СУД НАД БОРИСОМ МИРОНОВЫМ. АНТИКОНСТИТУЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ В БАСМАННОМ СУДЕ
Оригинал взят у mironovboris в СУД НАД БОРИСОМ МИРОНОВЫМ. АНТИКОНСТИТУЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ В БАСМАННОМ СУДЕ
Плюньте в глаза тому, кто считает, что Уголовный кодекс написан людьми, лишенными образного мышления и литературного дара. В российском своде наказаний за уголовные преступления действительно предписано в основном конкретное возмездие за конкретные преступные деяния, но в двух статьях проявилось, блеснуло литературное дарование законотворцев - в 280-й и 282-й статьях УК конкретные наказания полагаются за нечто метафорически-поэтическое - за призывы к свержению основ Конституционного строя, за возбуждение ненависти или вражды.
Вы только вдумайтесь, что такое «возбуждение ненависти или вражды»? Чистой воды поэзия! Получается, что ненависть или вражда спят-почивают в каждом из нас безгрешным сном младенца, а некий нехороший человек приходит и будит эти запретные чувства, поднимает их со дна человеческих душ и отправляет гулять по свету. Что, естественно, глубоко преступно. Не будем обсуждать психически ненормальную навязчивую идею творцов Уголовного кодекса о том, что спящие чувства вражды и ненависти свойственны всем, что взбодрить их легко и просто. Им, творцам Уголовного кодекса, привычно видеть в каждом из нас маскирующегося до поры-до времени преступника. Обратим внимание только на поэтическую сторону дела: как измерить возбуждение вражды и ненависти - в чем? В килограммах или рублях? В километрах или джоулях? Как описать это возбуждение ненависти или вражды? Может, эту самую ненависть так пихнули ногой в бок, что она подскочила, завопила, аж на месте волчком завертелась, а может, слегка пощекотали вражду за ушком, и она лениво ворохнулась, зевнула и опочила вновь?
Опять же подрыв «основ Конституционного строя» - тоже сплошная художественная литература. Основы строя - строительная терминология. Фундамент постройки, обывательски говоря. Давайте разберемся, что заложено в фундамент того, что у нас построено. Тут всякий знает: у красивого мощного здания и фундамент мощный, надежный, такой с ходу не подорвешь. Если этот фундамент - незыблемые законы государства, которые никому не дозволено нарушать - от Президента до чернорабочего, от судьи - до прокурора, то и подорвать такое сооружение - дело зряшное и попросту невозможное. Когда же стоит перед тобой кособокая халабуда, а в фундамент ее черте что напихано, мусор всякий, обломки НКВДшных кирпичей, железки ржавые от рельсов, что вели в ГУЛАГ, и все это строение шатается и вот-вот рухнет, да к тому же погребет под собой несчастных поселенцев злополучного «строя», тут любому прорабу, даже нетрезвому каменщику в голову придет одно - снести к лешему такой «строй» и вывезти строительный хлам на свалку истории.
Так что и в Уголовном кодексе, дорогие граждане, есть крупица поэзии и художественности. А по большому счету, по каким еще статьям можно судить писателя в наше время? Разумеется, только по статьям поэтическим и метафорическим. Вот и судят писателя, политика, экс-министра печати Бориса Миронова по статьям, созданным специально для писателей - где сами формулировки статей глубоко художественны и поэтичны.
В связи с вышеизложенным, судебное следствие, разворачивающееся монументальным полотном в Басманном суде, требует от участников процесса специальных филологических знаний и элементарных лингвистических представлений. Сторона обвинения в лице прокурора Рыбака о филологии, как мы смеем догадываться, имеет смутное представление. И на этот случай она запаслась одиннадцатью (!) экспертизами, поставив под ружьё целое отделение экспертов-филологов, служащих в подведомственных прокуратуре подразделениях. В отличие от защиты. Но уже дважды судья Сафина отказывала ввести в качестве защитника жену Бориса Миронова - Татьяну Миронову, которая как раз и является доктором филологических наук. Так что судебный спор о словах и их значениях, о пресловутом «возбуждении» и «подрыве основ» по-прежнему проходит в условиях неравенства сторон.
