Явь Романтика.
Правду ведь говорят - больная голова не даёт покоя ногам. После посещения Балаклавы у нас остался небольшой, но неприятный осадок на душе. Во-первых, Сергею (
aquatek_filips) не удалось сфотографировать вершину горы Аскети, с расположенной на ней "Бочкой Смерти" (на самом верху сел аккумулятор). А во вторых, решив прикинуться настоящими крутыми фотографами, мы запланировали провести утреннюю съёмку (со штативом - по-взрослому) панорамы Балаклавской бухты. Хорошо строить такие планы вечером, сидя за чашечкой чая, обсуждая и предвкушая какими замечательными получатся кадры. Вставать же утром, если лёг спать тем же утром - хреново. Фактически я просто оказался заложником чести - сам упросил Сергея поехать поснимать, поэтому "включать заднюю" было бы полнейшим свинством. С нами ещё решила поехать Таня - жена моего товарища. Уж ей-то чего не хватало в этой жизни, я так и не понял (она не любит фотографировать со штативом).
В тридцать одну минуту седьмого после полуночи позвонил Сергей, и я даже нашёл в себе силы удивиться, что мне удалось услышать звонок. Состояние было так себе - веки были закрыты надёжно, словно двери в банковское хранилище. И мне всё никак не удавалось подобрать к ним код, чтобы открыть глаза. Может это и к лучшему - преуспей я, из глаз посыпался бы песок, которого там, судя по моим субъективным ощущениям, было предостаточно. Голос тоже не слушался, сначала он скакнул в фальцет, потом опустился до тенора, и, наконец, упал до хриплого баса. Таким образом, пародируя сводной хор психиатрической лечебницы, придав своей речи бравурные интонации, я ответил, что "уже почти готов". К чему и насколько "почти" я уточнять не стал. Нужно было разбудить Таню, и я неловко двигаясь, будто ожившее творение доктора Франкенштейна, начал вслепую кружить по номеру, ища телефон, натыкаясь при этом на образцы отельной роскоши. Мобильный-таки нашёлся, и я набрал номер.
Таня тоже звучала в трубку необычно - путая падежи, времена и события, так же выдавая богатый тембровый диапазон. Потом послышались звуки контакта Тани с предметами интерьера в номере - похоже, она пришла в движение. У Тани второй дан по киокусинкай, и две золотых медали с Чемпионата Европы. Акустическая картина, транслируемая моим телефоном, однозначно давала понять, что в прямых столкновениях с мебелью Таня одерживает чистую и безоговорочную победу. Хруст и треск дерева, доносившийся до меня, напомнил, что в аттестационную программу сдачи на второй дан входит тамаси-вари (искусство разбивания твёрдых предметов). Очень удобный навык, нужно заметить, особенно если вы двигаетесь вслепую и вам лень обходить препятствия. Потом послышался гулкий металлический звук, будто звонарь-великан ударил в исполинский колокол. Стало понятно, что хрупкое девичье тело успешно добралось до ванной. Что ж, мне тоже не мешало бы умыться, и я положил трубку.
Через пятнадцать минут заехал Сергей, и мы втроём тронулись в путь. К тому моменту уже удалось немного распросониться, и утро перестало казаться таким уж трагичным, каким оно воспринималось в момент пробуждения. Погода была вполне приемлемой, и это радовало, так как мы боялись, что она испортится, и все наши жертвы будут напрасны. Тогда я не знал, что настоящие жертвы мне ещё только предстоят.
Остальные участники экспедиции.
Мы прибыли в Балаклаву и начали подниматься по лестнице, ведущей от набережной в гору. Потом лестница закончилась и началась утоптанная ногами многочисленных туристов тропа. Справа лежали живописные развалины крепости Чембало. Утро было солнечным и прохладным. Начался неспешный подъём. Снизу расстояние казалось пустяковым. И я, по своей наивности, достал фотоаппарат, предполагая, что буду снимать по пути чудесные виды, открывавшиеся по мере восхождения. Однако этого не случилось. Примерно через пятнадцать минут подъёма, я вдруг заметил, что мне стало неохота тратить воздух на разговоры, так как его, неожиданно и печально, перестало хватать даже для дыхания. Я попробовал усилить добычу воздуха, но производственных мощностей моих лёгких явно не хватало. Было очевидно, что им уже давно и критично требуется модернизация.
