Печальная Белладонна / Kanashimi no Beradonna (Япония, 1973, реж. Ямамото Эйчи)
Полуторачасовой мультфильм. Нежно любящие друг друга Жан и Жанна пришли в замок барона за разрешением на брак, но дело закончилось циничной реализацией дворянского права на брачную ночь. После чего потрясённый Жан постепенно стал деревенским алкоголиком, Жанна сложными (преимущественно психоделическими) путями пошла к пробуждению средневекового женского самосознания, а регион в целом пережил немало невротизирующих общеисторических моментов, ни один из которых на самом деле не объясняет, почему несколько веков спустя французская Свобода всё-таки взобралась на свои баррикады и будет ли с них низвергнута.
Сценарий написан по мотивам, - либо в развитие идей, - научного эссе французского историка Жюля Мишле "Ведьма / La sorcière" (1862 год). Для краткости передам своими словами: википедия считает, именно Жюль Мишле первым сумел перевести европейских ведьм из разряда маргиналок в разряд прогрессисток.
"Печальная Белладонна" по технике исполнения более всего похожа на анимированный артбук. Даже одной этой причины, как понимаю, хватило, чтоб сразу же на кинофестивале в Западном Берлине мультфильм был причислен к разряду высококультурого артхауса для самых яйцеголовых. Трудно представить более надёжный способ похоронить хорошую вещь.
Рецензенты со впечатлительными натурами предпочитают сосредотачиваться на описании спектра своих эмоций от беспощадной визуализации аллегорий изнасилования и женской сексуальной возбуждённости, а также разнузданного видеоарта на тему массового эротического раскрепощения населения.
Но как зрительница конкретной эстетической формации, - то есть, с постмодернистской пришибленностью, - редко ценю в произведении искусства то, что при последующем копировании станет выглядеть не цитатой, а плагиатом. "Печальная Белладонна" как раз не выглядит тем произведением, из которого можно безнаказанно черпать горстями, перерисовывая по контурам. Тем более, мультфильм и сам по себе не чужд визуальных цитат. Без Босха в любом случае не обошлось, а из самого очевидного - повторение одного из четырёх "Ночных кошмаров" Фюссли, только без слепой лошади.
Другой "Ночной кошмар" процитировал Кен Рассел в "Готике" (1986). Итого ещё, минимум, два "Ночных кошмара" доступны для цитирования, если ещё не (тут уж мне кругозора не хватит).
Соответственно, предлагаю отвлечься от галереи отдельных визуальных деталей "Печальной Белладонны" и присмотреться к тщательно выдержанному авторами общему концепту. Японцы сперва придали героине самосознание жертвы изнасилования, а затем постарались переключить её фрустрацию в русло яростного неприятия сексуальной неудовлетворённости, причём неприятия не индивидуального, а уже коллективного. И сделали это простым способом - рисовали средневековых героинь в платках и иных головных уборах только пока те полностью подчинены патриархальным установкам на целомудрие и моногамию. Как только Жанна поняла, что ритуальное изнасилование неизбежно, её белый платок словно бы пророс локонами. Ну а стоит женщине поставить себя выше сексуальных нужд мужчин, платок и вовсе долой.
Для примера на закрепление привожу скриншоты с баронессой до и после грехопадения. Слева белый платок, справа разметавшиеся пепельные кудри.
Но это бла-бла-бла, в наши дни не способное впечатлить, правильно? Другое дело, что самосознание жертвы изнасилования и регулярного злостного неудовлетворения визуально придано не средневековой крестьянке, а иконе передовой современной женственности. Сами видите, Жанна (да и баронесса тоже) срисована с раскованных журнальных обложек и разворотов рубежа 1960-1970-х. Рецензентами наиболее часто поминается Брижит Бардо, хотя можно выдвинуть и другие достойные кандидатуры.