Чтобы хоть в малости соблюсти законодательную норму равенства и состязательности сторон в суде, писатель вновь заявил ходатайство о введении Татьяны Мироновой в процесс в качестве защитника. Памятуя о том, что судья Сафина в прошлый раз категорически отвергла предписания Конституционного суда и Верховного суда о нерушимом праве стороны защиты вводить защитником близкого родственника, не имеющего юридического образования, Борис Миронов напомнил в своем ходатайстве, что решения Конституционного суда обязательны к исполнению всеми судами Российской Федерации, что не допустить близкого родственника в качестве защитника дозволено только в случае, если этот человек является родственником судьи или обвинителя, или в том случае, если такой близкий родственник прежде выступал в процессах против подсудимого. Но Татьяна Миронова вряд ли вхожа в родню судьи Сафиной или обвинителя Рыбака. И против собственного мужа наверняка никогда не выступала, ну, разве что на кухне в семейных дебатах.
Пока ходатайство Бориса Миронова звучало в стенах судебного присутствия, с лица прокурора Рыбака не сходила брезгливая усмешка, дескать, ну вот опять за свое! Судейское кресло, напротив, не обнаруживало никаких чувств.
Мнение Рыбака о ходатайстве уже стало попахивать нафталином: «Моя позиция не изменилась. Ни одного довода, мотивирующего данное ходатайство, мы не услышали. Допускать защитника - это право, а не обязанность суда». Прокурор взглянул на судью преданными глазами прилежного ученика, ибо он точь-в-точь повторил то, что говорила судья на прошлом заседании. Но вряд ли своим попугайством молодой старательный прокурор обрадовал Фемиду, ибо судье Сафиной спешно пришлось придумывать новую мантру взамен только что украденной у нее прокурором. Эта мантра зазвучала так: «Данное ходатайство уже заявлялось. Каких-либо новых мотиваций данное ходатайство не содержит. Уголовный кодекс предусматривает, что ходатайство должно быть мотивированным и обоснованным. Кроме того, допуск защитника в суд - это не обязанность суда, это его право. Ходатайство Миронова не мотивировано. Причины, по которым Миронов просит ввести защитника, не приведены. Права Миронова на защиту не нарушены. Я отказываю в удовлетворении данного ходатайства. Вместе с тем напоминаю, что стороны могут заявлять ходатайства повторно».
Последняя фраза отдавала изощренным издевательством. Однако присутствующие явственно ощутили, что новый текст отказа судьи Сафиной был построен согласно марксистско-ленинскому философскому закону отрицания отрицания, когда каждая последующая фраза судьи отрицала предыдущую и противоречила ей. Впрочем, разве дело в философских хитросплетениях формулировок судьи, главное в том, что плевать она хотела и на Конституционный суд, решения которого обязательны для всех судов России, и на саму Конституцию, декларирующую независимость судейского сообщества. Этот отказ, словно фонарик в кромешной подвальной тьме, высветил тщательно укрытый от обывательского глаза фундамент судейской системы, которая давно уже стоит не на Конституции, словно надстройка на базисе громоздится на раболепном подчинении решениям вышестоящих товарищей по партии власти. Заметьте, граждане, в судебной системе страны уже лет …надцать назад совершился антиконституционный проправительственный переворот, и никто из судей не забил в колокола, никто не поднял тревоги, поскольку переворот хоть и антиконституционный, зато проправительственный!
