Абхазия: взгляд сквозь призму минувшей войны. Август-2008. Часть 12.
12. Кодор
Ещё перед поездкой в Абхазию в связи со сложным положением в Южной Осетии, кажется, было совершенно очевидно, что от поездки на озеро Амткял придётся отказаться.
Однако, приехав в Абхазию и убедившись, что там всё спокойно, разговоры о том, что, дескать, хорошо бы до Амткяла всё-таки доехать, начались с новой силой. Кто первый упомянул Кодорское ущелье, сейчас уже вспомнить нереально. Но почему-то идея поездки не только на Амткял, но и в Кодор вдруг стала обсуждаться на полном серьёзе, обрастая географическими и иными подробностями. Изучены путеводители. Выяснено, что помимо природы и политических событий последних недель и десятилетий ещё Кодор просто-таки нашпигован различными историческими памятниками.
Итого цель проста: проехать насколько это возможно далеко по Военно-Сухумской дороге - единственному пути, связывающему Абхазию с Карачаево-Черкесией. Первые свидетельства о наличии дороги относятся к III тысячелетию до н.э.. В середине XIX века в годы русско-турецкой войны Военно-Сухумская дорога широко использовалась, прежде всего, для переброски военной техники. Многократно её пытались приспособить для хозяйственных нужд, но из-за постоянных осыпей камней и обвалов снега гражданским путём Военно-Сухумская дорога так и не стала. Само ущелье - стратегически важный плацдарм. Оно разрезает Большой Кавказский хребет и спускается прямо к Сухуму, от которого до Кодора пять минут лёта.
Но хотенье хотеньем, а можно ли в Кодор ехать на самом деле? Спрашивали буквально всех подряд. Большинство отвечали, что, «вроде, там всё спокойно, но лучше не ездить. Вот в следующем году, когда закончится разминирование, когда появятся кафешки…». Это всё понятно, но ведь неинтересно будет. А хотелось всё-таки увидеть творящуюся на наших глазах историю, ведь грузинские формирования ушли оттуда всего каких-то 2 недели тому назад. Оператор Вадим ответил категорическим отказом: «Нет, не поеду. Я там был в составе съёмочной группы Абхазского ТВ сразу после освобождения ущелья, но больше туда не поеду. И вам категорически не советую». Милиционер в местном ОВД не был столь категоричен: «Там всё спокойно. Грузины ушли оттуда и никогда больше не вернутся, это же абхазская земля! А русский в любой точке Абхазии - наш самый желанный гость. Вас там никто не тронет». Однако после паузы добавил: «Но что вам там сейчас делать? Там же никаких условий для отдыха!» И как бы безразлично отвернулся.
Местные водители УАЗов, кучкующиеся около рынка в ожидании клиентов, вообще так и не смогли выдавить из себя что-либо членораздельное. Если до Амткяла некоторые ещё соглашались везти, то ехать по Кодорскому ущелью так никто и не согласился. Учитывая, что и озеро, и ущелье от Гагры находятся достаточно далеко, хотелось объединить эти два маршрута в один. Тогда мы ещё, впрочем, не представляли, насколько утомительной будет эта поездка.
Но пока в принципе не было ни одного подходящего варианта. Хотя… один на примете всё-таки был. Мизан (маршрутчик, вёзший нас из Сухума) дал нам контакты некоего человека - назовём его К., который якобы согласился провезти двух москвичей по Кодорскому ущелью с заездом на озеро Амткял. Созвонились. К. подтвердил своё согласие, назвав даже конкретные цифры (сколько будет такая поездка стоить).
Впрочем, помимо военно-исторических нюансов было и другое - сваны. Абхазская Сванетия - не самое безопасное место на Земле. Грабежи и похищения людей до событий последнего августа там реально случались. Сам факт наличия в хозяйстве русского раба у сванов считался в высшей степени престижным, даже если этот раб в итоге и приносил убытки. Здесь даже советская власть была некоей условностью.
Сваны - грузинские горцы, этнографическая группа грузин, говорящих на грузинском и в быту на сванском языках (сванский язык относится к картвельским языкам и имеет четыре диалекта и ряд говоров). Сваны всегда славились своей статностью, храбростью и считались лучшими воинами в Грузии. Они никогда не были порабощены врагами, может, поэтому народ, некогда заселявший прибрежную полосу Колхидской низменности и нынешнюю Абхазию, после многочисленных войн выбрал для себя свободную жизнь в горах. Сваны никогда не вели захватнических войн, о чём свидетельствуют исторические факты, один из которых - строительство в старину сторожевых и оборонительных башен, именуемых «Сванскими башнями», которых вдоль русла Кодора великое множество. Именно поэтому Сванетию называют «краем тысячи башен». Кстати сказать, забегая вперёд, следует заметить, что в Абхазской Сванетии грузинские беженцы из Абхазии в 1993 г. подвергались нападениям и грабежам со стороны «дружественных» и «кровнородственных» сванов в гораздо большей степени, чем со стороны абхазов. Издревле сваны традиционно увлекались созданием живописных изделий из меди, бронзы и золота. Сванские кузнецы, каменотесы и резчики по дереву изготавливали посуду и различный хозяйственный инвентарь из серебра, меди, глины и дерева, а также сванские шапочки - национальный сванский головной убор и уникальные «канци» из турьих рогов. Традиционным было для сванов пчеловодство - древнее грузинское занятие, особенно распространенное в горных районах Западной Грузии. Сваны были и остаются профессиональными охотниками и альпинистами. Охотничий промысел для сванов фактически равноценен хозяйственной деятельности, а альпинизм - национальный вид спорта Сванетии.
Короче, мы взяли тайм-аут подумать, а заодно и попытаться найти попутчиков.
Последнее оказалось непосильной задачей. Большая часть потенциальных «претендентов» сразу же крутила пальцем у виска. Меньшая часть «претендентов» соглашалась подумать, но, взяв наши координаты, предпочитала исчезнуть с концами. Прыгнуть в море с парашютом, покататься на банане были готовы все, а вот поехать в Кодор, увы, оказалось слабо. Мы приставали буквально ко всем, гарантируя абсолютный эксклюзив. И это было правдой: то, что можно было увидеть этим августом в Кодорском ущелье, не увидишь уже никогда. Однако, все усилия были тщетными. Лишь однажды, потеряв уже всякую надежду, мы пристали к группе молодёжи с рюкзаками, ожидавших кого-то у супермаркета «Континент». Ребята заинтересовались, но, к сожалению, за оставшиеся у них от отпуска дни, уже мы не успевали всё организовать.