Понятия не имею, как это воспринималось в 1973 году и как трактовать сейчас. Выглядит, словно японцы назвали женщин эпохи сексуальной революции изнасилованными и неудовлетворёнными. Тут надо понимать контексты, а я романтику "детей цветов" плохо чувствую, особенно если цветы - ядовитые, как белладонна, а мир успел отрефлексировать "Цветы зла" (первая редакция - 1857 год). Похоже, "Печальная Белладонна" мультфильм подытоживающий, потому и не выглядит обращённым в наше сегодня.
Сценарий написан по мотивам, - либо в развитие идей, - научного эссе французского историка Жюля Мишле "Ведьма / La sorcière" (1862 год). Для краткости передам своими словами: википедия считает, именно Жюль Мишле первым сумел перевести европейских ведьм из разряда маргиналок в разряд прогрессисток.
"Печальная Белладонна" по технике исполнения более всего похожа на анимированный артбук. Даже одной этой причины, как понимаю, хватило, чтоб сразу же на кинофестивале в Западном Берлине мультфильм был причислен к разряду высококультурого артхауса для самых яйцеголовых. Трудно представить более надёжный способ похоронить хорошую вещь.
Рецензенты со впечатлительными натурами предпочитают сосредотачиваться на описании спектра своих эмоций от беспощадной визуализации аллегорий изнасилования и женской сексуальной возбуждённости, а также разнузданного видеоарта на тему массового эротического раскрепощения населения.
Но как зрительница конкретной эстетической формации, - то есть, с постмодернистской пришибленностью, - редко ценю в произведении искусства то, что при последующем копировании станет выглядеть не цитатой, а плагиатом. "Печальная Белладонна" как раз не выглядит тем произведением, из которого можно безнаказанно черпать горстями, перерисовывая по контурам. Тем более, мультфильм и сам по себе не чужд визуальных цитат. Без Босха в любом случае не обошлось, а из самого очевидного - повторение одного из четырёх "Ночных кошмаров" Фюссли, только без слепой лошади.
Другой "Ночной кошмар" процитировал Кен Рассел в "Готике" (1986). Итого ещё, минимум, два "Ночных кошмара" доступны для цитирования, если ещё не (тут уж мне кругозора не хватит).
Соответственно, предлагаю отвлечься от галереи отдельных визуальных деталей "Печальной Белладонны" и присмотреться к тщательно выдержанному авторами общему концепту. Японцы сперва придали героине самосознание жертвы изнасилования, а затем постарались переключить её фрустрацию в русло яростного неприятия сексуальной неудовлетворённости, причём неприятия не индивидуального, а уже коллективного. И сделали это простым способом - рисовали средневековых героинь в платках и иных головных уборах только пока те полностью подчинены патриархальным установкам на целомудрие и моногамию. Как только Жанна поняла, что ритуальное изнасилование неизбежно, её белый платок словно бы пророс локонами. Ну а стоит женщине поставить себя выше сексуальных нужд мужчин, платок и вовсе долой.
Для примера на закрепление привожу скриншоты с баронессой до и после грехопадения. Слева белый платок, справа разметавшиеся пепельные кудри.
Но это бла-бла-бла, в наши дни не способное впечатлить, правильно? Другое дело, что самосознание жертвы изнасилования и регулярного злостного неудовлетворения визуально придано не средневековой крестьянке, а иконе передовой современной женственности. Сами видите, Жанна (да и баронесса тоже) срисована с раскованных журнальных обложек и разворотов рубежа 1960-1970-х. Рецензентами наиболее часто поминается Брижит Бардо, хотя можно выдвинуть и другие достойные кандидатуры.
Понятия не имею, как это воспринималось в 1973 году и как трактовать сейчас. Выглядит, словно японцы назвали женщин эпохи сексуальной революции изнасилованными и неудовлетворёнными. Тут надо понимать контексты, а я романтику "детей цветов" плохо чувствую, особенно если цветы - ядовитые, как белладонна, а мир успел отрефлексировать "Цветы зла" (первая редакция - 1857 год). Похоже, "Печальная Белладонна" мультфильм подытоживающий, потому и не выглядит обращённым в наше сегодня.