Трое вышли из леса (Мосфильм, 1958, реж. Константин Воинов)
Только Юля, Паша и Серёжа уцелели из всего партизанского отряда, потому что были посланы в город на задание как раз в тот день, когда по чьей-то наводке немцы окружили и перебили партизан. Более десяти лет спустя из случайно найденного документа стало ясно, что наводку немцам тогда дал кто-то из этих троих. Началось следствие.
Они вышли из леса живыми, а мы смотрим на них... глазами караулящих в засаде немецких солдат. Неожиданный ракурс! Так на кого же из троих мы посмотрели, как на "своего"?
Штрих времени - характеристика близости персонажей к социальным лифтам через топологию жилищ. Вознёсшийся на высоту математик-кибернетик Павел живёт в ухоженной отдельной квартире, считая золотые казённые бонусы механическим следствием своей внешней безупречности, а не рандомной селекцией ручной элиты. Вывалившийся из всех возможных лифтов строительный рабочий Сергей обитает в грязной коммуналке и рассчитывает на дальнейшие мелкие подачки от государства, оставляющие его на плаву, но лишающие самоуважения. Ну а медсестра и мать-одиночка Юля живёт в частном секторе и вынуждена полагаться только на себя, если только не удастся зацепиться за какого-нибудь мужчину понадёжней.
Перед актрисой Лидией Смирновой задача стояла нелёгкая, ведь совсем недавно, в экранизации "Сорок первый" Григория Чухрая (1956), уже прогремел образ во всём прекрасной женщины "из народа", которая вынуждена держать мужчин на расстоянии, чтоб не провоцировать сплетни о солдатской давалке. Поскольку в образе Юлии простонародная мудрость цельна и неизменчива от старта до финиша, то мне гораздо интереснее было наблюдать за Павлом и Сергеем, каждый из которых имел свою червоточину.
Прототипом Павла мог стать, например, Борис Моисеевич Каган (1918-2013). Тот в 1941 году закончил МЭИ по специальности "Автоматика и телемеханика", воевал, был отозван с фронта для участия в военных разработках, в 1946 защитился на степень кандидата технических наук, в 1949 году удостоен Сталинской премии, с 1953 года связан с разработкой проблем ЭВМ, в 1958 получил степень доктора наук без защиты диссертации.
Павел идеальный семьянин с блестящей карьерой, и в истории с поиском доносчика ему есть что терять. С моей точки зрения, куда заковыристее с темой "должен ли холёный, сытый хозяин жизни оказаться непременно подлецом", разобрался Владимир Скуйбин в "Суде" по сценарию В.Тендрякова (1962), как топором рубанул, больно и с мясом, по самому нерву неказистой работяжьей души, последнего (а возможно, и единственного) оплота люмпенского снобизма. Но Скуйбину интересен был не советский вельможа, попавший в качестве подозреваемого под уголовную статью, а его простонародный оппонент. А вот Воинов как следует покопался в вельможном барине и даже отметил его душевные муки кадром, полным теней. Нет, вы как хотите, а у Скуйбина всё равно интересней получилось, многослойней, но с лаконичной ясностью.
Наибольшим новаторством отличилась проработка образа Сергея. Боевые друзья помнят его хорошим и энергичным парнем, но нынче он ничтожество: жена бросила, образования и профессии никаких, медленно звереет, здравствуй алкоголизм. В интернетах из подходящей терминологии мне подвернулись только "посттравматическое стрессовое расстройство" и "боевая психическая травма", но их описание лишено историко-философских обобщений. Меж тем, Сергей, воин армии Победы и сторона обвинения на Нюрнбергском процессе, переживает нечто, по всем признакам сходное с "вьетнамским" и "афганским" синдромами, т.е. диссоциальными расстройствами ветеранов армий Тьмы.
Коронный кадр для Сергея - распахнутое окно ресторана. В ресторане довольно большой эпизод, и зритель уверен, что ему демонстрируют стандарт бытового благополучия. Но это благополучие только для Павла, а Сергей, рапахнув окно, шокировал мою мещанскую душонку апокалиптическим видением вокзального грохота и суеты, столь неуместных поблизости от оазиса хрусталя и белых портьер с бомбошками. Сергей приглашён в мирок хрусталя, но его настоящий мир прямо за окном, и он не слишком-то уютен.
Дополнительный бонус лично для меня - частичное фабульное сходство с романом Агаты Кристи "Испытание невинностью / Ordeal by innocence" (1957). Там тоже много лет спустя после страшного преступления, когда раны уже подзатянулись, группа ровесников с опытом семейного братства и слишком разными судьбами узнаёт, что виновен кто-то из них. У Агаты Кристи вопрос дня - как жить дальше, если имя виновного так и не будет названо, как отмыться самому и как доверять некогда самым близким людям. В "Трое вышли из леса" вопрос так не ставится, и вообще никак не ставится, и есть в этом какая-то мрачная недоговорённость.