Время шло, а результат нулевой. Решили ехать вдвоём, воспользовавшись услугами К.. Созвонились с ним. Все уговоры в силе. Вечером накануне поездки заключительный созвон. Как ни в чём ни бывало, К. сообщает, что повезёт нас по маршруту не он сам, а некий человек лет 50-ти. На вопрос: «Как так? Почему?» Отвечает: «С ним будет понадёжнее». Вот тебе, бабушка, и здрасьте приехали. Что это? Кто это? С какой стати мы должны ему верить? Почему К. в последний момент отказывается ехать сам? А если бы мы не позвонили накануне, так бы и узнали по факту, что едем не с ним самим, а с каким-то левым мужиком? Насколько с ним безопасно? И без того поездка представлялась делом не совсем однозначным, а тут ещё водитель непонятно откуда взявшийся. Тут же вспомнились рассказы о похищениях сванами людей. Конечно, вроде сваны ушли из Кодора, и всё же как-то не уютно.
Впрочем, откладывать уже было некогда. Завтра - пятница, а в понедельник самолёт в Москву. Либо ехать, либо отменять. Принято решение - ехать.
На следующее утро ровно в 8 утра в Сухуме на привокзальной площади нас уже ждёт улыбчивый худощавый К., сразу производя неплохое впечатление. Впрочем, он тут же передаёт нас на руки другому человеку. Грузный седоватый абхазец, не успели поехать, предъявил нам документы: начальник ВАИ Абхазии майор С.Хашба. «Майор в отставке, - поясняет Хашба, - Но это ничего. Меня и в Сухуме, и в Кодоре каждая собака знает».
- Почему К. не повёз нас сам, а перепоручил Вам, - спрашиваем мы майора.
- Ха, - хмыкает майор, - да, потому что побоялся, что с ним вас толком никуда не пропустят. Он же не воевал со времён той войны 92-93 гг., у него и документов то для проезда в Кодор нет. Ещё неделю назад было проще, тогда он бы, скорее всего, проехал, а сейчас вряд ли. Ладно, сначала едем оформить пропуска, а потом быстро в Кодор.
Проезжаем насквозь весь Сухум и движемся дальше. Келасур - тоже насквозь. Переезжаем реку Мачара. Навстречу нам движется военная колонна. Это уже не миротворцы, а части регулярной российской армии. «Надо успеть до того, как колонна двинется по Кодору, иначе так и будем ползти за ней в пыли со скоростью максимум 20 км/ч», - говорит майор. Забегая вперёд, можно сказать, что дорога в Кодоре настолько разбита, что наша реальная скорость и без колонны редко превышала те самые 20 км/ч.
Гульрипш. В Агудзере сворачиваем с трассы и, проехав ещё немного, останавливаемся. Местное УВД. Майор идёт внутрь, мы же ждём в машине. Майор периодически подходит сообщить, что надо ждать начальника, имеющего право подписывать пропуска. По словам майора: «Ещё буквально несколько дней назад можно было проехать без пропусков, сейчас же с налёту туда соваться уже бессмысленно».
Сидим, обсуждаем перспективы поездки. Замечаю под задним сиденьем свёрток из камуфлированной ткани. Пытаемся незаметно прощупать, что там. В принципе, если бы там был АК, это вряд ли бы стало для нас неожиданностью.
Безрезультатно прождав неуловимого начальника почти полтора часа, майор вернулся с информацией, что в Кодор, якобы по распоряжению руководства 58 армии, пускают только военнослужащих (такой вот пропускной режим по-абхазски). Поехали в Сухум к майору домой, где тот переоделся в полевую форму со словами, что «теперь всё точно получится». Ах да, совсем забыл: в том свёртке под сиденьем оказался совсем не АК, а натовский вещмешок. Трофей, однако!
Легендарная Военно-Сухумская дорога начинается возле Келасура. Впрочем, прямо на въезде стоит, готовая к маршу, там самая военная колонна, с которой мы столкнулись пару часов назад. Надо торопиться. Стараемся ехать практически без остановок. Дорога узкая и надо успеть проехать весь маршрут мало того, что за световой день, но ещё желательно не столкнуться с военными колоннами, которые могут растянуться километров на 20-30, а тогда прощай поездка. Придётся ждать, возможно, не один час.
Первый участок дороги проходит вдоль русла реки Мачара. Следов войны масса, но войны 15-летней давности. Разбитые дома, заросшие буйной южной растительностью. Но, по сравнению с тем, что нас ждёт дальше, жизнь, можно сказать, кипит.
Мерхеул - наверное, последний населённый пункт, где ещё попадаются местные жители. А ведь это родина Лаврентия Берии. Оставив справа Гурзульский хребет, двигаемся дальше. Майор предлагает посмотреть направо и немного вперёд, обратив внимание на конусообразную вершину, выделяющуюся своей правильной формой среди окрестных гор.
Это гора Сахарная голова. Как раз здесь, в 22 км восточнее Сухума, 8 октября 2001 года грузинскими и чеченскими боевиками был сбит вертолёт миссии ООН по наблюдению в Грузии, в результате чего погибли все девять находившихся на борту человек, в том числе 6 сотрудников ООН. Тогда, осенью 2001 года, в ущелье со стороны Грузии вошло около 300 чеченских боевиков во главе с командиром Русланом Гелаевым, Среди боевиков были и арабские наёмники. Отряд Гелаева предпринял попытку прорваться через Кодорское ущелье на побережье и далее в Сочи. По словам тогда уже бывшего министра обороны Грузии Тенгиза Китовани, чеченцев из Панкисского ущелья в Кодорское везли на автобусах, о чем, по его словам, знал каждый автоинспектор. Однако, блицкриг Гелаева не удался, заняв, впрочем, достойное место в череде провокаций и происшествий, все предшествующие и последующие годы происходившие в Кодоре.
После Мерхеула Военно-Сухумская дорога уходит правее, держась русла Большой Мачары. Через ущелье дорога поднимается к Цабалу (бывш. Цебельда) - древнему крупному селу. Это фактически единственное место, где удаётся остановиться, чтобы пофотографировать исторические памятники - развалины каменных башен. Это ни что иное, как остатки Келасурской или Великой Абхазской стены.
Оборонительные сооружения протянулись на 100 км от реки Келасур (это почти Сухум) до Ингура. Тут следует заметить, что строители стены не решали проблему в лоб, как это сделано в Китае, а умело использовали рельеф местности, не строя стену на обрывистых склонах и в трудно проходимых ущельях.
Само село, как вымершее. Ни одного человека, дома брошены. Люди просто ушли. А ведь это ещё не Сванетия и далеко не прифронтовое село.
