История Агнеты де Ланта
Не знаю, какими словами стоит говорить о себе потерявшей все. Что же, я все-таки попробую…
Я дочь Гильема де Кастельбона, младшего брата виконта де Кастельбон. У отца было двое детей двое детей - я и мой брат Раймонд, на год меня старше. У брата в замке не было товарищей для игр, в общем, получилось так, что мы все время играли вместе. И я уже не помню, когда у меня впервые оказался в руке меч, сначала деревянный. А отец… Отец делал вид, что не замечает наших забав…
В нашем роду многие воевали в Святой Земле, проливали кровь во имя веры. Но с тех пор изменилось очень многое….Мой дядя говорил, что католическая церковь далека от истинного христианства как небо от земли. Да, все те, кого было принято называть добрыми людьми, были людьми достойными. Но я видела и других, живущих не менее достойно, и эти люди были католиками. Тот же священник в нашем замке - человек добрый и благочестивый….
И еще я никак не могла понять, как все, мною любимое, - синее небо, высокие горы, зелень лесов и цветущие луга могут быть порождением зла... Наш священник говорил о катарах, как о людях, пребывающих в заблуждении. Только я с детства судила о людях по их делам, а не по их заблуждениям. А еще чем дальше, тем чаще мне казалось, что у каждого здесь свой путь и не мне судить о вопросах веры и рассуждать, кто в чем прав, а кто нет.
Жизнь текла своим чередом, и мне почему-то казалось, что все так и будет. Но когда мне исполнилось 15 лет, отец сказал, что мне вскоре предстоит выйти замуж. Графа де Ланта до этого я видела, кажется, дважды. И он показался мне достойным человеком. Так что о будущем своем я не беспокоилась.
Свадьбу сыграли этой же весной. И все стало иначе. Алое и белое вместо черного и золотого. Еще один уединенный замок в горах.. Другой флаг на башне, другие лица вокруг. И меня теперь называют графиней де Ланта…
Эн Аймерик был старше меня на 7 лет. И он был справедлив ко мне во всем. Не знаю, было ли это любовью. Скорее, то, что было между нами, можно назвать взаимным уважением. А большего я и не желала… Наш союз был благословен всем. Только одно его омрачало - с нашей свадьбы прошло уже почти три года, а я не могла подарить своему мужу наследника. Так что мне оставалось только молиться. И надеяться...
Все изменилось в один момент - когда до замка дошли слухи о предстоящем крестовом походе. Мой муж сразу стал готовиться к предстоящей осаде. Сказал, что тот, кто оставит в беде тех, кого должен защищать, достоин называться только трусом. А я до самого конца не верила... Ибо это просто в голове не укладывалось.
А потом… Потом был Безье. И тогда уже стало по-настоящему страшно.
Чужие флаги под стенами появились как-то внезапно. Взгляд застывает на одном - на флаге со львом. И я уже все знаю заранее. Нехорошее такое предчувствие. Его вроде бы получается отогнать, пока...
Потом были переговоры. Или скорее их подобие. Ибо слова были исчерпаны очень быстро. Почему-то помню ветер, холодный северный ветер... Которому вроде бы в это время года совсем не место. И рука сама собой ложится на рукоять меча. Что же, будет хоть какая-то польза от детских забав. Еще один меч лишним здесь точно не будет. Как же холодно на этом ветру.....
А кресты на плащах тех, что под стенами, кажутся какой-то насмешкой. Над теми, кто когда-то воевал в Святой земле. Над теми, чьих потомков эти люди пришли убивать.
Над верой и памятью. И я понимаю, что вижу самую большую ложь, какую только можно придумать. И самую страшную.
Сколько точно длилась осада - не помню. Примерно недели две. Ведь это была не осада на измор, а просто несколько последовательных штурмов. Они просто выбили всех тех, кто показывался на стенах, завалили ров, подкатили башню... и ворвались.
Не помню, для скольких мой меч ускорил наступление высшего суда. Не считала. А потом…. Я поняла, что случилось что-то непоправимое - поняла еще до того, как мне сказали, что эн Аймерик ранен, и рана эта смертельна. По глазам, по лицам, еще по чему-то неуловимому, по тому, как ветер рванул флаг на башне... Пока что еще наш флаг...
Я была с мужем до самого конца. Помню, как зашел священник, быстро принял последнюю исповедь, помню последнее тепло руки, холод каменной стены за спиной, ничего теперь не значащее кольцо, до боли врезавшееся в стиснутые пальцы... Мир вокруг осыпается как разбитый витраж... Я молча стою под градом осколков, а время теряется, теряется безнадежно.... А потом - суматоха, ни до кого дела нет... На башне - уже чужой флаг, свои, те, кто был ранен, добиты, кто нет... их не видно, наверное, заперли в одной из башен… Ко мне подходит кто-то из франков, и мне говорят, что этот человек скоро станет моим мужем. А я молчу…
Господь все же внял моим молитвам - на какое-то время меня оставили в покое. Тогда я уже знала, что делать. Переодеться в мужское, обрезать волосы до плеч.. Новые хозяева всех лиц в замке не помнят. Получилось даже взять меч и кольчугу, и хорошего коня с конюшни. Никто не обратил внимания на мальчишку, которого новый сеньор послал по какому-то поручению….
