Святитель Григорий Палама и обожение
Каково богословское наследие свт. Григория Паламы? Свт. Григорий - не учёный-богослов. Он - монах и епископ. Он не занимался отвлечёнными философскими проблемами, хотя прекрасно разбирался и в этой области. Он занимался только вопросами христианской жизни. Как богослов он был просто истолкователем духовного опыта Церкви. Почти все его писания - кроме, может быть, проповедей - написаны по случаю. Он боролся с проблемами своего времени. А это было беспокойное время, век споров и критики. И ещё это был век духовного возрождения.
При жизни свт. Григория недоброжелатели подозревали его во введении гибельных новшеств. На Западе это обвинение тяготеет над ним и по сей день. Но идеи свт. Григория глубоко укоренены в традиции. Большую часть его взглядов и мыслей нетрудно возвести к каппадокийцам и к одному из самых популярных в Византии учителей мысли и благочестия - преп. Максиму Исповеднику. Кроме того, свт. Григорий тесно связан с писаниями Псевдо-Дионисия. Он принадлежит традиции. Но его богословие - ни в коем случае не «богословие повторения». Это творческое развитие древней традиции. Оно начинается с жизни во Христе.
Из всех тем богословия свт. Григория мы позволим себе выбрать одну, важнейшую и вызывающую наибольшие споры. Что должно быть главным в жизни христианина? Святоотеческая традиция определяет главную цель человеческой жизни как θεοσις [теозис - обожение]. Для современного уха звучит почти кощунственно. Это понятие нельзя адекватно выразить ни на одном из новых языков и даже на латыни. Даже по-гречески это звучит странно и претенциозно. Да, это смелое слово. Но смысл его прост и ясен. Это один из важнейших терминов в словаре Святых Отцов. Достаточно процитировать свт. Афанасия. Он вочеловечился, дабы и мы обожились (De Incarnatione 54). Свт. Афанасий здесь резюмирует любимую идею сщмч. Иринея: Qui propter immensam dilectionem suam factus est quod sumus nos, uti nos perficeret esse quod est ipse [Тот, Чьей Неизмеримой любовью мы существуем, может сделать нас тем же, что есть Он Сам (Adv. Haeres. 5, Praefatio)]. Это общее убеждение греческих Отцов. Можно вспомнить и свт. Григория Назианзина, и свт. Григория Нисского, и свт. Кирилла Александрийского, и преп. Максима, и, конечно, преп. Симеона Нового Богослова. Человек остается тем, что он есть - тварью. Но Иисус Христос, Слово, ставшее Человеком, обещал и даровал ему участие в Божественном: в Жизни вечной и непорочной. Бессмертие и непорочность - вот, согласно Святым Отцам, главные признаки обожения. Ибо Бог есть Един, «имеющий бессмертие» - ο μονος εχων αθαωασιαν (1Тим 6:16). Но ныне через Христа и силой Духа Святого человеку позволено соединиться с Богом. И это не просто «моральное» единство, не просто человеческое совершенство - нет, гораздо больше. Только слово теозис адекватно передает уникальность этого обетования. Если рассуждать в онтологических категориях, термин «теозис» приводит в замешательство. Конечно, человек не может просто «стать» Богом. Но Отцы размышляли в терминах персонализма и говорили о тайне личного единения. Обожение означает личную встречу. Это общение человека с Богом, при котором Божественное присутствие как бы пронизывает всю полноту человеческого существования.