Расправившись таким образом и с Конституцией, и одноименным судом, судья Сафина велела прокурору Рыбаку оглашать материалы обвинения, благо, их оставалось всего четыре тома. И можете себе представить, все они, толстенные четыре тома уголовного дела, были оглашены в течение … тридцати минут судебного заседания. И вовсе не потому, что государственный обвинитель Рыбак владеет навыками скорочтения и искусством декламации, а потому что оглашал он, что называется, «отрывки из обрывков», исходя из которых составить представление о вине Бориса Миронова, о содержании его книг, о степени его опасности для государства в принципе невозможно. Ну, посудите сами. Прокурор зачитал выводы семи иди восьми лингво-психологических экспертиз, все эти выводы похожи друг на друга, как однояйцовые близнецы, потому что компьютерные команды «копировать» и «вставить» хорошо освоены даже лингвистами и психологами из экспертного центра Минюста. Эксперты одними и теми же словами многократно доносили, что книги Бориса Миронова «Русские. Последний рубеж» и «Битва с игом иудейским» содержат сообщения об опасности и вредоносности евреев, оправдания в отношении их насильственных действий, унижения их как группы лиц, выделенных по национальному признаку, конечно же всё это с поэтическим возбуждением вражды и ненависти. Проскользнул было скромненький вывод о том, что в «Битве с игом иудейским» содержится «побуждение к народному восстанию, свержению существующей в России власти насильственным способом», но дальше снова шли евреи, евреи, и у слушателей сложилось стойкое впечатление, что основой Конституционного строя России и обвинитель, и эксперты считают не демократию, и не федеративное устройство государства, и не систему выборов, а одних только «евреев, выделенных по национальному признаку как группа лиц». Впрочем, насколько резко и предвзято писатель Борис Миронов судил о евреях, присутствующим на судебном следствии узнать не довелось, потому что примеры из экспертиз, подтверждающие выводы экспертов прокурор тщательно избегал цитировать. А уж как судья будет судить о правоте экспертов, не услышав ни одной фразы из обвиняемой книги обвиняемого писателя, один Бог ведает.
Ну, а дальше прокурор помчал по наезженной колее, как савраска без узды. Читал, бормоча, листы дела, похоже, просто для того, чтобы хоть что-нибудь читать, чтобы не молчать, а уж какую околесину нести - не важно. Как можно пришить к делу писателя «оглашенные «материалы», для присутствующих в зале казалось необъяснимой загадкой. Бегло, торопливо читались лишь заголовки документов: «Протокол осмотра помещения издательства «Алгоритм»», «Ответ на поручение следователя», «Результаты оперативно-розыскной деятельности», «Ответ на поручение следователя с приложением», «Справка-меморандум о проведении оперативных мероприятий»... Все это без фамилий, без изложения содержания документов, голые заголовки и только. Мои попытки вдуматься и понять, как эти документы могут доказать вину Миронова, ни к чему не приводили. Единственной, кто ничему не удивлялся в странном поведении обвинителя, была судья Сафина. Видимо, оглашение этих пустых бумажек было частью какого-то прокурорско-судейского то ли ритуала, то ли сговора. А то, что такой ритуал-сговор существует, доказывает сцена, разыгранная, что называется, под занавес судебного заседания.
Адвокат подсудимого Иван Миронов обратился к судье с ходатайством предоставить стороне защиты отказ о допуске Татьяны Мироновой в судебный процесс в качестве защитника, чтобы обжаловать его в высших инстанциях. (Вот уперлась же сторона защиты!). На что судья Сафина изрекла буквально следующее: «Решение об отказе было записано в протокол судебного заседания. Вы можете ознакомиться с решением в установленном законом порядке».
Упорный адвокат Иван Миронов настаивает: «Тогда просим суд предоставить стороне защиты копию протокола с данным решением».
Не тут-то было! У судьи и это предусмотрено: «С протоколом судебного заседания вы сможете ознакомиться по мере его изготовления. Что касается обжалования отказа, УПК установлен определенный порядок обжалования, вы можете обжаловать этот отказ после вынесения судебного решения в целом». Ну, кто теперь поспорит с тем, что прокурорско-судейский сговор существует? Так что интрига судебного следствия, полагаю, ждет нас впереди.
