Про тьму внешнюю
Лучше прочесть тут всё: http://homo-nudus.livejournal.com/193476.html
Ниже - отрывок.
Человек способен упиваться обидой, одиночеством, отчаянием. Может поклоняться пустоте. Наверное, потому, что пустота неизменна, от неё не нужно ждать неожиданностей, она не разочарует, некуда падать и нечего терять. Она не требует усилий прощения, доверия и любви. В этом притягательная сила некоторых религий. Можно со всей страстью бесстрастия любить ничто, потому что никакое кажется более надёжным, более совершенным, чем доброе и прекрасное<...>
...итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир.
И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.
Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду,
и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал.
Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов... (Матф. 22:9-13)
Казалось бы, какая злобная мелочность. Помнится, один из толкователей в комментариях к этой притче писал о брачном обычае тех времён: вместе с приглашением на пир хозяева и виновники торжества посылали гостям также особую праздничную одежду. В том, что гость пренебрёг этой одеждой и явился в своей, был определённый жест, определённая демонстрация, и отнюдь не доброжелательности и любви<...>
Помните, опять-таки из кинематографа, бывают эпизоды, когда герою плохо и он идёт в бар. Не столько даже, чтобы напиться, сколько чтобы подраться. Точнее - чтобы его побили, чтобы ему расквасили лицо. Ему плохо, но хочется, чтобы стало хуже, чтобы плохость достигла своего апогея, своей чистоты. И он ведёт себя так, чтобы кто-то не выдержал. А когда его бьют, он улыбается. То же делает и гость из притчи: он нарывается. Очень нужны мне ваши подачки, эта ваша брачная одежда. У меня своя есть. Фиг я что отвечу на ваши вопросы. Ну же, ударьте меня, выгоните из вашего светлого мирка, радуйтесь и празднуйте без меня, пейте, ешьте, любите друг друга.
И в том, что Царь говорит слугам, слышится горечь: ты правда этого хочешь? в этом - твоё счастье? тебе правда так плохо с нами? что же... возьмите и бросьте... наш друг заслуживает по крайней мере уважения...
И нет в этом ни сарказма, ни иронии, ни злорадства. Это настоящее горькое уважение к чужому желанию. Любовь может бесконечно терпеть, но не может и не хочет завоёвывать.
Ниже - отрывок.
Человек способен упиваться обидой, одиночеством, отчаянием. Может поклоняться пустоте. Наверное, потому, что пустота неизменна, от неё не нужно ждать неожиданностей, она не разочарует, некуда падать и нечего терять. Она не требует усилий прощения, доверия и любви. В этом притягательная сила некоторых религий. Можно со всей страстью бесстрастия любить ничто, потому что никакое кажется более надёжным, более совершенным, чем доброе и прекрасное<...>
...итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир.
И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.
Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду,
и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал.
Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов... (Матф. 22:9-13)
Казалось бы, какая злобная мелочность. Помнится, один из толкователей в комментариях к этой притче писал о брачном обычае тех времён: вместе с приглашением на пир хозяева и виновники торжества посылали гостям также особую праздничную одежду. В том, что гость пренебрёг этой одеждой и явился в своей, был определённый жест, определённая демонстрация, и отнюдь не доброжелательности и любви<...>
Помните, опять-таки из кинематографа, бывают эпизоды, когда герою плохо и он идёт в бар. Не столько даже, чтобы напиться, сколько чтобы подраться. Точнее - чтобы его побили, чтобы ему расквасили лицо. Ему плохо, но хочется, чтобы стало хуже, чтобы плохость достигла своего апогея, своей чистоты. И он ведёт себя так, чтобы кто-то не выдержал. А когда его бьют, он улыбается. То же делает и гость из притчи: он нарывается. Очень нужны мне ваши подачки, эта ваша брачная одежда. У меня своя есть. Фиг я что отвечу на ваши вопросы. Ну же, ударьте меня, выгоните из вашего светлого мирка, радуйтесь и празднуйте без меня, пейте, ешьте, любите друг друга.
И в том, что Царь говорит слугам, слышится горечь: ты правда этого хочешь? в этом - твоё счастье? тебе правда так плохо с нами? что же... возьмите и бросьте... наш друг заслуживает по крайней мере уважения...
И нет в этом ни сарказма, ни иронии, ни злорадства. Это настоящее горькое уважение к чужому желанию. Любовь может бесконечно терпеть, но не может и не хочет завоёвывать.