А все идет как должно быть
Сколько я уже этим занимаюсь? Год, два? Сколько я уже зарабатываю тем, что мечтаю и пытаюсь объяснить свои мечты другим через текст, картинку, обильную жестикуляцию?
Сколько уже в меня верят? Верят родители, верят работодатели, верят учителя и друзья, верю я сам?
Вот сейчас я мечтаю об интерактивной видео инсталляции, где контент для картинки будет получается в реальном времени с нескольких камер, и смешиваться с помощью фильтров в один сплошной визуально-эмоциональный поток, максимально иллюстрирующий настоящий момент. Получится такой диджей визуального материала, с интерактивной сердцевиной. Но дело не в этом.
Каждый ебаный раз, каждый чертов проект, каждую картинку и идею я переживаю. Она проходит через мою кровь, через мои мечты, через меня. Я выпускаю ее и она живет уже сама по себе, и тут уже ничего не сделаешь, она может быть мертворожденной, уродливой, отвратительной, облепленной кучей навозных мух. Я смотрю на нее и понимаю, сначала она была прекрасной, кристально чистой и, почти, святой, вот только в моих руках она стала мешковато-разложившейся, покрытой обильным волосяным покровом. И я тренерую свои руки, и я ищу чужие руки, в которых моя идеи сможет жить счастливо. И так каждый день. Каждый божий день. И мне кажется, что именно ради этого я живу.
Наверное, для меня все кончено. Я - художник.
Сколько уже в меня верят? Верят родители, верят работодатели, верят учителя и друзья, верю я сам?
Вот сейчас я мечтаю об интерактивной видео инсталляции, где контент для картинки будет получается в реальном времени с нескольких камер, и смешиваться с помощью фильтров в один сплошной визуально-эмоциональный поток, максимально иллюстрирующий настоящий момент. Получится такой диджей визуального материала, с интерактивной сердцевиной. Но дело не в этом.
Каждый ебаный раз, каждый чертов проект, каждую картинку и идею я переживаю. Она проходит через мою кровь, через мои мечты, через меня. Я выпускаю ее и она живет уже сама по себе, и тут уже ничего не сделаешь, она может быть мертворожденной, уродливой, отвратительной, облепленной кучей навозных мух. Я смотрю на нее и понимаю, сначала она была прекрасной, кристально чистой и, почти, святой, вот только в моих руках она стала мешковато-разложившейся, покрытой обильным волосяным покровом. И я тренерую свои руки, и я ищу чужие руки, в которых моя идеи сможет жить счастливо. И так каждый день. Каждый божий день. И мне кажется, что именно ради этого я живу.
Наверное, для меня все кончено. Я - художник.