Я дочь Гильема де Кастельбона, младшего брата виконта де Кастельбон. У отца было двое детей двое детей - я и мой брат Раймонд, на год меня старше. У брата в замке не было товарищей для игр, в общем, получилось так, что мы все время играли вместе. И я уже не помню, когда у меня впервые оказался в руке меч, сначала деревянный. А отец… Отец делал вид, что не замечает наших забав…
В нашем роду многие воевали в Святой Земле, проливали кровь во имя веры. Но с тех пор изменилось очень многое….Мой дядя говорил, что католическая церковь далека от истинного христианства как небо от земли. Да, все те, кого было принято называть добрыми людьми, были людьми достойными. Но я видела и других, живущих не менее достойно, и эти люди были католиками. Тот же священник в нашем замке - человек добрый и благочестивый….
И еще я никак не могла понять, как все, мною любимое, - синее небо, высокие горы, зелень лесов и цветущие луга могут быть порождением зла... Наш священник говорил о катарах, как о людях, пребывающих в заблуждении. Только я с детства судила о людях по их делам, а не по их заблуждениям. А еще чем дальше, тем чаще мне казалось, что у каждого здесь свой путь и не мне судить о вопросах веры и рассуждать, кто в чем прав, а кто нет.
Жизнь текла своим чередом, и мне почему-то казалось, что все так и будет. Но когда мне исполнилось 15 лет, отец сказал, что мне вскоре предстоит выйти замуж. Графа де Ланта до этого я видела, кажется, дважды. И он показался мне достойным человеком. Так что о будущем своем я не беспокоилась.
Свадьбу сыграли этой же весной. И все стало иначе. Алое и белое вместо черного и золотого. Еще один уединенный замок в горах.. Другой флаг на башне, другие лица вокруг. И меня теперь называют графиней де Ланта…
Эн Аймерик был старше меня на 7 лет. И он был справедлив ко мне во всем. Не знаю, было ли это любовью. Скорее, то, что было между нами, можно назвать взаимным уважением. А большего я и не желала… Наш союз был благословен всем. Только одно его омрачало - с нашей свадьбы прошло уже почти три года, а я не могла подарить своему мужу наследника. Так что мне оставалось только молиться. И надеяться...
Все изменилось в один момент - когда до замка дошли слухи о предстоящем крестовом походе. Мой муж сразу стал готовиться к предстоящей осаде. Сказал, что тот, кто оставит в беде тех, кого должен защищать, достоин называться только трусом. А я до самого конца не верила... Ибо это просто в голове не укладывалось.
А потом… Потом был Безье. И тогда уже стало по-настоящему страшно.
Чужие флаги под стенами появились как-то внезапно. Взгляд застывает на одном - на флаге со львом. И я уже все знаю заранее. Нехорошее такое предчувствие. Его вроде бы получается отогнать, пока...
Потом были переговоры. Или скорее их подобие. Ибо слова были исчерпаны очень быстро. Почему-то помню ветер, холодный северный ветер... Которому вроде бы в это время года совсем не место. И рука сама собой ложится на рукоять меча. Что же, будет хоть какая-то польза от детских забав. Еще один меч лишним здесь точно не будет. Как же холодно на этом ветру.....
А кресты на плащах тех, что под стенами, кажутся какой-то насмешкой. Над теми, кто когда-то воевал в Святой земле. Над теми, чьих потомков эти люди пришли убивать.
Над верой и памятью. И я понимаю, что вижу самую большую ложь, какую только можно придумать. И самую страшную.
Сколько точно длилась осада - не помню. Примерно недели две. Ведь это была не осада на измор, а просто несколько последовательных штурмов. Они просто выбили всех тех, кто показывался на стенах, завалили ров, подкатили башню... и ворвались.
Не помню, для скольких мой меч ускорил наступление высшего суда. Не считала. А потом…. Я поняла, что случилось что-то непоправимое - поняла еще до того, как мне сказали, что эн Аймерик ранен, и рана эта смертельна. По глазам, по лицам, еще по чему-то неуловимому, по тому, как ветер рванул флаг на башне... Пока что еще наш флаг...
Я была с мужем до самого конца. Помню, как зашел священник, быстро принял последнюю исповедь, помню последнее тепло руки, холод каменной стены за спиной, ничего теперь не значащее кольцо, до боли врезавшееся в стиснутые пальцы... Мир вокруг осыпается как разбитый витраж... Я молча стою под градом осколков, а время теряется, теряется безнадежно.... А потом - суматоха, ни до кого дела нет... На башне - уже чужой флаг, свои, те, кто был ранен, добиты, кто нет... их не видно, наверное, заперли в одной из башен… Ко мне подходит кто-то из франков, и мне говорят, что этот человек скоро станет моим мужем. А я молчу…
Господь все же внял моим молитвам - на какое-то время меня оставили в покое. Тогда я уже знала, что делать. Переодеться в мужское, обрезать волосы до плеч.. Новые хозяева всех лиц в замке не помнят. Получилось даже взять меч и кольчугу, и хорошего коня с конюшни. Никто не обратил внимания на мальчишку, которого новый сеньор послал по какому-то поручению….