Ближе к селу Амткял дорога начинает сильно петлять. По идее, именно отсюда надо сворачивать в озеру Амткял, до которого всего километров 6 или 7 и к которому мы так упорно стремились, но сейчас вперёд, только вперёд. Путь ещё очень неблизкий. Постепенно дорога превращается в серпантин и несколько раз пересекает уникальную цебельдинскую ледниковую морену. Однако, майор упорно твердит, что эту дорогу прокатали танки, чтобы срезать путь, и ехать по ней категорически отказывается. Как-будто в доказательство слов майора из-за очередного поворота на большой скорости навстречу нам вылетает тяжёлый армейский грузовик с тентованным кузовом, за ним ещё один, и ещё один. Если бы мы чисто интуитивно не прижались к обочине, наш УАЗ был бы просто-напросто снесён.
Грузовики прогрохотали совсем близко и, обдав нас облаком бело-серой пыли, исчезли. Они ехали из Кодора в сторону Сухума. Зачем? Что это за машины? Армия уже выполнила свою миссию и теперь возвращается домой? Военнослужащие и техника меняют на свежие силы? А может грузовики пустые и идут за продовольствием? На эти вопросы ответа мы так и не получим.
Попетляв сквозь Джампал (Чины) дорога наконец-то подходит вплотную к Кодорскому ущелью. Вот она великая река Северного Кавказа, которую невозможно переплыть и практически невозможно перейти вброд: всё дно завалено огромными валунами, течение сбивает с ног и кидает смельчаков о камни. Попытки встать на ноги не увенчиваются успехом: вслед за первым валуном следует второй, третий и т.д.
Дальше - два следующих друг за другом тоннеля. Первый - длинный, второй - покороче, однако он сильно пострадал во время войны 92-93 года. Выезд (если ехать от Сухума) изъеден следами от автоматных очередей, внутри в паре мест осыпи. Похоже, это следы миномётного обстрела. Во время войны абхазы держались за эти тоннели до последнего - это единственные проколы, связывающие Абхазскую Сванетию с побережьем. Где-то здесь или чуть раньше начинается этот странный, этот стрёмный, этот дикий край, населённый воинственными племенами сванов. Вернее, был населён - теперь об этом можно говорить уже в прошедшем времени.
Дорога то выходит к обрыву, практически нависая над руслом Кодора, то отходит чуть вглубь, пробиваясь сквозь южную растительность. Впрочем, колея везде раскатана как следует, что немудрено: за последний месяц по этой дороге прошли, наверное, сотни единиц бронетехники и другого тяжёлого транспорта. Военно-Сухумская дорога в очередной раз оправдала своё название. На обочине стоят треугольные металлические таблички с нарисованным черепом и надписью «Стоп, мины!» Говорят, большая часть мин осталась ещё с войны 92-93 годов. Процесс разминирования идёт, но очень медленно: на обследование всего ущелья не хватает денег. Большую часть расходов взяла на себя английская организация «Halo Trust» - гуманитарное разминирование. Впрочем, как водится, злоупотребления есть и здесь. Зачастую вешки и таблички ставят специально, чтобы оправдать присутствие английских денег. Подтверждение этому мы увидели на обратном пути, когда вдоль дороги появились дополнительно новые таблички, а придорожные кусты оказались оплетёнными красной ленточкой.
Вскоре вдоль дороги появляются признаки жизни: постройки, остатки жизнедеятельности человека. Повсюду валяются упаковки из под сухпайка, ещё какой-то мусор.
Вот и вывеска: Лата. До недавних событий здесь стоял самый верхний пост российских миротворцев. В нескольких десятках метрах от дороги стоит двухэтажное здание. Окна частично заложены кирпичами таким образом, что оставшиеся проёмы - фактически амбразуры. Вдоль дороги расположены укрепсооружения: блиндажи, окопы, позиции стрелков, стоят противотанковые ежи. Дальше была территория, контролируемая Грузией.
Чуть выше Лата осенью 92-го грузинские войска сбили осуществлявший гуманитарный рейс российский вертолёт с беженцами из блокированного города Ткуарчал. Погибли 81 человек, из которых было 35 детей и восемь беременных женщин. Майор Хашба стал очевидцем этого кошмара:
«По вертолёту вели огонь грузинские снайперы, - говорит майор, - чеченские боевики обеспечивали огневую поддержку, а добивали раненых сваны. Я своими глазами видел потом обезображенные трупы. Это звери, а не люди!»
На выезде из Лата нас пытаются остановить какие-то люди с калашами. Но делают они это настолько вяло и без энтузиазма, что майор предпочитает проехать не останавливаясь. Лишь чертыхнулся себе под нос, дескать, «стоят, а сами не знают зачем».
Дорога немного отходит от берега реки, углубляясь в заросли. Вот она та самая зелёнка, таящая в себе неизвестно чего. Есть в неё люди или нет - доподлинно неизвестно. «Ничего, - усмехается майор, придёт зима, даже, если кто-то в лесах и остался, мороз всех выгонит. Тут мы с ними и разберёмся». Тем не менее, едем мы без остановок, потому что и в самом деле непонятно, что и кто за ближайшим кустом может ждать.
За ближайшим поворотом нам всё же пришлось остановиться. Дорогу преградил мужчина в камуфляже и с автоматом. «Пограничник, - поясняет майор, - я его знаю. Мы с ним пересекались ещё в прошлую войну». Несколько фраз по-абхазски. И вот пограничник уже поит нас родниковой водой.
Некоторое время едем молча, дорога вновь подходит к краю обрыва, под которым пенятся воды бурлящего Кодора. «Этот мост грузины, покидая ущелье, пытались взорвать. И то не смогли, мазилы», - майор брезгливо сплёвывает в окно. Мазилы-не мазилы, но рядом над скалой было заложено аж 400 кг(!) тротила.
Укреплений вдоль дороги становится всё больше и больше. Видно, что здесь готовились к длительной обороне. Над стрелковыми позициями для защиты от непогоды заботливо натянута зелёная плёнка. Туалеты, души, даже мини-баньки - обо всём позаботились. Вдоль дороги стоят столбы ЛЭП. Интересно, откуда тянули электричество? С побережья не могли. Неужели с грузинской территории через горы со стороны Южного приюта?
Бегают голодные растерянные собаки. Похоже, они уже не знают, что ещё ждать от людей. Они то лают, свирепо морща носы, то начинают махать хвостом и ластиться. Они домашние. Они привыкли жить рядом с людьми, а сейчас, когда никому до них нет дела, у них не проходит ощущение брошенности и никому ненужности. Вот они и пытаются найти в каждой проезжающей машине то ли друга и хозяина, то ли врага, то ли и первое, и второе одновременно
На обочине когда-то обгорелый, а ныне уже покрытый ржавчиной разбитый Икарус. На самом деле по всему Кодорскому ущелью их разбросано множество. В 93-м году, покидая Сухум, грузины разграбили административные здания. Всю оргтехнику грузили в обычные пассажирские Икарусы и пытались вывезти к себе. Отступали они через Кодор. Но Военно-Сухумская дорога (даже самая нижняя её часть), конечно, не для них. Абхазы подгоняли отступающих. Когда изношенные трофейные авто ломались, прокалывали шины, автобусы поджигались и бросались, где попало. Вот с тех пор и стоят повсюду их ржавые рыжие скелеты.