Таисия Трофимова
Суд над Борисом Мироновым продолжится в Басманном суде 29 августа в 14-00.
Плюньте в глаза тому, кто считает, что Уголовный кодекс написан людьми, лишенными образного мышления и литературного дара. В российском своде наказаний за уголовные преступления действительно предписано в основном конкретное возмездие за конкретные преступные деяния, но в двух статьях проявилось, блеснуло литературное дарование законотворцев - в 280-й и 282-й статьях УК конкретные наказания полагаются за нечто метафорически-поэтическое - за призывы к свержению основ Конституционного строя, за возбуждение ненависти или вражды.
Вы только вдумайтесь, что такое «возбуждение ненависти или вражды»? Чистой воды поэзия! Получается, что ненависть или вражда спят-почивают в каждом из нас безгрешным сном младенца, а некий нехороший человек приходит и будит эти запретные чувства, поднимает их со дна человеческих душ и отправляет гулять по свету. Что, естественно, глубоко преступно. Не будем обсуждать психически ненормальную навязчивую идею творцов Уголовного кодекса о том, что спящие чувства вражды и ненависти свойственны всем, что взбодрить их легко и просто. Им, творцам Уголовного кодекса, привычно видеть в каждом из нас маскирующегося до поры-до времени преступника. Обратим внимание только на поэтическую сторону дела: как измерить возбуждение вражды и ненависти - в чем? В килограммах или рублях? В километрах или джоулях? Как описать это возбуждение ненависти или вражды? Может, эту самую ненависть так пихнули ногой в бок, что она подскочила, завопила, аж на месте волчком завертелась, а может, слегка пощекотали вражду за ушком, и она лениво ворохнулась, зевнула и опочила вновь?
Опять же подрыв «основ Конституционного строя» - тоже сплошная художественная литература. Основы строя - строительная терминология. Фундамент постройки, обывательски говоря. Давайте разберемся, что заложено в фундамент того, что у нас построено. Тут всякий знает: у красивого мощного здания и фундамент мощный, надежный, такой с ходу не подорвешь. Если этот фундамент - незыблемые законы государства, которые никому не дозволено нарушать - от Президента до чернорабочего, от судьи - до прокурора, то и подорвать такое сооружение - дело зряшное и попросту невозможное. Когда же стоит перед тобой кособокая халабуда, а в фундамент ее черте что напихано, мусор всякий, обломки НКВДшных кирпичей, железки ржавые от рельсов, что вели в ГУЛАГ, и все это строение шатается и вот-вот рухнет, да к тому же погребет под собой несчастных поселенцев злополучного «строя», тут любому прорабу, даже нетрезвому каменщику в голову придет одно - снести к лешему такой «строй» и вывезти строительный хлам на свалку истории.
Так что и в Уголовном кодексе, дорогие граждане, есть крупица поэзии и художественности. А по большому счету, по каким еще статьям можно судить писателя в наше время? Разумеется, только по статьям поэтическим и метафорическим. Вот и судят писателя, политика, экс-министра печати Бориса Миронова по статьям, созданным специально для писателей - где сами формулировки статей глубоко художественны и поэтичны.
В связи с вышеизложенным, судебное следствие, разворачивающееся монументальным полотном в Басманном суде, требует от участников процесса специальных филологических знаний и элементарных лингвистических представлений. Сторона обвинения в лице прокурора Рыбака о филологии, как мы смеем догадываться, имеет смутное представление. И на этот случай она запаслась одиннадцатью (!) экспертизами, поставив под ружьё целое отделение экспертов-филологов, служащих в подведомственных прокуратуре подразделениях. В отличие от защиты. Но уже дважды судья Сафина отказывала ввести в качестве защитника жену Бориса Миронова - Татьяну Миронову, которая как раз и является доктором филологических наук. Так что судебный спор о словах и их значениях, о пресловутом «возбуждении» и «подрыве основ» по-прежнему проходит в условиях неравенства сторон.
