Срочно! Космические пираты захватили Институт истории искусств. Робот Вертер ведет неравный бой
Я думаю, практически все здесь знают о том, что происходит последние 3 месяца у нас в институте. Если кто-то не знает, в июне была уволена директор института Т.А. Клявина, на ее место назначена и.о.директора О.Б.Кох (см., например, подборку: http://news.yandex.ru/yandsearch?cl4url=vchera.com%2Fnews%2F48198%2F&lr=2&text=%D1%80%D0%B8%D0%B8%D0%B8) . Любой желающий может легко найти всю необходимую информацию сам, введя в строку поиска гугл словосочетания: Российский Институт Истории Искусств, Зубовский институт, избиение аспирантки в зубовском институте и проч. Информацию о текущих событиях и их обсуждение можно найти в открытой группе института в ФБ http://www.facebook.com/groups/351433638279851/ , страница института в ФБ http://www.facebook.com/RossiyskiyInstitutIstoriiIskusstv?fref=ts
Для тех, кто вдруг случайно не знает: сам я служу в институте на секторе, носящем несколько странное название - «Сектор актуальных проблем современной художественной культуры». И этот сектор, возможно, подвергается сейчас самому сильному нажиму просто по той причине, что заведовала им уволенная Т.А. Впрочем, по порядку.
Весь июль и половину августа я был в отпуске, выйдя из которого тут же получил следующее «Уведомление»:
А вот, собственно и сам приказ:
Для тех, кто плохо понимает, как устроены научные институты поясню: обычно в НИИ для сотрудников существует 2 присутственных дня в неделю (у нас это до недавнего времени были понедельник и среда, в которые мы присутствовали в институте с 11 до 16). Само время присутствия - время на самом деле не рабочее (в институте, собственно, научных работ никто не пишет, равно как и материалов для них не собирает), в эти два дня проходят ученые советы, заседания секторов, какие-то обсуждения, круглые столы, конференции и т.п., аспирантам читаются лекции. Собственно же работа происходит в оставшееся время, в дни условно называемые «библиотечными». Не знаю, конечно, как обстоят дела в технических НИИ (там где собственно исследования ведутся в каких-то лабораториях, находящихся непосредственно в самих институтах) наверное, по другому, но в гуманитарных - так. Потому что отчитывается научный сотрудник - авторскими листами, написанными им текстами, а не проведенными в стенах института часами. И в этом смысле пункт о присутствии ежедневно с 9 до 18 (за исключением одного библиотечного четверга) - уже безумие. Просто потому, что встает вопрос: а когда же тогда работать? Ну и еще: а что в эти четыре присутственных дня делать? Тупо сидеть по 8 часов? (необходимых для работы материалов в институте просто нет) В нашем же случае это последнее обстоятельство отягощается еще тем, что «рабочим местом» для нашего сектора новой администрацией был определен читальный зал нашей библиотеки. Т.е. по определению, место в котором что-то обсуждать, проводить заседания да и вообще просто разговаривать обычно не принято.
Следующий момент (не упомянутый в Уведомлении, но, возможно, главный в Приказе) - полный запрет на какое бы то ни было совместительство. Опять же, для людей совсем далеких от всего этого поясню: дело даже не в деньгах (хотя прожить на 15 тыс. сейчас не очень реально, не говоря уже о том чтобы детей растить), а в том, что подобный запрет отрывает человека работающего в институте от какой-либо (непосредственно связанной с его профессиональными интересами) жизни. Ты что-то там исследуешь? Исследуй, но лекций читать про это не можешь. Писать куда-то где тебе заплатят за это деньги - не можешь. Работать в жюри какого-нибудь фестиваля - не можешь. Любая форма сотрудничества фактически оказывается под запретом. Фактически, если буквально следовать этому пункту (и представить себе, что подобные же правила действуют во всех без исключения институтах) ни одна диссертация с момента их введения больше не будет защищена, ведь на любой защите есть оппонент, рецензенты и это люди из сторонних организаций, которые получают за свои отзывы деньги, присутствуют на защите (в свое рабочее время - в другой! Организации), короче - занимаются «иной, приносящей доход деятельностью». На состоявшемся после опубликования приказа собрании администрация (на словах), конечно, говорила о том, что думать так - абсурдно! Все это конечно разрешено! Читайте лекции, пишите, работайте на фестивалях, рецензируйте и прочая и прочая. Но на просьбу (лично мою) «дать письменное разъяснение этого пункта» никак не отреагировала. Т.е. отреагировала , но опять же на словах: это, мол, смешно, что тут и разъяснять-то?
По сути, эти два пункта (нахождение в институте и запрет совместительства) ставят на институте как на научной организации крест. Просто вынуждают сотрудников увольняться (а уход по собственному желанию - тотальное самосокращение - по общему мнению и есть цель новой администрации) . еще вариант: не уволиться, а перейти на полставки. Тоже хорошо, тоже устраивает. Клявина отказалась сокращать больше чем на 15 процентов, доказывая, что требуемое министерством сокращение на 30-35 просто убьет институт (в котором в настоящий момент около 80 научных сотрудников всего), а здесь - сами уйдут. Красота!