Указатель на Квабчару - ещё одно брошенное село. Дорога в очередной раз отходит от реки на пару десятков метров, а укрепсооружения становятся мощнее. На обочине стоит окопанное орудие, рядом заботливо выложены снаряды. Прямо, хоть кино снимай!
Следующий населённый пункт - Чхалта. Вот уж воистину сердце Кодора, хотя от Лата мы продвинулись на север всего на каких-то 20 км. Где-то здесь, судя по рассказам, должны быть развалины крепостных стен высотой до 10 метров. Именно в Чхалте располагалось так называемое «правительство Абхазии в изгнании», сформированное в 1993 году в Тбилиси после поражения Грузии в конфликте с абхазами и возглавляемое этническим сваном Эмзаром Квициани. Именно сторонники Квициани неоднократно захватывали в ущелье заложников, в том числе военных наблюдателей ООН.
А в июле 2006 года Грузия, уже руководимая Михаилом Саакашвили, под предлогом разоружения активно вооружавшихся все послевоенные годы ни кем иным, как Правительством Грузии, боевиков впавшего в немилость Квициани, ввела в ущелье 2,5 тыс. вооруженных людей, военную технику, оборудовала пост, осуществила минирование местности. Между тем, эта зона была объявлена в соответствие с Московскими соглашениями демилитаризованной. Джин был выпущен из бутылки. С этого времени статус-кво был нарушен. Переговоры между сторонами прекратились, а Саакашвили поспешил тогда объявить об установлении контроля над «сердцем Абхазии». Это «сердце» составляет примерно 15% абхазской территории (хотя и не слишком пригодной для постоянного проживания).
Внутри здания грязно-розового цвета (широко известного так называемого «розового дома»), где в разные годы располагалось то возглавляемое Квициани правительство, затем временная администрация т.н. Верхней Абхазии, казарма грузинских войск, школа, казарма российских войск - полный бардак. Школьные плакаты валяются вперемешку с матрасами, остатками каких-то лекарств, упаковками и почти полными ящиками армейского сухпайка. Окна разбиты, на стенах следы от пуль. Странно, ведь по словам участников освобождения Кодора, ущелье было взято безо всякого сопротивления. Может, это абхазы так буйно праздновали победу?
Здесь же рядом детская площадка, а через дорогу полицейский участок. В нём абхазы - милиционеры-резервисты. Впрочем, майора знают и тут.
Внутри остатки вывозимого все последние дни оружия. В Министерстве обороны Абхазии сообщили, что в ходе спецоперации по вытеснению грузинских военных подразделений из верхней части Кодорского ущелья было вывезено до 50 грузовых автомашин оружия и боеприпасов к различным видам вооружения, брошенных грузинской армией, а также сотни тонн топлива. Грузия наводняла территорию Кодора оружием не один год. Ущелье было фактически единственным неконтролируемым участком Абхазии.
Даже нам и то предлагали в качестве трофеев бронежилеты. Отказались. Куда они нам! Тяжёлые. А домой в Москву всё равно не вывезешь. Как объяснить в аэропорту Сочи их происхождение?!
За горами уже видны макушки Главного кавказского хребта. Где-то там Южный приют - последний населённый пункт на абхазской территории. Дальше ещё немного через Клухорский перевал и уже российская территория. Но до Южного приюта майор везти нас отказался сразу и наотрез:
«Туда ехать нельзя. Там уже действительно опасно. Да, и не пустят туда: никакая ксива и форма не помогут. Там теперь стоит 58-ая российская
армия. Максимум, куда можно ещё проехать, - Ажара».
Пересекаем речку Чхалта (река имеет тоже название, что и населённый пункт) прямо у места её впадения в бурлящий Кодор и продолжаем двигаться вдоль русла Кодора.
Ажара - ещё один абсолютно пустой населённый пункт. Похоже, во время присутствия грузин здесь было что-то вроде автосервиса.
Около небольшого заколоченного барака валяются запчасти армейских авто и даже, хоть и изрядно помятый, но УАЗик в сборе с грузинскими номерами. Находим журнал приёма-сдачи дежурств на грузинском языке. Записи обрываются 9 августа. Рядом с бараком валяется полено с надписью на грузинском. Дата та же: 09.08.2008. Лист бумаги - тоже самое. Уже в Москве знакомые, знающие грузинский язык, перевели на русский:
«2008 года 9 августа днём в 15 часов разбомблено село Ажара в Верхней Абхазии. В это время мы были в хозо. Коба Мсхиладзе из Вани, Амиран Чеишвили из Бахдати. Бомба упала от нас в 200 метрах. У нас русские и абхазы ничего не отнимут!...».
А другие сказали, что грузины так фразы не строят, а значит все эти предсмертные записки - фальшивка. Что же это на самом деле, так теперь и останется тайной. Как и то не фальшивка ли якобы перехваченные переговоры? которые свидетельствуют: в грузинских подразделениях царила паника:
«Прощайте, больше не встретимся», «сжигай все документы, бросайте все, уходим совсем», «бросайте все, спускайтесь живыми».
Обратно двигаемся без остановок, и всё равно в какой-то момент уже за Квабчарой пришлось остановиться, чтобы пропустить колонну российских миротворцев, идущую в Южный приют. Совсем молоденькие мальчики улыбаются, выглядывая из люков бронемашин. Хоть в Кодоре и тихо, но фактически они едут на войну. Что там, на Клухорском перевале, можно узнать, только оказавшись непосредственно не месте. Впрочем, почему-то думается, что даже там ой, как сложно оценить, кто прав, а кто виноват. Но, с другой стороны, какое до этого дело миротворцам. Они едут служить. Они едут не давать людям убивать друг друга. Их задача не оценивать, а принести мир на эту землю.
В 8 вечера мы были в Сухуме на площади у ж/д вокзала. Больше 80 км туда и столько же обратно по разбитой горной дороге в течение каких-то там 8 с небольшим часов, постоянно висящая над дорогой известковая пыль - поездка оказалась непростой. Но мы сделали это! Мы ещё раз убедились, что на наших глазах пишется история. То, что мы увидели своими глазами в Кодоре или несколькими днями раньше в Гагре, больше не повторится никогда. Независимо от дальнейшей судьбы маленькой Абхазии, как признание её Россией независимым государством, так и освобождение Кодорского ущелья будут навсегда вписаны в историю Абхазии.
Фото briga_n_tina & pigger_.