Легкоатлетичный же Серёжа и чемпионская Таня непринуждённо маршировали, о чём-то переговариваясь и наслаждаясь картинной красотой окружающего ландшафта. К моему ужасу, они даже немного прибавили в темпе. Хотя, скорее всего, это я начал отставать. Дыхание моё участилось, сделалось хриплым, а ноги начали предательски наливаться свинцовой тяжестью. Но просить пощады было неудобно, поэтому я продолжал страдать молча.
С Крепостной горы открывается чудесный вид на мыс Айя.
При лёгких физкультурных пробежках рекомендуется выдерживать следующий темп дыхания: четыре шага делается на вдохе, четыре - на выдохе. Я же, борясь с кислородным кризисом, сумел добиться обратно пропорционального значения: четыре вдоха и выдоха на один шаг. Звуки такого дыхания могли (если бы их записать) пригодиться для озвучки материалов канала Discovery, будь то сюжет о половом акте ежей или о "прибытии поезда" братьев Люмьер. Но, увы, диктофона с собой не было. И всё это художественное пыхтение безвозвратно кануло в Лету, так и не обретя своего благодарного слушателя. К этому времени грузное тельце моё обильно вспотело, а редкие волосы взъерошились, и весь мой вид мог бы вполне вдохновить Сальвадора Дали на написание картины "Сон навеянный полётом ежа над самодвижущимися кузнечными мехами в утренней Балаклаве".
Потом ноги позорно подкосились, и я рухнул на все четыре кости. И дальше свой путь продолжал уже на четвереньках. По чудовищному недоразумению мой фотоаппарат, извлечённый в начале пути из сумки, так и остался в руке. Опираться на него было безумно жалко, а засунуть обратно не было сил. Поэтому приходилось двигаться, словно раненный пограничный пёс Алый - на трёх конечностях, хромая на руку с зажатым в ней Canon'ом. Сергей с Таней несколько раз оглядывались. Однако, видя меня ползущего с фотоаппаратом, они думали, что производится съёмка великолепных весенних цветов, в изобилии произраставших на склонах.
В такие моменты я пытался звать на помощь, но звуки отказывались покидать пересохшее горло. Сергей прищуривался, глядя на меня издали, и силился расслышать или, хотя бы, угадать по губам, что я говорю. Ему казалось, что он понимает, и он радостно махал сверху, крича: "Да-да, это крокусы! Я тоже такие снимал". И было понятно, что я обречён.
Не знаю, кому тут установили крест, но его вид не сильно меня бодрил.
К концу пути стало мерещиться, будто на вершине горы стоит какая-то женщина в тёмном мешковатом одеянии и с косой в одной руке. Она манила меня костлявым пальцем. И я понимал, что приглашают меня явно не на сенокос. Наверно так и наступает агония. По телу начали пробегать конвульсии, и мой палец, самопроизвольно, несколько раз спустил затвор фотоаппарата.
По случайному стечению обстоятельств цветы действительно попадали в кадр.
Но в основном просто земля.
Ноги и рука окончательно подкосились, и я растянулся плашмя на земле, всё так же, с зажатой камерой в правой руке. Левая рука неестественно изогнулась в пароксизме отчаяния, большой палец выпятился вверх, как у погружающегося в лаву Терминатора-2. «Hasta la Vista, baby!» «До зустрiчi, хлопцi!» - только и смог вымолвить я. Правой рукой я попытался прикрыть лицо от позора немощной смерти, но, забыв о Canon, из последних сил ухнул им себя по лицу. Нахлынула темнота…
Так это выглядело со стороны.
Очнулся я на вершине. Надо мной склонились озабоченные участники экспедиции. Над ними весело висело голубое ясное небо. Они клялись, что и на вершину и в себя я пришёл сам. И никакого искусственного дыхания "рот в рот" и прямого непрямого массажа простаты сердца не понадобилось. Так что всё обошлось. Я отдышался, порозовел. Обрёл снова черты Homo Erectus’а. И даже попытался поснимать.
Внизу видна Крепостная гора с руинами Чембало.