Правда, что касается первого пункта (ежедневного хождения с 9 до 18) непосредственно в приказе рядом с установлением нового режима работы вроде как говорится и о неких «индивидуальных режимах» для старших и ведущих научных сотрудников со степенями, что мол для них все будет «как при бабушке». Надо только, чтобы завсектором определил необходимость введения особого режима работы для того или иного сотрудника, обратился в дирекцию с заявкой - «дополнением к индивидуальному плану» - дирекция эту заявку подписала, а затем подписала с этим работником еще одно дополнение - «дополнение к индивидуальному трудовому договору» - и все отлично. За исключением одного но: порядок этот не является общим и обязательным. Т.е. сегодня тебе говорят, что все подпишут, а завтра берут - и не подписывают. Или даже более того: подписывают, а потом говорят: а приходи-ка ты, дружок, к 9 на работку.
Как говорится в информационной рассылке профсоюза РИИИ от 29 августа:
[…] эти подписи ни от чего не защищают, ни от чего не страхуют, скорее наоборот, подобное поведение расценивается как проявление слабости, а, значит, администрация давление усиливает. В понедельник немногочисленные сейчас, летом, сотрудники сектора фольклора неосторожно подписали приложения к индивидуальному плану, а в неприсутственный вторник был звонок от ВРИО директора с грозным вопросом, почему сектора нет с 9-ти утра на рабочем месте?!?! Потом начались вызовы. Светлана Иванова приехала из Петергофа к двум часам дня. Ей сообщили, что ее документы «находятся в ужасном состоянии», и ей просто необходимо подать в суд на главных виновников - Татьяну Алексеевну Клявину и Анну Федоровну Некрылову. Когда же Иванова подать в суд отказалась, ей приказали являться все дни с 9 утра до 18-ти: «Я Вас буду ловить в среду, четверг и пятницу, а в понедельник уволю!». «Вы не выйдете из кабинета пока не поставите подпись!». После этого О.Б. Кох обратилась к первым попавшимся на глаза сотрудникам института с требованием подписать акт о том, что С. Ивановой нет на рабочем месте. Возможно, конечно, слова и.о. директора были просто милой шуткой, какой она объявила на собрании свои подобные же угрозы в адрес Ольги Колгановой!
Вы спросите, причем здесь профсоюз? Тут есть один нюанс. Если вы посмотрите цитируемый выше приказ № 45 от 9 августа, то увидите, что в нем нет даты - числа с которого изменения правил внутреннего распорядка вступают в силу. Говорится лишь о 1 ноября 2012 (!) года, к которому нужно подписать дополнение к трудовому договору. Причем говорится не в приказе, а в уведомлении. Устное же разъяснение дирекции гласило, что до тех пор пока дополнения эти не подписаны все ходят как сказано в приказе с 9 до 18 и в силу он вступает с даты публикации. После возникновения ряда конфликтных ситуаций (требований ходить на работу «согласно 45-му указу», неожиданных «проверок присутствия на рабочем месте» и т.п.) Профсоюз обратился за консультацией к независимому юристу и в Трудовую инспекцию города, где получил уверения в полной незаконности подобных действий, т.к. согласно действующему Трудовому кодексу после получения известия о готовящемся изменении порядка посещения работники имеют право работать два месяца по старым правилам (Статья 74 Трудового Кодекса Российской Федерации). Но даже и это не главное. Согласно действующим нормам
профсоюзная организация учреждения […] согласовывает приказы, инструкции, распоряжения и другие документы учреждения (предприятия), его структурных подразделений, устанавливающие и (или) изменяющие условия труда, оплаты труда работников и в других случаях, предусмотренных Трудовым кодексом РФ (ОБЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ о первичной профсоюзной организации Российского профсоюза работников культуры, утверждено На III пленуме ЦК РПРК 27 февраля 2007 г., раздел 5, пункт 5.1)
т.е. иными словами - без проведения согласительной процедуры с профсоюзом вообще никакое изменение правил внутреннего распорядка, подобное описанному в указе № 45 просто в принципе не возможно. И администрация (чудо! чудо!) это признала. Т.е. и то что - два месяца и то, что - согласительная процедура (с этим, собственно, и было связано упоминаемое выше в рассылке заявление о том, что угрозы увольнения в адрес одного из сотрудников были всего лишь шуткой, которую - удивительно! - никто не понял.
Впрочем, и приказ № 45 и шутки об увольнении - все это происходило еще в тот момент, когда я был в отпуске. Когда же я вышел на работу как раз начался второй акт. 21 августа дирекция собрала общее собрание коллектива (собрания профсоюза в рабочее время на территории института к этому моменту, кстати, были уже запрещены) на котором объявило об отмене 45-го указа и издании нового (кажется 50-го - у меня нет сейчас его копии), который от 45-го отличался лишь отсутствием слов «внести изменения в правила внутреннего распорядка». Кажется, вместо них было сказано: ввести в действия следующие правила или что-то в этом роде, что совершенно не важно, потому что в среду, 28 августа, сотрудники Института еще раз получили консультацию в Трудовой Инспекции города, где подтвердили полную законность двухмесячной отсрочки введения нового режима, вне зависимости от того, каким указом - 45-м или 50-м - она вводится, и того как это введение в тексте указа называется.
