О двадцатом съезде и национальной гордости
Станислав Стремидловский поделился публикацией Галины Гужвиной.
16 ч ·
Иезуиты знают
PS: нетерпеливым - прежде чем писать что-либо по сему поводу, попробуйте представить себе логику Ватикана с его двухтысячелетней историей и пониманием разницы между историческими константами и историческими переменными
Галина Гужвина
17 ч ·
Имела вчера любопытнейшую беседу с одним братом-иезуитом, товарищем нашего семейного иезуита - дяди мужа, а по совместительству профессором истории на пенсии, специалистом по наполеоновским войнам. "В новейшей истории вашей страны, " - сказал мне иезуит, - "не было события глупее Двадцатого Съезда. На котором с точки зрения имиджа и пиара обрушена была единственная в обозримой европейской истории фигура, могущая по всем параметрам задвинуть в тень Наполеона. Поскольку ваш Сталин, в отличие от Наполеона и прочих разных Александров Македонских и кончил славно, в зените, в лучах, а не в позоре, разоренье и изгнании. Фигур без вопросов победительных и вообще крайне мало - и он такой фигурой был - а последователи его почему-то предпочли упиваться позором, специально выковыривая позор из щелей. И ладно бы их кто-то заставлял - так ведь сами. Непостижимо это моему уму. Ведь все амнистии, все компенсации пострадавшим можно было устроить тихо, без шума, без привлечения болезненно любопытного и завистливого внимания. Потому что маленькие люди страдают всегда, но не всегда у них есть за свои страдания компенсация в виде совершенно оправданного народного величия. Собственно, это ощущение величия тогда у маленьких-то людей и украли. Получилось, что они не за великую идею, не за великого человека страдали, а за кровопийцу. Каково было им потом, а?"
16 ч ·
Иезуиты знают
PS: нетерпеливым - прежде чем писать что-либо по сему поводу, попробуйте представить себе логику Ватикана с его двухтысячелетней историей и пониманием разницы между историческими константами и историческими переменными
Галина Гужвина
17 ч ·
Имела вчера любопытнейшую беседу с одним братом-иезуитом, товарищем нашего семейного иезуита - дяди мужа, а по совместительству профессором истории на пенсии, специалистом по наполеоновским войнам. "В новейшей истории вашей страны, " - сказал мне иезуит, - "не было события глупее Двадцатого Съезда. На котором с точки зрения имиджа и пиара обрушена была единственная в обозримой европейской истории фигура, могущая по всем параметрам задвинуть в тень Наполеона. Поскольку ваш Сталин, в отличие от Наполеона и прочих разных Александров Македонских и кончил славно, в зените, в лучах, а не в позоре, разоренье и изгнании. Фигур без вопросов победительных и вообще крайне мало - и он такой фигурой был - а последователи его почему-то предпочли упиваться позором, специально выковыривая позор из щелей. И ладно бы их кто-то заставлял - так ведь сами. Непостижимо это моему уму. Ведь все амнистии, все компенсации пострадавшим можно было устроить тихо, без шума, без привлечения болезненно любопытного и завистливого внимания. Потому что маленькие люди страдают всегда, но не всегда у них есть за свои страдания компенсация в виде совершенно оправданного народного величия. Собственно, это ощущение величия тогда у маленьких-то людей и украли. Получилось, что они не за великую идею, не за великого человека страдали, а за кровопийцу. Каково было им потом, а?"