Отрицание
Ты пробуждаешься,о Байя,из гробницы
При появлении Аврориных лучей,
Но не отдаст тебе багряная денница
Сияния прошедших дней,
Не возвратит убежищей прохлады,
Где нежились рои красот,
И никогда твои порфирны колоннады
Со дна не встанут синих вод.
Загадка слова "нет" ("проблема отрицания") - как кажется, является поэтической загадкой. Она связана с образом усыпления; образом, который сам, в свою очередь, может показаться наваждением - так сон вложен в сон, что, заметим, почти невольно, как набежавшей нежной волной, отменяет "логический" характер, вводя нас неслышно в ту фантастическую ситуацию "третьего сна", где спящий, пробуждаясь, говорит с полу-улыбкой солнечного отражения на лице: "Я сплю".
Поэзия вступает с "нет" отношение полу-признания. Признание не может быть полным и окончательным, потому что в таком случае само поэтическое движение должно бы раствориться в безмолвии, тем самым и затворясь в молчании.
Колеблющийся, мерцающий облик поэзии связан, в конечном счёте, именно с этим: дав "нет" полное признание, она бы приобрела ясность и отчетливость линий и черт облика, но при этом оставила "нет" без фактической помощи. Из региона бессобытийности, где её облик стал бы ясен в холодном свечении сверхсмысла, она не могла бы подсказать "нет" ни того, о чем оно пытается сказать, ни того, о чем оно не говорит. Правда стиха, правда поэтического события, которую взыскует поэт и ради которой он порой готов идти на разрыв с любой формой житейской устойчивости и общежительной плавности, утратила б какое-либо "политическое" признание, ведь назначение этой правды - вводить "нет", то есть то, что "в себе" является чем-то абсолютно каменным, в перспективу человеческого бывания, отмеченного временностью и конструктивной неполнотой любого смыслообразования.
При появлении Аврориных лучей,
Но не отдаст тебе багряная денница
Сияния прошедших дней,
Не возвратит убежищей прохлады,
Где нежились рои красот,
И никогда твои порфирны колоннады
Со дна не встанут синих вод.
Загадка слова "нет" ("проблема отрицания") - как кажется, является поэтической загадкой. Она связана с образом усыпления; образом, который сам, в свою очередь, может показаться наваждением - так сон вложен в сон, что, заметим, почти невольно, как набежавшей нежной волной, отменяет "логический" характер, вводя нас неслышно в ту фантастическую ситуацию "третьего сна", где спящий, пробуждаясь, говорит с полу-улыбкой солнечного отражения на лице: "Я сплю".
Поэзия вступает с "нет" отношение полу-признания. Признание не может быть полным и окончательным, потому что в таком случае само поэтическое движение должно бы раствориться в безмолвии, тем самым и затворясь в молчании.
Колеблющийся, мерцающий облик поэзии связан, в конечном счёте, именно с этим: дав "нет" полное признание, она бы приобрела ясность и отчетливость линий и черт облика, но при этом оставила "нет" без фактической помощи. Из региона бессобытийности, где её облик стал бы ясен в холодном свечении сверхсмысла, она не могла бы подсказать "нет" ни того, о чем оно пытается сказать, ни того, о чем оно не говорит. Правда стиха, правда поэтического события, которую взыскует поэт и ради которой он порой готов идти на разрыв с любой формой житейской устойчивости и общежительной плавности, утратила б какое-либо "политическое" признание, ведь назначение этой правды - вводить "нет", то есть то, что "в себе" является чем-то абсолютно каменным, в перспективу человеческого бывания, отмеченного временностью и конструктивной неполнотой любого смыслообразования.