Все еще зимнее время.
На узенькой тропочке посреди снегов подвигается пожилой дядька и писклявым голосом возопит в снега:
"Тоша, иди ко мне! Тоооша, ты гдеее! Там машины! Тооошаа, там машины, не ходи туда!"
Дядька идет медленно, делает странное ногами, ставит ступни боком и топчет снег, притаптывает.
Захожу за сугроб высотой с меня - за сугробом жопой к "папе" стоит йорк в комбезике и моргает глазками.
Видимо ждет, пока папа утопчет тропинку. Ибо западло.
Но весна уже идет - видела несколько свежестриженных дам - белый скальп просвечивает сквозь креативую стрижку, -15, ветер, уши красные, смотреть зябко.
И еще встретила деву в мини и телесных колготках. Выглядит странно. Нынешней злой зимой все выглядят
как бомжи. А тут - раз тебе, ноги человеческие!
А в метро разглядела мальчика. О боги! Двухметровый, лет двадцати, демонический брюнет, скульптурное лицо - о подбородок можно порезаться, глазищи-ресницы абсолютно жеребячьи, барочный рот хорошо, что молча стоял - умереть можно за.
Порассматривала. Почти вылепила. До конца зимы хватит.
Скоро, скоро уже весна!
"Тоша, иди ко мне! Тоооша, ты гдеее! Там машины! Тооошаа, там машины, не ходи туда!"
Дядька идет медленно, делает странное ногами, ставит ступни боком и топчет снег, притаптывает.
Захожу за сугроб высотой с меня - за сугробом жопой к "папе" стоит йорк в комбезике и моргает глазками.
Видимо ждет, пока папа утопчет тропинку. Ибо западло.
Но весна уже идет - видела несколько свежестриженных дам - белый скальп просвечивает сквозь креативую стрижку, -15, ветер, уши красные, смотреть зябко.
И еще встретила деву в мини и телесных колготках. Выглядит странно. Нынешней злой зимой все выглядят
как бомжи. А тут - раз тебе, ноги человеческие!
А в метро разглядела мальчика. О боги! Двухметровый, лет двадцати, демонический брюнет, скульптурное лицо - о подбородок можно порезаться, глазищи-ресницы абсолютно жеребячьи, барочный рот хорошо, что молча стоял - умереть можно за.
Порассматривала. Почти вылепила. До конца зимы хватит.
Скоро, скоро уже весна!