Вернемся собственно к нашему сектору. После того как Татьяна Алексеевна была уволена, нас осталось 6 человек: Яков Борисович Иоскевич (доктор наук, один из старейших сотрудников института), я, Илона Светликова, Стас Савицкий и Митя Голынко (в свое время практически синхронно закончившие нашу аспирантуру и оставшиеся на секторе), плюс присоединившийся к сектору чуть позднее Аркадий Блюмбаум (учился в тартуском, затем - стенфордском университете, защищался в пушдоме). Завсектором за все три месяца так и не назначен (как выяснилось - некого), ученый секретарь - Аркадий.
Яков Борисович выйдя из отпуска сразу сказал, что в эти игры он не играет и подписал и дополнение к индивидуальному плану и к трудовому договору (причем тут надо понимать, что это не приступ сервильности или коллаборационизма, а позиция если так можно выразиться намеренного выявления несостоятельности всего проекта; по Иоскевичу, мы должны пойти путем РАН, созвавшей на той неделе постояннодействующую конференцию с целью обсуждения сложившейся ситуации и т.д.), что же касается нас: Митя в начале прошлой недели ушел в отпуск, у Стаса в этот понедельник закончился договор (не продлили по обоюдному согласию сторон), Аркадий с первого сентября так же в отпуске, Илона - на больничном.
Кто остался на трубе? Ваша буква И (как говорил робот-интеллектуал в советском научно-фантастическом фильме)
21-гоавгуста, в позапрошлый то есть понедельник, еще когда нас было много, состоялось, напомню, то самое собрание, на котором администрация презентовала коллективу новый, пришедший на смену 45-му, 50-й указ. Я только вышел из отпуска, задавал неприлично много вопросов и получал на них несоразмерно витиеватые ответы. На тот момент главной задачей было - «сохранить Блюмбаума». Администрация охотилась за ним как за главным организатором оранжевого сопротивления и раздатчиком интервью вражеским голосам. (я все время говорю «администрация», хотя имею в виду лишь двоих - и.о. директора О.Б. Кох и приведенного ей её заместителя - Ю.Бундина (см серию публикаций о нем в ФБ Блюмбаума, ласково называемую автором «моя маленькая бундиниана)). Так вот, выйдя с собрания на котором администрация на два голоса расхваливала достоинства нового указа и неосторожно обмолвилась о том, что главное сейчас дополнение к индивидуальному плану, а дополнение к трудовому договору это когда-нибудь потом, как и было сказано к 1-му ноября, мы (я, Илона и Аркадий) радостно побежали это первое дополнение подписывать. Потому что, по сути, это (по словам смотревшего его юриста) вовсе и не юридический документ, а просто что-то вроде письменного аналога: Марь-Иванна, я уйду сегодня пораньше, мне в театр надо? - да иди, кто ж тебя держит если надо.
Т.е. в этом дополнении к индивидуальному плану (сейчас у меня нет его на руках, потому что мне его не отдали) речь идет лишь о режиме посещения: понедельник-среда с 11 до 16-45. и ни о чем другом. В то время как дополнение к трудовому договору содержит уже в себе и пункты о совместительстве и собственно само новое (45-го указа) расписание, с которым мы получается уже соглашаемся подписывая - без всяких двух месяцев.
Кох, как мне кажется, к нашему визиту была не очень готова. Т.е. на собрании она говорила о том, вы приходите - мы подписываем и всё, вы ходите уже согласно этим прописанным нормам, но когда мы пришли она подписать сразу вдруг отказалась. - Подпишу в понедельник. - Хотелось бы сейчас, вы же сказали. - нет, в понедельник. - А как нам в пятницу, приходить? - нет, уже всё, вы же подписали. - но вы же не подписали? - а вы что мне совсем не доверяете? Я же сказала - подпишу, а ходить, вы уже ходите с пятницы по новому расписанию. (нас там трое было в этот момент, плюс новая секретарь - к сожалению, не помню ее имени-отчества).
В понедельник, конечно, ничего нам не подписали. Т.е. м.б. и подписали - но не выдали на руки, не известили. Зато в среду выдали дополнения к трудовому договору и сказали: подписывайте это, тогда подпишу - то. Но к трудовому-то договору дополнения прямо так с ходу никто не был готов подписывать. Поэтому, взяли под роспись - на ознакомление (не напрасно, кстати, у меня, например, все данные перепутаны оказались). В четверг вечером звонок: вы должны завтра (т..е. в пятницу - неприсутственный день) быть у меня на совещании всем сектором в 10.00. - Зачем? - Аркадий уходит в отпуск, а он секретарь сектора и должен кому-то передать свои обязанности.
«Совещание» длилось почти два часа и было посвящено в основном тому, что - вы должны прямо сейчас подписать дополнения к трудовому договору. Прямо сейчас. А если не подпишете…. Градус нарастал постепенно и дошел в конце концов уже практически до откровенного шантажа. Т.е. сначала говорилось, что мы здесь для вас стараемся, спасаем институт, а вы как дети малые не цените. Затем, что вот надо еще у вас в плане посмотреть, что вы там вообще пишете и нужно ли вам на самом деле в библиотеку, и в какую именно, и сколько вам там нужно быть, может и не два вовсе дня, а один. А кончилось все тем, что в ультимативном тоне было сказано: вы взяли текст для ознакомления, по закону на ознакомление отводится три дня (этого я не знаю, правда ли это, я же не юрист). И что три дня уже прошли. И что в понедельник до 10 утра вам последний срок прийти и все подписать, но - судя по вашему отношению, я сама может быть уже ничего вам и не подпишу.