X-post ru_travel
Продолжение следует
Ещё перед поездкой в Абхазию в связи со сложным положением в Южной Осетии, кажется, было совершенно очевидно, что от поездки на озеро Амткял придётся отказаться.
Однако, приехав в Абхазию и убедившись, что там всё спокойно, разговоры о том, что, дескать, хорошо бы до Амткяла всё-таки доехать, начались с новой силой. Кто первый упомянул Кодорское ущелье, сейчас уже вспомнить нереально. Но почему-то идея поездки не только на Амткял, но и в Кодор вдруг стала обсуждаться на полном серьёзе, обрастая географическими и иными подробностями. Изучены путеводители. Выяснено, что помимо природы и политических событий последних недель и десятилетий ещё Кодор просто-таки нашпигован различными историческими памятниками.
Итого цель проста: проехать насколько это возможно далеко по Военно-Сухумской дороге - единственному пути, связывающему Абхазию с Карачаево-Черкесией. Первые свидетельства о наличии дороги относятся к III тысячелетию до н.э.. В середине XIX века в годы русско-турецкой войны Военно-Сухумская дорога широко использовалась, прежде всего, для переброски военной техники. Многократно её пытались приспособить для хозяйственных нужд, но из-за постоянных осыпей камней и обвалов снега гражданским путём Военно-Сухумская дорога так и не стала. Само ущелье - стратегически важный плацдарм. Оно разрезает Большой Кавказский хребет и спускается прямо к Сухуму, от которого до Кодора пять минут лёта.
Но хотенье хотеньем, а можно ли в Кодор ехать на самом деле? Спрашивали буквально всех подряд. Большинство отвечали, что, «вроде, там всё спокойно, но лучше не ездить. Вот в следующем году, когда закончится разминирование, когда появятся кафешки…». Это всё понятно, но ведь неинтересно будет. А хотелось всё-таки увидеть творящуюся на наших глазах историю, ведь грузинские формирования ушли оттуда всего каких-то 2 недели тому назад. Оператор Вадим ответил категорическим отказом: «Нет, не поеду. Я там был в составе съёмочной группы Абхазского ТВ сразу после освобождения ущелья, но больше туда не поеду. И вам категорически не советую». Милиционер в местном ОВД не был столь категоричен: «Там всё спокойно. Грузины ушли оттуда и никогда больше не вернутся, это же абхазская земля! А русский в любой точке Абхазии - наш самый желанный гость. Вас там никто не тронет». Однако после паузы добавил: «Но что вам там сейчас делать? Там же никаких условий для отдыха!» И как бы безразлично отвернулся.
Местные водители УАЗов, кучкующиеся около рынка в ожидании клиентов, вообще так и не смогли выдавить из себя что-либо членораздельное. Если до Амткяла некоторые ещё соглашались везти, то ехать по Кодорскому ущелью так никто и не согласился. Учитывая, что и озеро, и ущелье от Гагры находятся достаточно далеко, хотелось объединить эти два маршрута в один. Тогда мы ещё, впрочем, не представляли, насколько утомительной будет эта поездка.
Но пока в принципе не было ни одного подходящего варианта. Хотя… один на примете всё-таки был. Мизан (маршрутчик, вёзший нас из Сухума) дал нам контакты некоего человека - назовём его К., который якобы согласился провезти двух москвичей по Кодорскому ущелью с заездом на озеро Амткял. Созвонились. К. подтвердил своё согласие, назвав даже конкретные цифры (сколько будет такая поездка стоить).
Впрочем, помимо военно-исторических нюансов было и другое - сваны. Абхазская Сванетия - не самое безопасное место на Земле. Грабежи и похищения людей до событий последнего августа там реально случались. Сам факт наличия в хозяйстве русского раба у сванов считался в высшей степени престижным, даже если этот раб в итоге и приносил убытки. Здесь даже советская власть была некоей условностью.
Сваны - грузинские горцы, этнографическая группа грузин, говорящих на грузинском и в быту на сванском языках (сванский язык относится к картвельским языкам и имеет четыре диалекта и ряд говоров). Сваны всегда славились своей статностью, храбростью и считались лучшими воинами в Грузии. Они никогда не были порабощены врагами, может, поэтому народ, некогда заселявший прибрежную полосу Колхидской низменности и нынешнюю Абхазию, после многочисленных войн выбрал для себя свободную жизнь в горах. Сваны никогда не вели захватнических войн, о чём свидетельствуют исторические факты, один из которых - строительство в старину сторожевых и оборонительных башен, именуемых «Сванскими башнями», которых вдоль русла Кодора великое множество. Именно поэтому Сванетию называют «краем тысячи башен». Кстати сказать, забегая вперёд, следует заметить, что в Абхазской Сванетии грузинские беженцы из Абхазии в 1993 г. подвергались нападениям и грабежам со стороны «дружественных» и «кровнородственных» сванов в гораздо большей степени, чем со стороны абхазов. Издревле сваны традиционно увлекались созданием живописных изделий из меди, бронзы и золота. Сванские кузнецы, каменотесы и резчики по дереву изготавливали посуду и различный хозяйственный инвентарь из серебра, меди, глины и дерева, а также сванские шапочки - национальный сванский головной убор и уникальные «канци» из турьих рогов. Традиционным было для сванов пчеловодство - древнее грузинское занятие, особенно распространенное в горных районах Западной Грузии. Сваны были и остаются профессиональными охотниками и альпинистами. Охотничий промысел для сванов фактически равноценен хозяйственной деятельности, а альпинизм - национальный вид спорта Сванетии.
Короче, мы взяли тайм-аут подумать, а заодно и попытаться найти попутчиков.
Последнее оказалось непосильной задачей. Большая часть потенциальных «претендентов» сразу же крутила пальцем у виска. Меньшая часть «претендентов» соглашалась подумать, но, взяв наши координаты, предпочитала исчезнуть с концами. Прыгнуть в море с парашютом, покататься на банане были готовы все, а вот поехать в Кодор, увы, оказалось слабо. Мы приставали буквально ко всем, гарантируя абсолютный эксклюзив. И это было правдой: то, что можно было увидеть этим августом в Кодорском ущелье, не увидишь уже никогда. Однако, все усилия были тщетными. Лишь однажды, потеряв уже всякую надежду, мы пристали к группе молодёжи с рюкзаками, ожидавших кого-то у супермаркета «Континент». Ребята заинтересовались, но, к сожалению, за оставшиеся у них от отпуска дни, уже мы не успевали всё организовать.