Чтобы хоть в малости соблюсти законодательную норму равенства и состязательности сторон в суде, писатель вновь заявил ходатайство о введении Татьяны Мироновой в процесс в качестве защитника. Памятуя о том, что судья Сафина в прошлый раз категорически отвергла предписания Конституционного суда и Верховного суда о нерушимом праве стороны защиты вводить защитником близкого родственника, не имеющего юридического образования, Борис Миронов напомнил в своем ходатайстве, что решения Конституционного суда обязательны к исполнению всеми судами Российской Федерации, что не допустить близкого родственника в качестве защитника дозволено только в случае, если этот человек является родственником судьи или обвинителя, или в том случае, если такой близкий родственник прежде выступал в процессах против подсудимого. Но Татьяна Миронова вряд ли вхожа в родню судьи Сафиной или обвинителя Рыбака. И против собственного мужа наверняка никогда не выступала, ну, разве что на кухне в семейных дебатах.
Пока ходатайство Бориса Миронова звучало в стенах судебного присутствия, с лица прокурора Рыбака не сходила брезгливая усмешка, дескать, ну вот опять за свое! Судейское кресло, напротив, не обнаруживало никаких чувств.
Мнение Рыбака о ходатайстве уже стало попахивать нафталином: «Моя позиция не изменилась. Ни одного довода, мотивирующего данное ходатайство, мы не услышали. Допускать защитника - это право, а не обязанность суда». Прокурор взглянул на судью преданными глазами прилежного ученика, ибо он точь-в-точь повторил то, что говорила судья на прошлом заседании. Но вряд ли своим попугайством молодой старательный прокурор обрадовал Фемиду, ибо судье Сафиной спешно пришлось придумывать новую мантру взамен только что украденной у нее прокурором. Эта мантра зазвучала так: «Данное ходатайство уже заявлялось. Каких-либо новых мотиваций данное ходатайство не содержит. Уголовный кодекс предусматривает, что ходатайство должно быть мотивированным и обоснованным. Кроме того, допуск защитника в суд - это не обязанность суда, это его право. Ходатайство Миронова не мотивировано. Причины, по которым Миронов просит ввести защитника, не приведены. Права Миронова на защиту не нарушены. Я отказываю в удовлетворении данного ходатайства. Вместе с тем напоминаю, что стороны могут заявлять ходатайства повторно».
Последняя фраза отдавала изощренным издевательством. Однако присутствующие явственно ощутили, что новый текст отказа судьи Сафиной был построен согласно марксистско-ленинскому философскому закону отрицания отрицания, когда каждая последующая фраза судьи отрицала предыдущую и противоречила ей. Впрочем, разве дело в философских хитросплетениях формулировок судьи, главное в том, что плевать она хотела и на Конституционный суд, решения которого обязательны для всех судов России, и на саму Конституцию, декларирующую независимость судейского сообщества. Этот отказ, словно фонарик в кромешной подвальной тьме, высветил тщательно укрытый от обывательского глаза фундамент судейской системы, которая давно уже стоит не на Конституции, словно надстройка на базисе громоздится на раболепном подчинении решениям вышестоящих товарищей по партии власти. Заметьте, граждане, в судебной системе страны уже лет …надцать назад совершился антиконституционный проправительственный переворот, и никто из судей не забил в колокола, никто не поднял тревоги, поскольку переворот хоть и антиконституционный, зато проправительственный!
