Ещё один старый текст
Этот город распят на маршрутах экспрессов окраин,
Его небо в тисках,
Его корни в веках,
Его имя -- река,
И хотя очень много когда-то ему предрекали,
Но отречение не искупает греха.
Разноцветные песни о трёх несовместных столицах
Это кровь и судьба тех, кто смог не понять суеты,
Но пойми : в разностилье портретов стрираются лица,
Ностальгия -- болезнь, когда есть только время и ты.
Но болезни такой этот город давно не подвержен,
Он кольцует детей, пока те не умеют летать,
Неумение жить - это свойство, мой друг, а не стержнень,
Свойство тех, кто пытался когда-то отсюда бежать.
Вот и всё, сгинут серым туманом бессонные ночи,
Растворятся в себе, превращаясь в рассвет, фонари,
Остаётся лишь день, чтоб пытаться уйти, а впрочем --
Ты ведь помнил своё заклинанье, тогда повтори,
Что этот город распят на маршрутах экспрессов окраин,
Его небо в тисках,
Его корни в веках,
Его имя -- река,
И хотя очень много когда-то тебе предрекали,
Но отречение не искупает греха.
1988
Его небо в тисках,
Его корни в веках,
Его имя -- река,
И хотя очень много когда-то ему предрекали,
Но отречение не искупает греха.
Разноцветные песни о трёх несовместных столицах
Это кровь и судьба тех, кто смог не понять суеты,
Но пойми : в разностилье портретов стрираются лица,
Ностальгия -- болезнь, когда есть только время и ты.
Но болезни такой этот город давно не подвержен,
Он кольцует детей, пока те не умеют летать,
Неумение жить - это свойство, мой друг, а не стержнень,
Свойство тех, кто пытался когда-то отсюда бежать.
Вот и всё, сгинут серым туманом бессонные ночи,
Растворятся в себе, превращаясь в рассвет, фонари,
Остаётся лишь день, чтоб пытаться уйти, а впрочем --
Ты ведь помнил своё заклинанье, тогда повтори,
Что этот город распят на маршрутах экспрессов окраин,
Его небо в тисках,
Его корни в веках,
Его имя -- река,
И хотя очень много когда-то тебе предрекали,
Но отречение не искупает греха.
1988