И параллельно Бундин долго-долго, витиевато со ссылками на разные статьи трудового кодекса и какие-то общие положения объяснял (в ответ на мой вопрос) почему никаких двух месяцев у нас нет и почему этот указ вступает в силу сразу, и почему мы должны подписать не только это , но и то - я честно говоря, воспроизвести это не могу. И даже понять. Т.е. мне кажется, что я понимаю, что он вообще ничего не говорит, вообще никак не отвечает на вопрос. Но так с ходу на слух. Да и юридического образования у меня нет. И главное (опять же воспроизвести не могу) но кажется, что то что он говорит сейчас, в пятницу, неуловимо отличается чем-то от того, что он говорил в среду.
Про замещение же Аркадия на время отпуска мне было сказано: оставьте у меня в приемной заявление, я рассмотрю.
Короче, наступает понедельник 2-е сентября. А тут надо еще сказать, что и.о. директора завела по понедельникам «совещания для руководителей» - т.е. для завсекторов и своих заместителей. У нас завсектором нет, значит должен идти секретарь. Секретарь в отпуске, значит - я (тем более, что и выбирать-то уже не приходится, не Якова же Борисовича в секретари определять). Прихожу. - А вы еще не секретарь, я еще не подписала. - Мне уйти? - Нет, сядьте, я завтрашним днем подпишу.
Начинают раздавать бумаги. Под роспись. Протоколы комиссии министерства работавшей в институте. Причем не протоколы даже, а выдержки из них. Мне не выдают. - А нам на сектор? - А вы еще не утверждены в должности, у вас еще допуска нет - ТАК И СКАЗАЛА! Российский институт истории искусств , 21-й век. - у вас еще допуска нет! К протоколам! Комиссии! В которых изложены недостатки работы института! Которые надлежит исправить! Вдумайтесь . Я - правда - до сих пор не верю.
Но дальше - больше.
- К вопросу о подписании дополнений к договору. Сектор художественной культуры отказался подписывать дополнения к договору, поэтому с сегодняшнего дня ему установлен режим посещения института понедельник-вторник-среда-пятница с 9 до 18. - Подождите, говорю. Во-первых, не отказался, а взял для ознакомления, есть разница. Во вторых, что значит «установлен», кем установлен, каким документом? - Мной. Приказом. - А где можно ознакомится с приказом? - А он висит на доске объявлений. - Нет, я только что проходил, такого приказа не висит. - Значит украли. Но все дни висел. - Что значит, все дни? Вы сказа , что с сегодняшнего дня установлен, как он мог висеть все дни, о каком приказе речь? - о 45-м. - Но 45-й приказ, это не приказ об установлении с сегодняшнего дня такого порядка посещения института сектором художественной культуры.
Дальше слово взял Бундин, который стал столь же малопонятно (для меня) как и в пятницу объяснять то, почему это так. Я говорю: подождите одну минуту, я сейчас запишу то, что вы говорите, лезу в рюкзак за диктофоном. И дальше происходит следующий разговор: (И.В - я, Ю.Б. - Ю.Бундин, О.К. - О.Кох)
И.В.: начнем запись. Итак..
Ю.Б. Мы не разрешаем.
О.К.: Я не разрешаю.
И.В. Что значит: «Вы не разрешаете?»,
О.К. мы находимся…
И.В мы находимся в государственном…
О.К. …нет…
И.В. нет, не в государственном?
О.К. мы находимся на административном совещании
И.В Мы находимся в государственном учреждении. Когда мне человек начинает сыпать какие-то малопонятные юридические термины, а дальше мне говорится: «вам все было сказано»…я не очень хорошо дальше могу восстановить, что мне было сказано. Я записываю, и если вы отказываетесь от этих слов - есть запись, если вы не отказываетесь, то я хотел бы понять от каких именно слов вы не отказываетесь..
О.К. Одну минутку, давайте я сделаю предупреждение, которое является обязательным. Давайте поймем, что мы находимся на рабочем совещании. Все записи, которые делаются на рабочих совещаниях являются только внутренними, и если эти записи будут появляться в качестве документов, которые используются в открытом доступе в интернете в нарезке, которая делается специально для определенных целей, где пропускаются слова, комбинируются, есть достаточно специалистов чтобы из этого сделать соответствующие ….(плохо различимо) , то это уже называется действие. Поэтому я вас прошу, значит, вообще я против вашей записи и это мое законное совершенно требование, если вы будете это делать в нарушении, то имейте в виду: вы предупреждены.
И.В. О чем? Еще раз
О.К Что вы делаете запись вне закона.
И.В. А если я делаю ее ручкой?
О.К. Пожалуйста. Это ваше право.
Ю.Б. Мы не на митинге и не на общественном собрании. Мы на служебном совещании руководящего состава.
И.В. Я должен понимать, что вы говорите?
Ю.Б. Все записи запрещены.
И.В. Нет - «записи запрещены» - вы находитесь в государственном учреждении. Говорить о том, что записи запрещены, это по меньшей мере безумие. Издайте пожалуйста в письменном виде указ: «записи запрещены».
О.К. Хорошо, мы вас поняли, движемся дальше.
И.В. Нет. Мы не решили еще …
О.К. Мы вас поняли.
И.В. Я задал конкретный вопрос о секторе художественной культуры, которому установлен такой режим работы.
О.К. Сейчас вы об этом услышите.