Расправившись таким образом и с Конституцией, и одноименным судом, судья Сафина велела прокурору Рыбаку оглашать материалы обвинения, благо, их оставалось всего четыре тома. И можете себе представить, все они, толстенные четыре тома уголовного дела, были оглашены в течение … тридцати минут судебного заседания. И вовсе не потому, что государственный обвинитель Рыбак владеет навыками скорочтения и искусством декламации, а потому что оглашал он, что называется, «отрывки из обрывков», исходя из которых составить представление о вине Бориса Миронова, о содержании его книг, о степени его опасности для государства в принципе невозможно. Ну, посудите сами. Прокурор зачитал выводы семи иди восьми лингво-психологических экспертиз, все эти выводы похожи друг на друга, как однояйцовые близнецы, потому что компьютерные команды «копировать» и «вставить» хорошо освоены даже лингвистами и психологами из экспертного центра Минюста. Эксперты одними и теми же словами многократно доносили, что книги Бориса Миронова «Русские. Последний рубеж» и «Битва с игом иудейским» содержат сообщения об опасности и вредоносности евреев, оправдания в отношении их насильственных действий, унижения их как группы лиц, выделенных по национальному признаку, конечно же всё это с поэтическим возбуждением вражды и ненависти. Проскользнул было скромненький вывод о том, что в «Битве с игом иудейским» содержится «побуждение к народному восстанию, свержению существующей в России власти насильственным способом», но дальше снова шли евреи, евреи, и у слушателей сложилось стойкое впечатление, что основой Конституционного строя России и обвинитель, и эксперты считают не демократию, и не федеративное устройство государства, и не систему выборов, а одних только «евреев, выделенных по национальному признаку как группа лиц». Впрочем, насколько резко и предвзято писатель Борис Миронов судил о евреях, присутствующим на судебном следствии узнать не довелось, потому что примеры из экспертиз, подтверждающие выводы экспертов прокурор тщательно избегал цитировать. А уж как судья будет судить о правоте экспертов, не услышав ни одной фразы из обвиняемой книги обвиняемого писателя, один Бог ведает.
Ну, а дальше прокурор помчал по наезженной колее, как савраска без узды. Читал, бормоча, листы дела, похоже, просто для того, чтобы хоть что-нибудь читать, чтобы не молчать, а уж какую околесину нести - не важно. Как можно пришить к делу писателя «оглашенные «материалы», для присутствующих в зале казалось необъяснимой загадкой. Бегло, торопливо читались лишь заголовки документов: «Протокол осмотра помещения издательства «Алгоритм»», «Ответ на поручение следователя», «Результаты оперативно-розыскной деятельности», «Ответ на поручение следователя с приложением», «Справка-меморандум о проведении оперативных мероприятий»... Все это без фамилий, без изложения содержания документов, голые заголовки и только. Мои попытки вдуматься и понять, как эти документы могут доказать вину Миронова, ни к чему не приводили. Единственной, кто ничему не удивлялся в странном поведении обвинителя, была судья Сафина. Видимо, оглашение этих пустых бумажек было частью какого-то прокурорско-судейского то ли ритуала, то ли сговора. А то, что такой ритуал-сговор существует, доказывает сцена, разыгранная, что называется, под занавес судебного заседания.
Адвокат подсудимого Иван Миронов обратился к судье с ходатайством предоставить стороне защиты отказ о допуске Татьяны Мироновой в судебный процесс в качестве защитника, чтобы обжаловать его в высших инстанциях. (Вот уперлась же сторона защиты!). На что судья Сафина изрекла буквально следующее: «Решение об отказе было записано в протокол судебного заседания. Вы можете ознакомиться с решением в установленном законом порядке».
Упорный адвокат Иван Миронов настаивает: «Тогда просим суд предоставить стороне защиты копию протокола с данным решением».
Не тут-то было! У судьи и это предусмотрено: «С протоколом судебного заседания вы сможете ознакомиться по мере его изготовления. Что касается обжалования отказа, УПК установлен определенный порядок обжалования, вы можете обжаловать этот отказ после вынесения судебного решения в целом». Ну, кто теперь поспорит с тем, что прокурорско-судейский сговор существует? Так что интрига судебного следствия, полагаю, ждет нас впереди.
Таисия Трофимова
Суд над Борисом Мироновым продолжится в Басманном суде 29 августа в 14-00.