Время шло, а результат нулевой. Решили ехать вдвоём, воспользовавшись услугами К.. Созвонились с ним. Все уговоры в силе. Вечером накануне поездки заключительный созвон. Как ни в чём ни бывало, К. сообщает, что повезёт нас по маршруту не он сам, а некий человек лет 50-ти. На вопрос: «Как так? Почему?» Отвечает: «С ним будет понадёжнее». Вот тебе, бабушка, и здрасьте приехали. Что это? Кто это? С какой стати мы должны ему верить? Почему К. в последний момент отказывается ехать сам? А если бы мы не позвонили накануне, так бы и узнали по факту, что едем не с ним самим, а с каким-то левым мужиком? Насколько с ним безопасно? И без того поездка представлялась делом не совсем однозначным, а тут ещё водитель непонятно откуда взявшийся. Тут же вспомнились рассказы о похищениях сванами людей. Конечно, вроде сваны ушли из Кодора, и всё же как-то не уютно.
Впрочем, откладывать уже было некогда. Завтра - пятница, а в понедельник самолёт в Москву. Либо ехать, либо отменять. Принято решение - ехать.
На следующее утро ровно в 8 утра в Сухуме на привокзальной площади нас уже ждёт улыбчивый худощавый К., сразу производя неплохое впечатление. Впрочем, он тут же передаёт нас на руки другому человеку. Грузный седоватый абхазец, не успели поехать, предъявил нам документы: начальник ВАИ Абхазии майор С.Хашба. «Майор в отставке, - поясняет Хашба, - Но это ничего. Меня и в Сухуме, и в Кодоре каждая собака знает».
- Почему К. не повёз нас сам, а перепоручил Вам, - спрашиваем мы майора.
- Ха, - хмыкает майор, - да, потому что побоялся, что с ним вас толком никуда не пропустят. Он же не воевал со времён той войны 92-93 гг., у него и документов то для проезда в Кодор нет. Ещё неделю назад было проще, тогда он бы, скорее всего, проехал, а сейчас вряд ли. Ладно, сначала едем оформить пропуска, а потом быстро в Кодор.
Проезжаем насквозь весь Сухум и движемся дальше. Келасур - тоже насквозь. Переезжаем реку Мачара. Навстречу нам движется военная колонна. Это уже не миротворцы, а части регулярной российской армии. «Надо успеть до того, как колонна двинется по Кодору, иначе так и будем ползти за ней в пыли со скоростью максимум 20 км/ч», - говорит майор. Забегая вперёд, можно сказать, что дорога в Кодоре настолько разбита, что наша реальная скорость и без колонны редко превышала те самые 20 км/ч.
Гульрипш. В Агудзере сворачиваем с трассы и, проехав ещё немного, останавливаемся. Местное УВД. Майор идёт внутрь, мы же ждём в машине. Майор периодически подходит сообщить, что надо ждать начальника, имеющего право подписывать пропуска. По словам майора: «Ещё буквально несколько дней назад можно было проехать без пропусков, сейчас же с налёту туда соваться уже бессмысленно».
Сидим, обсуждаем перспективы поездки. Замечаю под задним сиденьем свёрток из камуфлированной ткани. Пытаемся незаметно прощупать, что там. В принципе, если бы там был АК, это вряд ли бы стало для нас неожиданностью.
Безрезультатно прождав неуловимого начальника почти полтора часа, майор вернулся с информацией, что в Кодор, якобы по распоряжению руководства 58 армии, пускают только военнослужащих (такой вот пропускной режим по-абхазски). Поехали в Сухум к майору домой, где тот переоделся в полевую форму со словами, что «теперь всё точно получится». Ах да, совсем забыл: в том свёртке под сиденьем оказался совсем не АК, а натовский вещмешок. Трофей, однако!
Легендарная Военно-Сухумская дорога начинается возле Келасура. Впрочем, прямо на въезде стоит, готовая к маршу, там самая военная колонна, с которой мы столкнулись пару часов назад. Надо торопиться. Стараемся ехать практически без остановок. Дорога узкая и надо успеть проехать весь маршрут мало того, что за световой день, но ещё желательно не столкнуться с военными колоннами, которые могут растянуться километров на 20-30, а тогда прощай поездка. Придётся ждать, возможно, не один час.
Первый участок дороги проходит вдоль русла реки Мачара. Следов войны масса, но войны 15-летней давности. Разбитые дома, заросшие буйной южной растительностью. Но, по сравнению с тем, что нас ждёт дальше, жизнь, можно сказать, кипит.
Мерхеул - наверное, последний населённый пункт, где ещё попадаются местные жители. А ведь это родина Лаврентия Берии. Оставив справа Гурзульский хребет, двигаемся дальше. Майор предлагает посмотреть направо и немного вперёд, обратив внимание на конусообразную вершину, выделяющуюся своей правильной формой среди окрестных гор.
Это гора Сахарная голова. Как раз здесь, в 22 км восточнее Сухума, 8 октября 2001 года грузинскими и чеченскими боевиками был сбит вертолёт миссии ООН по наблюдению в Грузии, в результате чего погибли все девять находившихся на борту человек, в том числе 6 сотрудников ООН. Тогда, осенью 2001 года, в ущелье со стороны Грузии вошло около 300 чеченских боевиков во главе с командиром Русланом Гелаевым, Среди боевиков были и арабские наёмники. Отряд Гелаева предпринял попытку прорваться через Кодорское ущелье на побережье и далее в Сочи. По словам тогда уже бывшего министра обороны Грузии Тенгиза Китовани, чеченцев из Панкисского ущелья в Кодорское везли на автобусах, о чем, по его словам, знал каждый автоинспектор. Однако, блицкриг Гелаева не удался, заняв, впрочем, достойное место в череде провокаций и происшествий, все предшествующие и последующие годы происходившие в Кодоре.
После Мерхеула Военно-Сухумская дорога уходит правее, держась русла Большой Мачары. Через ущелье дорога поднимается к Цабалу (бывш. Цебельда) - древнему крупному селу. Это фактически единственное место, где удаётся остановиться, чтобы пофотографировать исторические памятники - развалины каменных башен. Это ни что иное, как остатки Келасурской или Великой Абхазской стены.
Оборонительные сооружения протянулись на 100 км от реки Келасур (это почти Сухум) до Ингура. Тут следует заметить, что строители стены не решали проблему в лоб, как это сделано в Китае, а умело использовали рельеф местности, не строя стену на обрывистых склонах и в трудно проходимых ущельях.
Само село, как вымершее. Ни одного человека, дома брошены. Люди просто ушли. А ведь это ещё не Сванетия и далеко не прифронтовое село.