Ю.Б. Нет, я против записи, что это такое?
О.К. Я тоже против записи. Тогда мы сделаем очень просто…
Ю.Б. Мы попросим выйти…
ОК …мы попросим вас с записью выйти, и с вами переговорим. Это административное совещание, попрошу вас покинуть совещание
И я, в общем-то встал и покинул (жаль, что я так и не понял как здесь в жж добавляется аудио-запись. добавить фото-вижу, добавить видео - вижу. а аудио?)
Для тех, кто вдруг случайно не знает: сам я служу в институте на секторе, носящем несколько странное название - «Сектор актуальных проблем современной художественной культуры». И этот сектор, возможно, подвергается сейчас самому сильному нажиму просто по той причине, что заведовала им уволенная Т.А. Впрочем, по порядку.
Весь июль и половину августа я был в отпуске, выйдя из которого тут же получил следующее «Уведомление»:
А вот, собственно и сам приказ:
Для тех, кто плохо понимает, как устроены научные институты поясню: обычно в НИИ для сотрудников существует 2 присутственных дня в неделю (у нас это до недавнего времени были понедельник и среда, в которые мы присутствовали в институте с 11 до 16). Само время присутствия - время на самом деле не рабочее (в институте, собственно, научных работ никто не пишет, равно как и материалов для них не собирает), в эти два дня проходят ученые советы, заседания секторов, какие-то обсуждения, круглые столы, конференции и т.п., аспирантам читаются лекции. Собственно же работа происходит в оставшееся время, в дни условно называемые «библиотечными». Не знаю, конечно, как обстоят дела в технических НИИ (там где собственно исследования ведутся в каких-то лабораториях, находящихся непосредственно в самих институтах) наверное, по другому, но в гуманитарных - так. Потому что отчитывается научный сотрудник - авторскими листами, написанными им текстами, а не проведенными в стенах института часами. И в этом смысле пункт о присутствии ежедневно с 9 до 18 (за исключением одного библиотечного четверга) - уже безумие. Просто потому, что встает вопрос: а когда же тогда работать? Ну и еще: а что в эти четыре присутственных дня делать? Тупо сидеть по 8 часов? (необходимых для работы материалов в институте просто нет) В нашем же случае это последнее обстоятельство отягощается еще тем, что «рабочим местом» для нашего сектора новой администрацией был определен читальный зал нашей библиотеки. Т.е. по определению, место в котором что-то обсуждать, проводить заседания да и вообще просто разговаривать обычно не принято.
Следующий момент (не упомянутый в Уведомлении, но, возможно, главный в Приказе) - полный запрет на какое бы то ни было совместительство. Опять же, для людей совсем далеких от всего этого поясню: дело даже не в деньгах (хотя прожить на 15 тыс. сейчас не очень реально, не говоря уже о том чтобы детей растить), а в том, что подобный запрет отрывает человека работающего в институте от какой-либо (непосредственно связанной с его профессиональными интересами) жизни. Ты что-то там исследуешь? Исследуй, но лекций читать про это не можешь. Писать куда-то где тебе заплатят за это деньги - не можешь. Работать в жюри какого-нибудь фестиваля - не можешь. Любая форма сотрудничества фактически оказывается под запретом. Фактически, если буквально следовать этому пункту (и представить себе, что подобные же правила действуют во всех без исключения институтах) ни одна диссертация с момента их введения больше не будет защищена, ведь на любой защите есть оппонент, рецензенты и это люди из сторонних организаций, которые получают за свои отзывы деньги, присутствуют на защите (в свое рабочее время - в другой! Организации), короче - занимаются «иной, приносящей доход деятельностью». На состоявшемся после опубликования приказа собрании администрация (на словах), конечно, говорила о том, что думать так - абсурдно! Все это конечно разрешено! Читайте лекции, пишите, работайте на фестивалях, рецензируйте и прочая и прочая. Но на просьбу (лично мою) «дать письменное разъяснение этого пункта» никак не отреагировала. Т.е. отреагировала , но опять же на словах: это, мол, смешно, что тут и разъяснять-то?
По сути, эти два пункта (нахождение в институте и запрет совместительства) ставят на институте как на научной организации крест. Просто вынуждают сотрудников увольняться (а уход по собственному желанию - тотальное самосокращение - по общему мнению и есть цель новой администрации) . еще вариант: не уволиться, а перейти на полставки. Тоже хорошо, тоже устраивает. Клявина отказалась сокращать больше чем на 15 процентов, доказывая, что требуемое министерством сокращение на 30-35 просто убьет институт (в котором в настоящий момент около 80 научных сотрудников всего), а здесь - сами уйдут. Красота!
Правда, что касается первого пункта (ежедневного хождения с 9 до 18) непосредственно в приказе рядом с установлением нового режима работы вроде как говорится и о неких «индивидуальных режимах» для старших и ведущих научных сотрудников со степенями, что мол для них все будет «как при бабушке». Надо только, чтобы завсектором определил необходимость введения особого режима работы для того или иного сотрудника, обратился в дирекцию с заявкой - «дополнением к индивидуальному плану» - дирекция эту заявку подписала, а затем подписала с этим работником еще одно дополнение - «дополнение к индивидуальному трудовому договору» - и все отлично. За исключением одного но: порядок этот не является общим и обязательным. Т.е. сегодня тебе говорят, что все подпишут, а завтра берут - и не подписывают. Или даже более того: подписывают, а потом говорят: а приходи-ка ты, дружок, к 9 на работку.
