Симеон
То ли дар, то ли долг, то ли подвиг с отложенным сроком:
пережить всех родных и себя на почти триста лет,
и в дряхлеющей памяти нечеловечьим зароком
пронести свой вопрос и удар приговора в ответ,
в чистоте, как несут сквозь века ритуальный огонь,
и в какое-то утро проснуться от приступа счастья,
в ожидании чуда надеть, словно в праздник, хитон,
снять ненужный теперь оберег красной нити с запястья,
в благодарности, тайности, крайности падая ниц,
(словно крыльями сделался груз одиноких веков)
прозревать как увязаны в целое дней вереницы
и события сходятся в сети, как рыбы в улов…
А тем временем Левия внуки открыли ворота
и народ гонит к храму отобранных коз и волов,
и смиренная пара с Младенцем замешкалась что-то,
покупая на внешнем дворе голубиных птенцов.
Старец молча поклонится. Солнце взойдет над стеной,
будут шрамы морщин в немоте за него говорить,
стихнет ветер пропитанный дымом и ранней весной
и такой незаметной покажется долгая жизнь.
Взгляд и жест, как приказ, не оставят Марии сомнений,
и старик, не сказавший за годы и нескольких слов,
поднимая Младенца над всей суетой приношений,
развернёт в свою сторону сотни окрестных голов.
И по-детски легко, и со властью, будто священник,
глядя в небо воскликнет - вот истинно Тот, Кого ждал,
и растянется радостно эхо на сто поколений,
только Мать вместе с радостью примет на сердце печаль.
Всё случится. Бескрайнее исподволь сеется в малом.
Будут души расти, будут воды сиять серебром.
А пока в старой мазанке рядом со старцем архангел
ждёт его. В тихом таинстве встречи начала с концом.
пережить всех родных и себя на почти триста лет,
и в дряхлеющей памяти нечеловечьим зароком
пронести свой вопрос и удар приговора в ответ,
в чистоте, как несут сквозь века ритуальный огонь,
и в какое-то утро проснуться от приступа счастья,
в ожидании чуда надеть, словно в праздник, хитон,
снять ненужный теперь оберег красной нити с запястья,
в благодарности, тайности, крайности падая ниц,
(словно крыльями сделался груз одиноких веков)
прозревать как увязаны в целое дней вереницы
и события сходятся в сети, как рыбы в улов…
А тем временем Левия внуки открыли ворота
и народ гонит к храму отобранных коз и волов,
и смиренная пара с Младенцем замешкалась что-то,
покупая на внешнем дворе голубиных птенцов.
Старец молча поклонится. Солнце взойдет над стеной,
будут шрамы морщин в немоте за него говорить,
стихнет ветер пропитанный дымом и ранней весной
и такой незаметной покажется долгая жизнь.
Взгляд и жест, как приказ, не оставят Марии сомнений,
и старик, не сказавший за годы и нескольких слов,
поднимая Младенца над всей суетой приношений,
развернёт в свою сторону сотни окрестных голов.
И по-детски легко, и со властью, будто священник,
глядя в небо воскликнет - вот истинно Тот, Кого ждал,
и растянется радостно эхо на сто поколений,
только Мать вместе с радостью примет на сердце печаль.
Всё случится. Бескрайнее исподволь сеется в малом.
Будут души расти, будут воды сиять серебром.
А пока в старой мазанке рядом со старцем архангел
ждёт его. В тихом таинстве встречи начала с концом.