной, довольно тяжёлой, типа креп-сатина, матовой, в общем - сплошное благородство и стиль. Фасон я придумала простой и изысканный: на каждом плече - по две тонких бретельки, упиравшихся в пяти-сантиметровую поперечную резинковую сборку, от которой платье ниспадало, на манер туники, до щиколотки. С правого боку его украшал высокий разрез. Носить его можно было с тонким (шириной с бретельку) длинным поясом, заматывающимся по всей длине моей талии в несколько этажей, а можно было и без него. По настроению. К платью у меня были очень красивые янтарные украшения, короче, успех, как мне казалось, был гарантирован.
Открытие музея пришлось на какой-то супержаркий летний день, градусов под сорок, но, к моему тогда неискушённому удивлению, официальный народ оделся, ну, совсем не по сезону. Мужчины - в классических и далеко не летних пиджаках, а женщины - в платьях из плотного кримплена с рукавами или тоже в серьёзных дамских костюмах. Помню, поразившее меня, платье, надетое на многоярусную даму, из Обкома КПСС, отвечавшую за культуру, по фамилии Боброва. Всю её сильно немалую грудь и подобный тому живот украшали огромнейших размеров розы, по штуке на каждую часть тела, как раз в размерчик. Расцветка бездыханного кримпленового платья была, видимо, продумана тщательно.
Ко мне, помнится, подошёл главный редактор журнала «Волга» Серёжа Боровиков и сказал с комплементарной завистью: «На тебя даже смотреть прохладно».
Короче, высокое начальство, а с ним и наше музейное, низкое, не допустило меня в моём изысканном, французском, можно сказать, платье для торжественных случае, вести экскурсию и принимать официальное участие в празднике, сообщив мне, что платье моё - для пляжа. Тогда я плюнула на всё и всех, уехав на рекомендованный мне пляж, а потом - и вовсе в Москву.
Да, ребята, Саратов - это вам не Париж!
А ведь не врёт реклама, обещающая НЕЗАБЫВАЕМЫЙ праздник в длинном платье на бретельках.
«Длинное платье на бретельках - знак Вашей исключительности.
Платье без сомнений является истинным воплощением женственности. В летний период такие платья позволят Вам выглядеть стройнее и шикарнее. Длинное платье на бретельках - идеальное решение для торжеств. Длинное платье на бретельках - незабываемый вечер гарантирован».
Я не читала этого текста, живя ещё в Саратове в самом начале 1980-х годов (в 1983-м переехала в Москву), но к торжественному открытию Музея Федина, в котором работала научным сотрудником с первого его кирпича, заказала портнихе именно такое платье. Мне повезло: в магазин «Ткани» на проспекте Кирова завезли дорогой, роскошный, французского происхождения шёлк тёмно-зелёного, или, так называемого, бутылочного цвета, на отрез которого мне каким-то чудом хватило денег. Ткань была непрозрачной, довольно тяжёлой, типа креп-сатина, матовой, в общем - сплошное благородство и стиль. Фасон я придумала простой и изысканный: на каждом плече - по две тонких бретельки, упиравшихся в пяти-сантиметровую поперечную резинковую сборку, от которой платье ниспадало, на манер туники, до щиколотки. С правого боку его украшал высокий разрез. Носить его можно было с тонким (шириной с бретельку) длинным поясом, заматывающимся по всей длине моей талии в несколько этажей, а можно было и без него. По настроению. К платью у меня были очень красивые янтарные украшения, короче, успех, как мне казалось, был гарантирован.
Открытие музея пришлось на какой-то супержаркий летний день, градусов под сорок, но, к моему тогда неискушённому удивлению, официальный народ оделся, ну, совсем не по сезону. Мужчины - в классических и далеко не летних пиджаках, а женщины - в платьях из плотного кримплена с рукавами или тоже в серьёзных дамских костюмах. Помню, поразившее меня, платье, надетое на многоярусную даму, из Обкома КПСС, отвечавшую за культуру, по фамилии Боброва. Всю её сильно немалую грудь и подобный тому живот украшали огромнейших размеров розы, по штуке на каждую часть тела, как раз в размерчик. Расцветка бездыханного кримпленового платья была, видимо, продумана тщательно.
Ко мне, помнится, подошёл главный редактор журнала «Волга» Серёжа Боровиков и сказал с комплементарной завистью: «На тебя даже смотреть прохладно».
Короче, высокое начальство, а с ним и наше музейное, низкое, не допустило меня в моём изысканном, французском, можно сказать, платье для торжественных случае, вести экскурсию и принимать официальное участие в празднике, сообщив мне, что платье моё - для пляжа. Тогда я плюнула на всё и всех, уехав на рекомендованный мне пляж, а потом - и вовсе в Москву.
Да, ребята, Саратов - это вам не Париж!
А ведь не врёт реклама, обещающая НЕЗАБЫВАЕМЫЙ праздник в длинном платье на бретельках.