Как говорится в информационной рассылке профсоюза РИИИ от 29 августа:
[…] эти подписи ни от чего не защищают, ни от чего не страхуют, скорее наоборот, подобное поведение расценивается как проявление слабости, а, значит, администрация давление усиливает. В понедельник немногочисленные сейчас, летом, сотрудники сектора фольклора неосторожно подписали приложения к индивидуальному плану, а в неприсутственный вторник был звонок от ВРИО директора с грозным вопросом, почему сектора нет с 9-ти утра на рабочем месте?!?! Потом начались вызовы. Светлана Иванова приехала из Петергофа к двум часам дня. Ей сообщили, что ее документы «находятся в ужасном состоянии», и ей просто необходимо подать в суд на главных виновников - Татьяну Алексеевну Клявину и Анну Федоровну Некрылову. Когда же Иванова подать в суд отказалась, ей приказали являться все дни с 9 утра до 18-ти: «Я Вас буду ловить в среду, четверг и пятницу, а в понедельник уволю!». «Вы не выйдете из кабинета пока не поставите подпись!». После этого О.Б. Кох обратилась к первым попавшимся на глаза сотрудникам института с требованием подписать акт о том, что С. Ивановой нет на рабочем месте. Возможно, конечно, слова и.о. директора были просто милой шуткой, какой она объявила на собрании свои подобные же угрозы в адрес Ольги Колгановой!
Вы спросите, причем здесь профсоюз? Тут есть один нюанс. Если вы посмотрите цитируемый выше приказ № 45 от 9 августа, то увидите, что в нем нет даты - числа с которого изменения правил внутреннего распорядка вступают в силу. Говорится лишь о 1 ноября 2012 (!) года, к которому нужно подписать дополнение к трудовому договору. Причем говорится не в приказе, а в уведомлении. Устное же разъяснение дирекции гласило, что до тех пор пока дополнения эти не подписаны все ходят как сказано в приказе с 9 до 18 и в силу он вступает с даты публикации. После возникновения ряда конфликтных ситуаций (требований ходить на работу «согласно 45-му указу», неожиданных «проверок присутствия на рабочем месте» и т.п.) Профсоюз обратился за консультацией к независимому юристу и в Трудовую инспекцию города, где получил уверения в полной незаконности подобных действий, т.к. согласно действующему Трудовому кодексу после получения известия о готовящемся изменении порядка посещения работники имеют право работать два месяца по старым правилам (Статья 74 Трудового Кодекса Российской Федерации). Но даже и это не главное. Согласно действующим нормам
профсоюзная организация учреждения […] согласовывает приказы, инструкции, распоряжения и другие документы учреждения (предприятия), его структурных подразделений, устанавливающие и (или) изменяющие условия труда, оплаты труда работников и в других случаях, предусмотренных Трудовым кодексом РФ (ОБЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ о первичной профсоюзной организации Российского профсоюза работников культуры, утверждено На III пленуме ЦК РПРК 27 февраля 2007 г., раздел 5, пункт 5.1)
т.е. иными словами - без проведения согласительной процедуры с профсоюзом вообще никакое изменение правил внутреннего распорядка, подобное описанному в указе № 45 просто в принципе не возможно. И администрация (чудо! чудо!) это признала. Т.е. и то что - два месяца и то, что - согласительная процедура (с этим, собственно, и было связано упоминаемое выше в рассылке заявление о том, что угрозы увольнения в адрес одного из сотрудников были всего лишь шуткой, которую - удивительно! - никто не понял.
Впрочем, и приказ № 45 и шутки об увольнении - все это происходило еще в тот момент, когда я был в отпуске. Когда же я вышел на работу как раз начался второй акт. 21 августа дирекция собрала общее собрание коллектива (собрания профсоюза в рабочее время на территории института к этому моменту, кстати, были уже запрещены) на котором объявило об отмене 45-го указа и издании нового (кажется 50-го - у меня нет сейчас его копии), который от 45-го отличался лишь отсутствием слов «внести изменения в правила внутреннего распорядка». Кажется, вместо них было сказано: ввести в действия следующие правила или что-то в этом роде, что совершенно не важно, потому что в среду, 28 августа, сотрудники Института еще раз получили консультацию в Трудовой Инспекции города, где подтвердили полную законность двухмесячной отсрочки введения нового режима, вне зависимости от того, каким указом - 45-м или 50-м - она вводится, и того как это введение в тексте указа называется.
Вернемся собственно к нашему сектору. После того как Татьяна Алексеевна была уволена, нас осталось 6 человек: Яков Борисович Иоскевич (доктор наук, один из старейших сотрудников института), я, Илона Светликова, Стас Савицкий и Митя Голынко (в свое время практически синхронно закончившие нашу аспирантуру и оставшиеся на секторе), плюс присоединившийся к сектору чуть позднее Аркадий Блюмбаум (учился в тартуском, затем - стенфордском университете, защищался в пушдоме). Завсектором за все три месяца так и не назначен (как выяснилось - некого), ученый секретарь - Аркадий.