Ближе к селу Амткял дорога начинает сильно петлять. По идее, именно отсюда надо сворачивать в озеру Амткял, до которого всего километров 6 или 7 и к которому мы так упорно стремились, но сейчас вперёд, только вперёд. Путь ещё очень неблизкий. Постепенно дорога превращается в серпантин и несколько раз пересекает уникальную цебельдинскую ледниковую морену. Однако, майор упорно твердит, что эту дорогу прокатали танки, чтобы срезать путь, и ехать по ней категорически отказывается. Как-будто в доказательство слов майора из-за очередного поворота на большой скорости навстречу нам вылетает тяжёлый армейский грузовик с тентованным кузовом, за ним ещё один, и ещё один. Если бы мы чисто интуитивно не прижались к обочине, наш УАЗ был бы просто-напросто снесён.
Грузовики прогрохотали совсем близко и, обдав нас облаком бело-серой пыли, исчезли. Они ехали из Кодора в сторону Сухума. Зачем? Что это за машины? Армия уже выполнила свою миссию и теперь возвращается домой? Военнослужащие и техника меняют на свежие силы? А может грузовики пустые и идут за продовольствием? На эти вопросы ответа мы так и не получим.
Попетляв сквозь Джампал (Чины) дорога наконец-то подходит вплотную к Кодорскому ущелью. Вот она великая река Северного Кавказа, которую невозможно переплыть и практически невозможно перейти вброд: всё дно завалено огромными валунами, течение сбивает с ног и кидает смельчаков о камни. Попытки встать на ноги не увенчиваются успехом: вслед за первым валуном следует второй, третий и т.д.
Дальше - два следующих друг за другом тоннеля. Первый - длинный, второй - покороче, однако он сильно пострадал во время войны 92-93 года. Выезд (если ехать от Сухума) изъеден следами от автоматных очередей, внутри в паре мест осыпи. Похоже, это следы миномётного обстрела. Во время войны абхазы держались за эти тоннели до последнего - это единственные проколы, связывающие Абхазскую Сванетию с побережьем. Где-то здесь или чуть раньше начинается этот странный, этот стрёмный, этот дикий край, населённый воинственными племенами сванов. Вернее, был населён - теперь об этом можно говорить уже в прошедшем времени.
Дорога то выходит к обрыву, практически нависая над руслом Кодора, то отходит чуть вглубь, пробиваясь сквозь южную растительность. Впрочем, колея везде раскатана как следует, что немудрено: за последний месяц по этой дороге прошли, наверное, сотни единиц бронетехники и другого тяжёлого транспорта. Военно-Сухумская дорога в очередной раз оправдала своё название. На обочине стоят треугольные металлические таблички с нарисованным черепом и надписью «Стоп, мины!» Говорят, большая часть мин осталась ещё с войны 92-93 годов. Процесс разминирования идёт, но очень медленно: на обследование всего ущелья не хватает денег. Большую часть расходов взяла на себя английская организация «Halo Trust» - гуманитарное разминирование. Впрочем, как водится, злоупотребления есть и здесь. Зачастую вешки и таблички ставят специально, чтобы оправдать присутствие английских денег. Подтверждение этому мы увидели на обратном пути, когда вдоль дороги появились дополнительно новые таблички, а придорожные кусты оказались оплетёнными красной ленточкой.
Вскоре вдоль дороги появляются признаки жизни: постройки, остатки жизнедеятельности человека. Повсюду валяются упаковки из под сухпайка, ещё какой-то мусор.
Вот и вывеска: Лата. До недавних событий здесь стоял самый верхний пост российских миротворцев. В нескольких десятках метрах от дороги стоит двухэтажное здание. Окна частично заложены кирпичами таким образом, что оставшиеся проёмы - фактически амбразуры. Вдоль дороги расположены укрепсооружения: блиндажи, окопы, позиции стрелков, стоят противотанковые ежи. Дальше была территория, контролируемая Грузией.
Чуть выше Лата осенью 92-го грузинские войска сбили осуществлявший гуманитарный рейс российский вертолёт с беженцами из блокированного города Ткуарчал. Погибли 81 человек, из которых было 35 детей и восемь беременных женщин. Майор Хашба стал очевидцем этого кошмара:
«По вертолёту вели огонь грузинские снайперы, - говорит майор, - чеченские боевики обеспечивали огневую поддержку, а добивали раненых сваны. Я своими глазами видел потом обезображенные трупы. Это звери, а не люди!»
На выезде из Лата нас пытаются остановить какие-то люди с калашами. Но делают они это настолько вяло и без энтузиазма, что майор предпочитает проехать не останавливаясь. Лишь чертыхнулся себе под нос, дескать, «стоят, а сами не знают зачем».
Дорога немного отходит от берега реки, углубляясь в заросли. Вот она та самая зелёнка, таящая в себе неизвестно чего. Есть в неё люди или нет - доподлинно неизвестно. «Ничего, - усмехается майор, придёт зима, даже, если кто-то в лесах и остался, мороз всех выгонит. Тут мы с ними и разберёмся». Тем не менее, едем мы без остановок, потому что и в самом деле непонятно, что и кто за ближайшим кустом может ждать.
За ближайшим поворотом нам всё же пришлось остановиться. Дорогу преградил мужчина в камуфляже и с автоматом. «Пограничник, - поясняет майор, - я его знаю. Мы с ним пересекались ещё в прошлую войну». Несколько фраз по-абхазски. И вот пограничник уже поит нас родниковой водой.
Некоторое время едем молча, дорога вновь подходит к краю обрыва, под которым пенятся воды бурлящего Кодора. «Этот мост грузины, покидая ущелье, пытались взорвать. И то не смогли, мазилы», - майор брезгливо сплёвывает в окно. Мазилы-не мазилы, но рядом над скалой было заложено аж 400 кг(!) тротила.
Укреплений вдоль дороги становится всё больше и больше. Видно, что здесь готовились к длительной обороне. Над стрелковыми позициями для защиты от непогоды заботливо натянута зелёная плёнка. Туалеты, души, даже мини-баньки - обо всём позаботились. Вдоль дороги стоят столбы ЛЭП. Интересно, откуда тянули электричество? С побережья не могли. Неужели с грузинской территории через горы со стороны Южного приюта?
Бегают голодные растерянные собаки. Похоже, они уже не знают, что ещё ждать от людей. Они то лают, свирепо морща носы, то начинают махать хвостом и ластиться. Они домашние. Они привыкли жить рядом с людьми, а сейчас, когда никому до них нет дела, у них не проходит ощущение брошенности и никому ненужности. Вот они и пытаются найти в каждой проезжающей машине то ли друга и хозяина, то ли врага, то ли и первое, и второе одновременно
На обочине когда-то обгорелый, а ныне уже покрытый ржавчиной разбитый Икарус. На самом деле по всему Кодорскому ущелью их разбросано множество. В 93-м году, покидая Сухум, грузины разграбили административные здания. Всю оргтехнику грузили в обычные пассажирские Икарусы и пытались вывезти к себе. Отступали они через Кодор. Но Военно-Сухумская дорога (даже самая нижняя её часть), конечно, не для них. Абхазы подгоняли отступающих. Когда изношенные трофейные авто ломались, прокалывали шины, автобусы поджигались и бросались, где попало. Вот с тех пор и стоят повсюду их ржавые рыжие скелеты.