Но остается вопрос: как совместить даже такое единство с трансцендентностью Бога? И это - самое главное. Неужели мы в своей жизни, в своей молитве можем встретить настоящего, Истинного Бога? Или это - не более чем actio in distans [действие на расстоянии]? И хор Отцов Восточной Церкви ответствует: да, человек в своём молитвенном восхождении действительно встречается с Богом и созерцает Его вечную Славу. Но как это возможно, если Бог «обитает в неприступном свете»? Это противоречие стоит особенно остро для Восточного богословия, учащего, что Бог абсолютно недостижим - ακαταληπτος - и непознаваем по Своей природе. Это убеждение с особенной силой выражали каппадокийские Отцы, в особенности в борьбе с Евномием, а также свт. Иоанн Златоуст в своих великолепных беседах «Περι Ακαταληπτου». Но если Бог «непостижен» по Своей сущности, и, следовательно, «причаститься» Его сущности просто невозможно, как же возможно обожение? «Оскорбляет Бога тот, кто стремится познать Его существо», - пишет Златоуст. Уже у свт. Афанасия мы находим четкое различие между Истинной Сущностью Бога и Его силами и дарами: Он во всём - Своей любовью, но вне всего - Своей природой (De Decretis 2). Ту же мысль тщательно разрабатывали Каппадокийцы. Сущность Бога совершенно недосягаема для человека, - говорит свт. Василий (Adv. Eunomium 1:14). Мы знаем Бога только по Его действиям и в Его действиях: Мы говорим, что знаем Бога нашего из Его энергий (деятельности), но не дерзаем приближаться к Его Сущности - ибо энергии нисходят к нам, а Сущность остается непостижимой (Epist. 234, ad Amphilochium). Это не догадки или умозаключения: это достоверное знание: αι ενεργειαι αυτου προς ημας καταβαινουσιν. По словам преп. Иоанна Дамаскина, эти Божии действия или энергии и есть истинное Откровение Самого Бога: De Fide Orth. 1:14. Это реальное присутствие, а не просто praesentia operativa, sicut agens adest ei in quod agit [когда деятель присутствует в том, на что он воздействует]. Это таинственное Божественное Присутствие, независимое от трансцендентной Божественной Сущности, превосходит всякое понимание. Но от этого оно не менее достоверно.
Свт. Григорий Палама в этом вопросе придерживается древней традиции. Недостижимый Бог таинственно открывается человеку в Своих энергиях. Божественное движение ведёт к встрече: προοδος εις τα εξω, по словам преп. Максима (Scholia in De Div. Nom., 1:5).
Свт. Григорий начинает с различия между благодатью и «сущностью»: Божественное и обоженное просвещение и благодать есть не сущность, но энергия Бога (Capita Phys., Theol., etc., 68-9). Это основополагающее различие было формально утверждено и разработано Великими Соборами 1341 и 1351 гг. в Константинополе. Все отрицающие это различие были анафематствованы и отлучены от общения. Анафематизмы Собора 1351 г. включены в Триодь как составная часть православной воскресной службы. Решения этих соборов обязательны для всех православных богословов. Сущность Бога абсолютно αμεθεκτος [непередаваема]. Источником и энергией обожения человека является не Божественная сущность, но Благодать Божия: обоженная энергия, через участие в которой обожен человек, есть Божественная Благодать, но никак не Сущность Бога (там же, 92-3). Божественная и нетварная Благодать и Энергия (там же, 69). Но это различие отнюдь не означает разделения или разграничения. Нельзя назвать его и чем-то случайным, ουτε συμβεβηκοτος (там же, 127). Энергии исходят от Бога и являют Его Бытие. Термин προιεωαι [исходить] подразумевает διακρισιν [различие], но не разделение: ει και διενηνοχε της φυσεως, ου διασπαται η του Πνευματος χαρις [благодать Духа отлична, но не отделена от Сущности (Theophanes, p. 940)].
Всё учение свт. Григория предполагает действие Личного Бога. Не покидая φως [неприступного света], в котором Он обитает вечно, Бог устремляется к человеку и объемлет его Своей Благодатью и действием. Главная цель богословского учения свт. Григория - защитить реальность христианского опыта. Спасение - не только прощение. Это подлинное обновление человека. И обновление достигается не высвобождением каких-то природных энергий, присущих тварному бытию человека, но «энергиями» Самого Бога, Который через них встречается с человеком, и объемлет его, и приемлет в общение с Собой. Учение свт. Григория затрагивает всю систему богословия, весь корпус христианской догматики. Оно начинается с четкого различия между «природой» и «волей Божией». Это различие характерно для Восточной традиции по крайней мере со времен свт. Афанасия. Можно спросить: совместимо ли это различие с «простотой» Бога? Не следует ли рассматривать все эти различия как логические допущения, необходимые нам, но не имеющие никакого онтологического значения? Действительно, именно так возражали свт. Григорию Паламе его противники. Существо Бога просто, и даже все Его атрибуты в Нём - одно. В этом пункте уже бл. Августин расходится с Восточной традицией. С точки зрения августинизма, учение свт. Григория абсурдно и неприемлемо. Сам свт. Григорий предчувствовал, что это различение может быть истолковано по-разному. Если не принимать этого, - пишет он, - невозможно будет четко различить Рождение Сына и сотворение мира: и то и другое окажется действиями Сущности Божией, и это приведёт к полной путанице в учении о Троице. В этом вопросе свт. Григорий весьма строг.