Яков Борисович выйдя из отпуска сразу сказал, что в эти игры он не играет и подписал и дополнение к индивидуальному плану и к трудовому договору (причем тут надо понимать, что это не приступ сервильности или коллаборационизма, а позиция если так можно выразиться намеренного выявления несостоятельности всего проекта; по Иоскевичу, мы должны пойти путем РАН, созвавшей на той неделе постояннодействующую конференцию с целью обсуждения сложившейся ситуации и т.д.), что же касается нас: Митя в начале прошлой недели ушел в отпуск, у Стаса в этот понедельник закончился договор (не продлили по обоюдному согласию сторон), Аркадий с первого сентября так же в отпуске, Илона - на больничном.
Кто остался на трубе? Ваша буква И (как говорил робот-интеллектуал в советском научно-фантастическом фильме)
21-гоавгуста, в позапрошлый то есть понедельник, еще когда нас было много, состоялось, напомню, то самое собрание, на котором администрация презентовала коллективу новый, пришедший на смену 45-му, 50-й указ. Я только вышел из отпуска, задавал неприлично много вопросов и получал на них несоразмерно витиеватые ответы. На тот момент главной задачей было - «сохранить Блюмбаума». Администрация охотилась за ним как за главным организатором оранжевого сопротивления и раздатчиком интервью вражеским голосам. (я все время говорю «администрация», хотя имею в виду лишь двоих - и.о. директора О.Б. Кох и приведенного ей её заместителя - Ю.Бундина (см серию публикаций о нем в ФБ Блюмбаума, ласково называемую автором «моя маленькая бундиниана)). Так вот, выйдя с собрания на котором администрация на два голоса расхваливала достоинства нового указа и неосторожно обмолвилась о том, что главное сейчас дополнение к индивидуальному плану, а дополнение к трудовому договору это когда-нибудь потом, как и было сказано к 1-му ноября, мы (я, Илона и Аркадий) радостно побежали это первое дополнение подписывать. Потому что, по сути, это (по словам смотревшего его юриста) вовсе и не юридический документ, а просто что-то вроде письменного аналога: Марь-Иванна, я уйду сегодня пораньше, мне в театр надо? - да иди, кто ж тебя держит если надо.
Т.е. в этом дополнении к индивидуальному плану (сейчас у меня нет его на руках, потому что мне его не отдали) речь идет лишь о режиме посещения: понедельник-среда с 11 до 16-45. и ни о чем другом. В то время как дополнение к трудовому договору содержит уже в себе и пункты о совместительстве и собственно само новое (45-го указа) расписание, с которым мы получается уже соглашаемся подписывая - без всяких двух месяцев.
Кох, как мне кажется, к нашему визиту была не очень готова. Т.е. на собрании она говорила о том, вы приходите - мы подписываем и всё, вы ходите уже согласно этим прописанным нормам, но когда мы пришли она подписать сразу вдруг отказалась. - Подпишу в понедельник. - Хотелось бы сейчас, вы же сказали. - нет, в понедельник. - А как нам в пятницу, приходить? - нет, уже всё, вы же подписали. - но вы же не подписали? - а вы что мне совсем не доверяете? Я же сказала - подпишу, а ходить, вы уже ходите с пятницы по новому расписанию. (нас там трое было в этот момент, плюс новая секретарь - к сожалению, не помню ее имени-отчества).
В понедельник, конечно, ничего нам не подписали. Т.е. м.б. и подписали - но не выдали на руки, не известили. Зато в среду выдали дополнения к трудовому договору и сказали: подписывайте это, тогда подпишу - то. Но к трудовому-то договору дополнения прямо так с ходу никто не был готов подписывать. Поэтому, взяли под роспись - на ознакомление (не напрасно, кстати, у меня, например, все данные перепутаны оказались). В четверг вечером звонок: вы должны завтра (т..е. в пятницу - неприсутственный день) быть у меня на совещании всем сектором в 10.00. - Зачем? - Аркадий уходит в отпуск, а он секретарь сектора и должен кому-то передать свои обязанности.
«Совещание» длилось почти два часа и было посвящено в основном тому, что - вы должны прямо сейчас подписать дополнения к трудовому договору. Прямо сейчас. А если не подпишете…. Градус нарастал постепенно и дошел в конце концов уже практически до откровенного шантажа. Т.е. сначала говорилось, что мы здесь для вас стараемся, спасаем институт, а вы как дети малые не цените. Затем, что вот надо еще у вас в плане посмотреть, что вы там вообще пишете и нужно ли вам на самом деле в библиотеку, и в какую именно, и сколько вам там нужно быть, может и не два вовсе дня, а один. А кончилось все тем, что в ультимативном тоне было сказано: вы взяли текст для ознакомления, по закону на ознакомление отводится три дня (этого я не знаю, правда ли это, я же не юрист). И что три дня уже прошли. И что в понедельник до 10 утра вам последний срок прийти и все подписать, но - судя по вашему отношению, я сама может быть уже ничего вам и не подпишу.
И параллельно Бундин долго-долго, витиевато со ссылками на разные статьи трудового кодекса и какие-то общие положения объяснял (в ответ на мой вопрос) почему никаких двух месяцев у нас нет и почему этот указ вступает в силу сразу, и почему мы должны подписать не только это , но и то - я честно говоря, воспроизвести это не могу. И даже понять. Т.е. мне кажется, что я понимаю, что он вообще ничего не говорит, вообще никак не отвечает на вопрос. Но так с ходу на слух. Да и юридического образования у меня нет. И главное (опять же воспроизвести не могу) но кажется, что то что он говорит сейчас, в пятницу, неуловимо отличается чем-то от того, что он говорил в среду.