Они вышли из леса живыми, а мы смотрим на них... глазами караулящих в засаде немецких солдат. Неожиданный ракурс! Так на кого же из троих мы посмотрели, как на "своего"?
Штрих времени - характеристика близости персонажей к социальным лифтам через топологию жилищ. Вознёсшийся на высоту математик-кибернетик Павел живёт в ухоженной отдельной квартире, считая золотые казённые бонусы механическим следствием своей внешней безупречности, а не рандомной селекцией ручной элиты. Вывалившийся из всех возможных лифтов строительный рабочий Сергей обитает в грязной коммуналке и рассчитывает на дальнейшие мелкие подачки от государства, оставляющие его на плаву, но лишающие самоуважения. Ну а медсестра и мать-одиночка Юля живёт в частном секторе и вынуждена полагаться только на себя, если только не удастся зацепиться за какого-нибудь мужчину понадёжней.
Перед актрисой Лидией Смирновой задача стояла нелёгкая, ведь совсем недавно, в экранизации "Сорок первый" Григория Чухрая (1956), уже прогремел образ во всём прекрасной женщины "из народа", которая вынуждена держать мужчин на расстоянии, чтоб не провоцировать сплетни о солдатской давалке. Поскольку в образе Юлии простонародная мудрость цельна и неизменчива от старта до финиша, то мне гораздо интереснее было наблюдать за Павлом и Сергеем, каждый из которых имел свою червоточину.
Прототипом Павла мог стать, например, Борис Моисеевич Каган (1918-2013). Тот в 1941 году закончил МЭИ по специальности "Автоматика и телемеханика", воевал, был отозван с фронта для участия в военных разработках, в 1946 защитился на степень кандидата технических наук, в 1949 году удостоен Сталинской премии, с 1953 года связан с разработкой проблем ЭВМ, в 1958 получил степень доктора наук без защиты диссертации.
Павел идеальный семьянин с блестящей карьерой, и в истории с поиском доносчика ему есть что терять. С моей точки зрения, куда заковыристее с темой "должен ли холёный, сытый хозяин жизни оказаться непременно подлецом", разобрался Владимир Скуйбин в "Суде" по сценарию В.Тендрякова (1962), как топором рубанул, больно и с мясом, по самому нерву неказистой работяжьей души, последнего (а возможно, и единственного) оплота люмпенского снобизма. Но Скуйбину интересен был не советский вельможа, попавший в качестве подозреваемого под уголовную статью, а его простонародный оппонент. А вот Воинов как следует покопался в вельможном барине и даже отметил его душевные муки кадром, полным теней. Нет, вы как хотите, а у Скуйбина всё равно интересней получилось, многослойней, но с лаконичной ясностью.
Наибольшим новаторством отличилась проработка образа Сергея. Боевые друзья помнят его хорошим и энергичным парнем, но нынче он ничтожество: жена бросила, образования и профессии никаких, медленно звереет, здравствуй алкоголизм. В интернетах из подходящей терминологии мне подвернулись только "посттравматическое стрессовое расстройство" и "боевая психическая травма", но их описание лишено историко-философских обобщений. Меж тем, Сергей, воин армии Победы и сторона обвинения на Нюрнбергском процессе, переживает нечто, по всем признакам сходное с "вьетнамским" и "афганским" синдромами, т.е. диссоциальными расстройствами ветеранов армий Тьмы.
Коронный кадр для Сергея - распахнутое окно ресторана. В ресторане довольно большой эпизод, и зритель уверен, что ему демонстрируют стандарт бытового благополучия. Но это благополучие только для Павла, а Сергей, рапахнув окно, шокировал мою мещанскую душонку апокалиптическим видением вокзального грохота и суеты, столь неуместных поблизости от оазиса хрусталя и белых портьер с бомбошками. Сергей приглашён в мирок хрусталя, но его настоящий мир прямо за окном, и он не слишком-то уютен.
Дополнительный бонус лично для меня - частичное фабульное сходство с романом Агаты Кристи "Испытание невинностью / Ordeal by innocence" (1957). Там тоже много лет спустя после страшного преступления, когда раны уже подзатянулись, группа ровесников с опытом семейного братства и слишком разными судьбами узнаёт, что виновен кто-то из них. У Агаты Кристи вопрос дня - как жить дальше, если имя виновного так и не будет названо, как отмыться самому и как доверять некогда самым близким людям. В "Трое вышли из леса" вопрос так не ставится, и вообще никак не ставится, и есть в этом какая-то мрачная недоговорённость.