«Если, как считают многочисленные противники и все, кто с ними согласен, Божественная энергия ничем не отличается от Божественной сущности, то акт творения, присущий воле, ничем не будет отличаться от рождения и исхождения, свойственных сущности. Если творение ничем не отличается от рождения и исхождения, то и тварь ничем не отличается от Рожденного и Исходящего. Если всё это так, как полагают они, то Сын Божий и Дух Святой ничем не отличаются от твари, и тварь тоже рождается (γεννηματα) и исходит от Бога Отца; итак, тварь обожествляется, а Бог уравнивается со Своим созданием. Поэтому преподобный Кирилл, указывая на разницу между сущностью и энергией Бога, говорит, что рождение присуще Божественной природе, а творение - энергии. Он показывает это, ясно говоря: «Природа и энергия - не одно и то же». Если Божественная сущность ничем не отличается от Божественной энергии, то рождение и исхождение ничем не отличаются от творения. Бог Отец творит Сыном в Духе Святом. Он также рождает и изводит Сына в Духе Святом, по мнению противников и тех, кто с ними согласен» (Capita 96 и 97).
Свт. Григорий цитирует свт. Кирилла Александрийского. Но свт. Кирилл в этом месте просто повторяет свт. Афанасия. Свт. Афанасий, опровергая арианство, чётко определил основное различие между ουσια [сущность] и φυσις [природа], с одной стороны, и βουλησις [воля] - с другой. Бог существует - но ещё и действует. В Божественном бытии есть некая необходимость - разумеется, не принужденность, не фатум, а естественная необходимость быть Самим Собой. Бог есть То, Что Он есть. Но Его воля свободна. Он никоим образом не принужден делать то, что делает. Поэтому рождение всегда по сущности, а творение есть действие воли (Contra Arianos 3. 64-6). Эти два измерения - бытия и действия - различны и всегда должны быть чётко различаемы. Конечно, это различие не ставит под сомнение «Божественную простоту». Однако это подлинное различие, а не логическая уловка. Свт. Григорий полностью осознавал принципиальную важность этого различия. В этом вопросе он - истинный последователь свт. Афанасия и каппадокийских святителей.
Сейчас нередко утверждают, что богословие свт. Григория можно описать в современных терминах как «экзистенциалистское». Но оно в корне отлично от тех концепций, что сейчас называются этим именем. В любом случае, свт. Григорий спорит со всеми «экзистенциальными теологиями», которые потерпели неудачу, пытаясь объяснить Божественную свободу, динамизм воли Божией, реальность Его действий. Свт. Григорий прослеживает эту тенденцию начиная с Оригена. Греческая имперсоналистская метафизика здесь обречена на поражение. Если у христианской метафизики есть какие-то корни, то она коренится в метафизике личности. Богословие свт. Григория начинается с истории спасения: на уровне мира - Библейская история, состоящая из деяний Божиих, с кульминацией в Воплощении Слова и прославлении Его через Крест и Воскресение; на уровне человека - история человека-христианина, стремящегося к совершенству, восходящего шаг за шагом всё выше и выше, пока наконец он не встретится с Богом в сиянии Его славы. Богословие сщмч. Иринея обычно называют «богословием событий». Не менее справедливо будет отнести это название к богословию свт. Григория Паламы.
Сейчас мы всё ближе и ближе подходим к убеждению, что «богословие событий» и есть единственно подлинное православное богословие. Оно зиждется на Библии. Ему следовали Отцы. Оно полностью соответствует духу Церкви.
Поэтому мы можем считать свт. Григория Паламу своим проводником и учителем в нашем стремлении благовествовать из сердца Церкви.
Флоровский Георгий, протоиерей
Источник: https://azbyka.ru/