Указатель на Квабчару - ещё одно брошенное село. Дорога в очередной раз отходит от реки на пару десятков метров, а укрепсооружения становятся мощнее. На обочине стоит окопанное орудие, рядом заботливо выложены снаряды. Прямо, хоть кино снимай!
Следующий населённый пункт - Чхалта. Вот уж воистину сердце Кодора, хотя от Лата мы продвинулись на север всего на каких-то 20 км. Где-то здесь, судя по рассказам, должны быть развалины крепостных стен высотой до 10 метров. Именно в Чхалте располагалось так называемое «правительство Абхазии в изгнании», сформированное в 1993 году в Тбилиси после поражения Грузии в конфликте с абхазами и возглавляемое этническим сваном Эмзаром Квициани. Именно сторонники Квициани неоднократно захватывали в ущелье заложников, в том числе военных наблюдателей ООН.
А в июле 2006 года Грузия, уже руководимая Михаилом Саакашвили, под предлогом разоружения активно вооружавшихся все послевоенные годы ни кем иным, как Правительством Грузии, боевиков впавшего в немилость Квициани, ввела в ущелье 2,5 тыс. вооруженных людей, военную технику, оборудовала пост, осуществила минирование местности. Между тем, эта зона была объявлена в соответствие с Московскими соглашениями демилитаризованной. Джин был выпущен из бутылки. С этого времени статус-кво был нарушен. Переговоры между сторонами прекратились, а Саакашвили поспешил тогда объявить об установлении контроля над «сердцем Абхазии». Это «сердце» составляет примерно 15% абхазской территории (хотя и не слишком пригодной для постоянного проживания).
Внутри здания грязно-розового цвета (широко известного так называемого «розового дома»), где в разные годы располагалось то возглавляемое Квициани правительство, затем временная администрация т.н. Верхней Абхазии, казарма грузинских войск, школа, казарма российских войск - полный бардак. Школьные плакаты валяются вперемешку с матрасами, остатками каких-то лекарств, упаковками и почти полными ящиками армейского сухпайка. Окна разбиты, на стенах следы от пуль. Странно, ведь по словам участников освобождения Кодора, ущелье было взято безо всякого сопротивления. Может, это абхазы так буйно праздновали победу?
Здесь же рядом детская площадка, а через дорогу полицейский участок. В нём абхазы - милиционеры-резервисты. Впрочем, майора знают и тут.
Внутри остатки вывозимого все последние дни оружия. В Министерстве обороны Абхазии сообщили, что в ходе спецоперации по вытеснению грузинских военных подразделений из верхней части Кодорского ущелья было вывезено до 50 грузовых автомашин оружия и боеприпасов к различным видам вооружения, брошенных грузинской армией, а также сотни тонн топлива. Грузия наводняла территорию Кодора оружием не один год. Ущелье было фактически единственным неконтролируемым участком Абхазии.
Даже нам и то предлагали в качестве трофеев бронежилеты. Отказались. Куда они нам! Тяжёлые. А домой в Москву всё равно не вывезешь. Как объяснить в аэропорту Сочи их происхождение?!
За горами уже видны макушки Главного кавказского хребта. Где-то там Южный приют - последний населённый пункт на абхазской территории. Дальше ещё немного через Клухорский перевал и уже российская территория. Но до Южного приюта майор везти нас отказался сразу и наотрез:
«Туда ехать нельзя. Там уже действительно опасно. Да, и не пустят туда: никакая ксива и форма не помогут. Там теперь стоит 58-ая российская
армия. Максимум, куда можно ещё проехать, - Ажара».
Пересекаем речку Чхалта (река имеет тоже название, что и населённый пункт) прямо у места её впадения в бурлящий Кодор и продолжаем двигаться вдоль русла Кодора.
Ажара - ещё один абсолютно пустой населённый пункт. Похоже, во время присутствия грузин здесь было что-то вроде автосервиса.
Около небольшого заколоченного барака валяются запчасти армейских авто и даже, хоть и изрядно помятый, но УАЗик в сборе с грузинскими номерами. Находим журнал приёма-сдачи дежурств на грузинском языке. Записи обрываются 9 августа. Рядом с бараком валяется полено с надписью на грузинском. Дата та же: 09.08.2008. Лист бумаги - тоже самое. Уже в Москве знакомые, знающие грузинский язык, перевели на русский:
«2008 года 9 августа днём в 15 часов разбомблено село Ажара в Верхней Абхазии. В это время мы были в хозо. Коба Мсхиладзе из Вани, Амиран Чеишвили из Бахдати. Бомба упала от нас в 200 метрах. У нас русские и абхазы ничего не отнимут!...».
А другие сказали, что грузины так фразы не строят, а значит все эти предсмертные записки - фальшивка. Что же это на самом деле, так теперь и останется тайной. Как и то не фальшивка ли якобы перехваченные переговоры? которые свидетельствуют: в грузинских подразделениях царила паника:
«Прощайте, больше не встретимся», «сжигай все документы, бросайте все, уходим совсем», «бросайте все, спускайтесь живыми».
Обратно двигаемся без остановок, и всё равно в какой-то момент уже за Квабчарой пришлось остановиться, чтобы пропустить колонну российских миротворцев, идущую в Южный приют. Совсем молоденькие мальчики улыбаются, выглядывая из люков бронемашин. Хоть в Кодоре и тихо, но фактически они едут на войну. Что там, на Клухорском перевале, можно узнать, только оказавшись непосредственно не месте. Впрочем, почему-то думается, что даже там ой, как сложно оценить, кто прав, а кто виноват. Но, с другой стороны, какое до этого дело миротворцам. Они едут служить. Они едут не давать людям убивать друг друга. Их задача не оценивать, а принести мир на эту землю.
В 8 вечера мы были в Сухуме на площади у ж/д вокзала. Больше 80 км туда и столько же обратно по разбитой горной дороге в течение каких-то там 8 с небольшим часов, постоянно висящая над дорогой известковая пыль - поездка оказалась непростой. Но мы сделали это! Мы ещё раз убедились, что на наших глазах пишется история. То, что мы увидели своими глазами в Кодоре или несколькими днями раньше в Гагре, больше не повторится никогда. Независимо от дальнейшей судьбы маленькой Абхазии, как признание её Россией независимым государством, так и освобождение Кодорского ущелья будут навсегда вписаны в историю Абхазии.
Фото briga_n_tina & pigger_.
X-post ru_travel
Продолжение следует