Письма епископа Таврического Михаила (Грибановского) к А.Ф.
(# 6. 20 декабря. 12 часов ночи [1892 г.].)
Эта мысль о полной независимости и отдельности Христова мира, Христова царствия от окружающего нас фатального хода материальной внешней жизни - даст величайшее успокоение и разрешает многие сомнения и тревоги.
Недаром Христос постоянно оттенял мысль, что Он духовный царь, что Царство Его не от мира сего, что этот мир земли идет по линии толчка, который дала ему грешная человеческая воля… Он пришел не остановить, не исправить машину эту, а создать в ней такую стихию, которая для неё не доступна, и возвести туда тех, кто пойдет за Ним. Если бы Он исправил машину насильно, если бы стал земным царем и чудодеем, то плотские люди опять так же бы испортили ее и все бы пошло по-старому. Но Он видел, что машина все равно изломается и рухнет, а людям нужно дать возможность и силу утончиться, одухотвориться, войти в этот эфир духа, в ту чистоту и высоту его, которая уже совершенно не доступна колесам грубой материальной машины... [Spoiler (click to open)]
Понимаете ли, что я хочу сказать и почему эта мысль так успокоительна? Понятно ли теперь, почему и в несчастьях и в страданиях последователи Христа находили мир и счастье со Христом? Понятно ли, почему они стремились не к внешним переменам и реформам, а к внутреннему перерождению людей? Конечно, они и о внешних улучшениях заботились, потому что видели, как колеса перетирают шеи ближних и сочат из их сердец кровь. Но это лишь дело милосердия, оно требуется любовью, но не оно самое главное. Главное - дать человеку Христову силу духа, возродить его, приобщить его Христу и Небу, дать ему радость и мир в области высшей, недоступной этому плотяному, грубому миру… И сюда были направлены все силы христиан. Они именно выводили людей из египетского рабства земли в обетованную землю внутреннего Неба, где Христос и все Его с Ним…
[…] Ну, написал столько, что негде поговорить о самом главном из Вашего письма - о загробной жизни. Для меня самого все теоретические основания в пользу бессмертия, а не против него. Развивать все их было бы слишком долго и сию минуту невозможно. Я только скажу одно: если мысли колеблются и за, и против бессмертия, то все же в миллион раз лучше, радостней примкнуть ко Христу. Ведь если Он верил, то чего же мы-то, ничтожные, жалкие пигмеи, рассуждаем? Его вера не должна ли весить бесконечно тяжелее всех наших сомнений, ни на чем часто не основанных?.. Уж если такая чистая божественная душа прямо непоколебимо верила, что загробная жизнь есть (Лк 20:34-38), то, что же нам-то остается?..
А затем, верим мы или не верим, что Он воскрес? Что Он сейчас с нами? Если «да», то, значит, и рассуждать нечего. Если «нет», то значит мы не христиане, для нас Христос - тень, призрак, и мы самые несчастные люди; да и Христос самый несчастный, самый заблуждающийся и вводящий нас в заблуждение безумец! А если так, то стоит ли жить?
Если Христос безумец, если Он ошибался, то я плюю на весь мир, презираю его и прямо заявляю, что я считаю себя бесконечно мудрейшим всех, присоединяясь к заблуждению Христа. Ибо это заблуждение в таком случае беспредельно выше, дороже, премудрей всякой бессмысленной действительности… Если взвесить на весах чудную личность Христа, то разве она не перетянет весь мир, всю действительность, всю жизнь, раз она вся здесь и кончается?!
Боже мой, да в таком случае я сейчас готов идти на костер за идею Христа о бессмертии личности человеческой; и этот костер тем будет радостнее, чем больше бы мне доказали, что бессмертия нет. Именно тогда моя вера, моя «иллюзия» со Христом была бы бесконечно премудрее этой глупой, омерзительной, каннибальской действительности… Если Христос не истина, если Его дух, Его вера, Его любовь не истинна - то я презираю всякую истину! Если Христос не жил, если Его били, заушали, надругались над Ним, и Он с тем и погиб и уничтожился навсегда (!), то я проклинаю всяким проклятием всю эту жизнь, проклинаю всю ее истину и становлюсь на сторону заблуждающегося, но чудного, божественного, неизъяснимо трогательного и чистого Страдальца… Не хочу я этой истины, если она не пощадила Христа! Я не люблю ее, не признаю ее, не преклоняюсь перед ней… Я выше ее, ибо со мной Христос с Его верой, с Его прекрасной, единственной в мире, в жизни душой… Нет никакой истины, если истина не во Христе. Нет никакой правды, если Христос замучен и погиб! Не стоит мига, одного мига жить, если Христос умер - и нет Его. Не стоит ничего узнавать, никакой истины добиваться, если она разбила чудный лик Христа!.. Нет ни правды, ни истины, ни жизни, если Христос ложь и призрак: мир должен быть разбит вдребезги. Да и мира в таком случае, вероятно, нет, а одна диавольская майя, одни проклятые чары... Жалкие, ничтожные безумцы!
Мы доискиваемся смысла мира, держимся за эту жизнь, не признавая загробной жизни! А не видим, что перед нами огненными буквами блестят слова: «А где Христос?» Где в таком случае Его чистая, измученная, убитая твоим «миром» душа?
Если ты держишься за эту жизнь с отрицанием той, то значит и ты погубил, замучил, поглотил Христа вместе с этой жизнью, излюбленной тобою! Если ты находишь в ней смысл, хотя бы она и уничтожила в муках Христа, то значит ты - Христоубийца! Если ты признаешь ее за истину, то что же для тебя Христовы муки? Ложь?
Ой, нет такого проклятия, которого достойна была бы та правда, та истина, которая исполосовала насквозь все голубиное божественное сердце Господа и превратила Его в отвратительное чудовищное «ничто»!.. Пусть разразит меня эта правда. Я проклинаю ее всеми фибрами всего моего существа.
Нет, Христос жив. Его вера не призрак, не обман. Правда есть и она сохранила Его. Истина есть и она оправдала Христа… Христос жив. Значит и мы будем живы.
«Где Я, там будете и вы», - сказал Он. И мы с Ним, с Ним неразлучно во всем… Ни ад, ни смерть не отторгнут от Него… С Ним жизнь и бессмертие для всякого. […]