Про замещение же Аркадия на время отпуска мне было сказано: оставьте у меня в приемной заявление, я рассмотрю.
Короче, наступает понедельник 2-е сентября. А тут надо еще сказать, что и.о. директора завела по понедельникам «совещания для руководителей» - т.е. для завсекторов и своих заместителей. У нас завсектором нет, значит должен идти секретарь. Секретарь в отпуске, значит - я (тем более, что и выбирать-то уже не приходится, не Якова же Борисовича в секретари определять). Прихожу. - А вы еще не секретарь, я еще не подписала. - Мне уйти? - Нет, сядьте, я завтрашним днем подпишу.
Начинают раздавать бумаги. Под роспись. Протоколы комиссии министерства работавшей в институте. Причем не протоколы даже, а выдержки из них. Мне не выдают. - А нам на сектор? - А вы еще не утверждены в должности, у вас еще допуска нет - ТАК И СКАЗАЛА! Российский институт истории искусств , 21-й век. - у вас еще допуска нет! К протоколам! Комиссии! В которых изложены недостатки работы института! Которые надлежит исправить! Вдумайтесь . Я - правда - до сих пор не верю.
Но дальше - больше.
- К вопросу о подписании дополнений к договору. Сектор художественной культуры отказался подписывать дополнения к договору, поэтому с сегодняшнего дня ему установлен режим посещения института понедельник-вторник-среда-пятница с 9 до 18. - Подождите, говорю. Во-первых, не отказался, а взял для ознакомления, есть разница. Во вторых, что значит «установлен», кем установлен, каким документом? - Мной. Приказом. - А где можно ознакомится с приказом? - А он висит на доске объявлений. - Нет, я только что проходил, такого приказа не висит. - Значит украли. Но все дни висел. - Что значит, все дни? Вы сказа , что с сегодняшнего дня установлен, как он мог висеть все дни, о каком приказе речь? - о 45-м. - Но 45-й приказ, это не приказ об установлении с сегодняшнего дня такого порядка посещения института сектором художественной культуры.
Дальше слово взял Бундин, который стал столь же малопонятно (для меня) как и в пятницу объяснять то, почему это так. Я говорю: подождите одну минуту, я сейчас запишу то, что вы говорите, лезу в рюкзак за диктофоном. И дальше происходит следующий разговор: (И.В - я, Ю.Б. - Ю.Бундин, О.К. - О.Кох)
И.В.: начнем запись. Итак..
Ю.Б. Мы не разрешаем.
О.К.: Я не разрешаю.
И.В. Что значит: «Вы не разрешаете?»,
О.К. мы находимся…
И.В мы находимся в государственном…
О.К. …нет…
И.В. нет, не в государственном?
О.К. мы находимся на административном совещании
И.В Мы находимся в государственном учреждении. Когда мне человек начинает сыпать какие-то малопонятные юридические термины, а дальше мне говорится: «вам все было сказано»…я не очень хорошо дальше могу восстановить, что мне было сказано. Я записываю, и если вы отказываетесь от этих слов - есть запись, если вы не отказываетесь, то я хотел бы понять от каких именно слов вы не отказываетесь..
О.К. Одну минутку, давайте я сделаю предупреждение, которое является обязательным. Давайте поймем, что мы находимся на рабочем совещании. Все записи, которые делаются на рабочих совещаниях являются только внутренними, и если эти записи будут появляться в качестве документов, которые используются в открытом доступе в интернете в нарезке, которая делается специально для определенных целей, где пропускаются слова, комбинируются, есть достаточно специалистов чтобы из этого сделать соответствующие ….(плохо различимо) , то это уже называется действие. Поэтому я вас прошу, значит, вообще я против вашей записи и это мое законное совершенно требование, если вы будете это делать в нарушении, то имейте в виду: вы предупреждены.
И.В. О чем? Еще раз
О.К Что вы делаете запись вне закона.
И.В. А если я делаю ее ручкой?
О.К. Пожалуйста. Это ваше право.
Ю.Б. Мы не на митинге и не на общественном собрании. Мы на служебном совещании руководящего состава.
И.В. Я должен понимать, что вы говорите?
Ю.Б. Все записи запрещены.
И.В. Нет - «записи запрещены» - вы находитесь в государственном учреждении. Говорить о том, что записи запрещены, это по меньшей мере безумие. Издайте пожалуйста в письменном виде указ: «записи запрещены».
О.К. Хорошо, мы вас поняли, движемся дальше.
И.В. Нет. Мы не решили еще …
О.К. Мы вас поняли.
И.В. Я задал конкретный вопрос о секторе художественной культуры, которому установлен такой режим работы.
О.К. Сейчас вы об этом услышите.
Ю.Б. Нет, я против записи, что это такое?
О.К. Я тоже против записи. Тогда мы сделаем очень просто…
Ю.Б. Мы попросим выйти…
ОК …мы попросим вас с записью выйти, и с вами переговорим. Это административное совещание, попрошу вас покинуть совещание
И я, в общем-то встал и покинул (жаль, что я так и не понял как здесь в жж добавляется аудио-запись. добавить фото-вижу, добавить видео - вижу. а аудио?)