Генезис
Сегодня мемуар про то, откуда берётся любовь к жанровому кино.
На каникулы меня отсылали к бабушке в Московскую область, в посёлок на окраине маленького города. Тусовки в берёзовых лесопосадках, земляника, воздух, такие же дачницы-подружки, запах отсыревшей древесины, комары, кошка, сплошная благодать. Был там один дом... в нём жила молодая наркоманка. Примерно 1984-1985 год, когда слово "наркомания" я ещё не знала. Дом был хороший, из цельных брёвен, с резными наличниками. Но запущенный, тёмный, с поросшим сорняками огородом, страшный, очень страшный, с аурой отчаяния, наличники в глубоких трещинах, окна всегда без света, хозяйку никогда не увидишь. Веяло лавкрафтианским ужасом. Слово "лавкрафтианский" тогда тоже никто не знал, а ужас уже был с нами, получается.
С тех пор ненавижу наркоманов, они для меня как точка распада материи, чёрная дыра. Зато пустые страшные дома с обитающими внутри невидимыми инфернальными сущностями воспринимаю как чистый реализм. Сколько ж таких домов по всему миру, раз столько фильмов про них снято.
На каникулы меня отсылали к бабушке в Московскую область, в посёлок на окраине маленького города. Тусовки в берёзовых лесопосадках, земляника, воздух, такие же дачницы-подружки, запах отсыревшей древесины, комары, кошка, сплошная благодать. Был там один дом... в нём жила молодая наркоманка. Примерно 1984-1985 год, когда слово "наркомания" я ещё не знала. Дом был хороший, из цельных брёвен, с резными наличниками. Но запущенный, тёмный, с поросшим сорняками огородом, страшный, очень страшный, с аурой отчаяния, наличники в глубоких трещинах, окна всегда без света, хозяйку никогда не увидишь. Веяло лавкрафтианским ужасом. Слово "лавкрафтианский" тогда тоже никто не знал, а ужас уже был с нами, получается.
С тех пор ненавижу наркоманов, они для меня как точка распада материи, чёрная дыра. Зато пустые страшные дома с обитающими внутри невидимыми инфернальными сущностями воспринимаю как чистый реализм. Сколько ж таких домов по всему миру, раз столько фильмов про них снято.