Куда же мы собственно пришли? Место это называется «Балаклавский Южный Форт». Данное укрепление располагается на вершине горы Аскети и является верхней точкой в линии оборонительных сооружений 12-го участка Балаклавской группы укреплений. Вершина горы находится в 361 м над уровнем моря. Эта высота была впервые использована в стратегических целях ещё британцами, которые во время Крымской войны возвели на склонах Аскети первые фортификационные сооружения. Позднее, во время Первой Мировой Войны, эти сооружения были модернизированы и расширены.
Укрепления уже давно стоят в запустении.
Это место часто называют «бочкой смерти», из-за наблюдательного пункта, висящего прямо над обрывом. По форме сооружение действительно напоминает двухметровую железную бочку. Существует несколько версий возникновения такого зловещего названия. Якобы фашисты, временно владевшие фортом, расстреливали в бочке пленных партизан, или сбрасывали их оттуда вниз, на скалы. Вторая версия кажется мне неправдоподобной - сама конструкция наблюдательного пункта не предусматривает возможность сбрасывания оттуда кого-либо. Зачем расстреливать людей в бочке тоже непонятно. Проще это сделать у обрыва и не утруждать себя сбрасыванием тел, а также избежать риска рикошета. Не думаю, что прагматичные немецкие фашисты стали бы усложнять себе жизнь.
Прорези в боках не были спроектированным элементом конструкции. Изначально пункт был "глухим".
Вид изнутри. Вертикальные щели - бойницы, сквозь которые велось наблюдение.
Таких наблюдательных пунктов было два. Один уже обрушился в море. В посещённом же нами уцелевшем объекте были вырезаны бока. Я так и не смог найти информацию кто это сделал, зачем и когда.
Как и все места, куда может добраться спортивно-ущербный человек, вроде меня, развалины форта расписаны и разрисованы умственно-ущербными людьми, вроде вандалов.Если бы не их художества, то эти руины могли бы считаться исключительным по красоте и колориту объектом туризма.
Вид казематов. Живописно. Фактурно. Но неуютно.
И есть какой-то особый шарм у заброшенных зданий и сооружений. Мы видим, что природа наступает и как бы окутывает собой, постепенно разрушая и пряча, следы человеческого пребывания. Сначала трава начинает прорастать из всевозможных щелей и выемок, оплетают стены плющи. Кусты тёрна и шиповника заполняют открытые пространства наружных помещений, превращая площадки и рвы в непроходимые заросли. Молодые деревца, полные задора и амбиций, медленно, но верно разрывают корнями бетон.
Я нарвал себе немного шиповника. Заварил потом с чаем - вкуснотень и полезнотень!
После того, как мы вдоволь погуляли по останкам Южного Форта, было решено приступить, наконец, к выполнению главной задачи - снятию панорамы. Сергей пошёл устанавливать штатив. Для достижения максимального эффекта высоты и свободы он выбрал точку на самом краю обрыва, так, что одна из ног штатива практически висела в воздухе. После чего Сергей сделал свою серию снимков и отошёл, освобождая место мне. Я, было, тронулся к штативу, прилаживать на него свой фотоаппарат, как вдруг неожиданно обнаружил, что вид открывающейся с обрыва высоты действует на меня как меловой круг бурсака Хомы на восставшую из гроба панночку.
С какой бы стороны я не пытался подобраться к штативу, не доходя ровно три метра, я останавливался, и мои ноги выходили из повиновения, отказываясь шагать вперёд. Словно исступлённая ведьма, я кружил вокруг да около, вновь и вновь натыкаясь на незримое препятствие. Штатив стоически стоял, молился и ждал, когда же, наконец, прокричит петух.
Предприняв ещё несколько отчаянных попыток (пытался ползти, прыгать и кувыркаться в сторону заговорённого устройства), я понял, что всё тщетно - на дистанции три метра наступал полный паралич. Подумав несколько минут над создавшейся ситуацией, я пришёл к выводу, что только чистые душой и помыслами могут дойти до Святого Грааля моего штатива. Пришлось отдавать свой фотоаппарат Сергею и просить его за меня сфотографировать открывшуюся панораму.
То, что кажется чахлыми кустиками внизу, на самом деле полноценные деревья.
Но как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается. Все фотографии были сделаны, программа экспедиции выполнена, и мы, довольные, начали свой путь обратно. А впереди нас ждали шашлыки, машлыки и пещерный город Эски-Кермен…
Другие очерки об Украине:
Сон Романтика.