Письма епископа Таврического Михаила (Грибановского) к А.Ф.
(# 5. Понедельник, 3 ноября 1892 года. 12 ч. ночи)
Дорогая А.Ф.! Что это Вас так занимает ад и вечные муки? Неужели уже все остальное во Христе - чудное, положительное, прекрасное, несомненное, - Вы уже исчерпали своим сердцем и вот хотите довершить свое здание и обращаетесь к деталям, формам, к тому, что можно истолковывать и так и сяк, ничуть не изменяя любви Христовой и вере в Него?
Вы, конечно, верите, что я от всей души радуюсь, когда Вы пишете мне о своих думах, чувствах, обращенных ко Христу, ищущих Его… Но мне хочется Вам поставить на вид следующее. Дорогая моя, чего Вы ищете во Христе? Зачем Вы к Нему обращаетесь? Затем ли, чтобы найти в Нем отраду мира, счастье, полноту и цельность внутренней жизни, или затем, чтобы Христос разрешал Вам те или другие теоретические вопросы, которые тревожат Вас и интересуют Вас?.. Идете ли Вы ко Христу как к Избавителю от той страды сердца, от тех мук жизни, от того бессилия воли, которые каждый из нас носит в себе, или же как к философу, к учителю?
Это очень важно - разрешить в себе, потому что в том или другом случае получаются различные результаты. Посмотрите на жизнь Христа. За Ним ходят апостолы, бросившие семью и все остальное. Неужели Вы думаете, что у них не было всяческих вопросов? А между тем, несмотря на то, что Христос часто совершенно шел вопреки их верованиям, они спорят ли с Ним, предлагают ли Ему вопросы? Нет, они так любят Его, так влекутся к Нему сердцем, чувствуя Его бесконечную чистоту и святость, что безусловно верят Ему и только слушают то, что Он находит нужным открыть им… Ко Христу прибегают грешники, грешницы. Неужели Вы думаете, что у них не было вопросов? Неужели грешница не могла спросить Христа: разве она виновата в том-то и том-то? И тысячи вопросов, конечно, она смогла бы предложить, переболевши сердцем всю муку своей страстной грешной природы? Но она ничего не предлагает, а только ищет во Христе отрады и мира чистой совести, прощенной, помилованной души… [Spoiler (click to open)]
Посмотрите, кто из тех лиц, кого отличил Господь Своею любовью, кому Он дал счастье быть Его другом, кто предлагал Ему вопросы? Никто, решительно никто...
Теперь обратите Ваше внимание на тех, кто именно с этими вопросами подходил к Нему. Кто это были? Книжники, фарисеи, саддукеи, - лица, руководящие интеллектуальным, политическим и нравственным строем иудейства. Они совсем уж не так были худы, такие злодеи, какими мы не прочь их вообразить… ничуть. Это - люди, создавшие свои собственные теории философского или политического характера, это были рьяные и, в житейском смысле слова, честные и высокие борцы за национальную и умственную свободу иудеев… Но они так ушли в свои человеческие соображения и теории, так отдались голове и рациональным житейским соображениям, что решительно не смогли своим сердцем ощутить божественной высоты Христа. Они подходили к Нему с вопросами и сомнениями, спорили с Ним, добивались от Него доказательств и знамений... И что же? Вы знаете, какое отношение было к ним Христа? Он если и говорил с ними, то для того только, чтобы уличить лукавство их мысли, а по существу не вступал с ними в подробные объяснения.
А почему? Очень просто: потому что разреши Он одно, они предложили бы дальше другое; из каждого ответа народились бы десятки вопросов, потому что область сомнения так же бесконечна, как и область мысли.
Да и притом извне, одной мыслию ко Христу прийти нельзя. Ведь Христос - жизнь и пришёл для того, чтобы дать жизнь. Значит, когда Ему предлагают те или другие вопросы теоретического свойства, то как это относится к миссии Христа? Ведь это все только вокруг и около; ведь все это уловки, чтобы оправдать своё равнодушие ко Христу. И Он только и изобличает это, а дальше не идёт...
Когда мы любим, когда мы идём к кому-нибудь своим сердцем, тогда мы бросаем свои сомнения, они совершенно отходят в сторону; мы отдаёмся просто, доверчиво... Именно только такое отношение ко Христу и плодотворно, только на такое отношение Он отзывался Своею любовью... Это совсем не значит, что Господь давит нашу мысль. Нет, Он только говорит этим, что нужно отдаться Ему сначала сердцем, полюбить все то, что в Нем есть, - а затем само собой придёт и знание, и сами собой постепенно разрешатся и сомнения, и вопросы... Апостолы не спрашивали, а посмотрите, - возрожденные, до какой высоты понимания они возросли.
Не от теории к жизни, а от жизни к теории; не от сомнения ко Христу, а от Христа к разрешению сомнения; не от ума к сердцу, а от сердца к уму... Если Вы будете стоять пред Христом и предлагать Ему вопросы, то это может продолжаться вечно, потому что каждый факт, если его стараться примирить со всем миром, со всем, что мы знаем, каждый факт может породить бесконечное количество сомнений и вопросов, а уж тем более такой громадный факт, как Христос... И никогда мы в таком случае не придём ко Христу, не сумеем отдаться Ему и найти в Нем исцеление от своего коренного недуга - мук жизни... Не так приходили ко Христу, когда Он жил, те, кто жаждал Его сердцем...
Дорогая моя, я не хочу сказать, чтобы Вы не пытались решить свои сомнения; я только хочу предупредить, что не придавайте им решающего значения; не говорите себе: вот если Христос разрешит это так, а не иначе - то можно верить Ему... Полюбите Его сердцем, полюбите в Нем то, что в Нем ясно, божественно, высоко; полюбите не мыслию (ведь и Ирод, и Пилат признали Его невинным), а просто действительным сердцем, тем самым сердцем, которым Вы живёте в Вашей ежедневной жизни; полюбите так, как будто Он сейчас перед Вами, и Вы вот идёте за Ним, слушаете Его, и что понимаете, то и исполняйте просто, без затей... Ведь Вы вот в моем письме не станете разыскивать, а почему это я там-то не поставил запятой, там-то не так построил фразу. Ведь это мелочи. Ведь главное, суть-то совершенно понятна, и нужно только воспринять ее. Ну, если бы Вы слушали Христа и любили Его, ведь Вы, конечно, исполняли бы, отдали бы свою жизнь на исполнение того главного, что Он говорил, что совершенно понятно. Ну, так же и нам всем нужно поступать и сейчас... Слиться с главным от всего сердца, а потом идти дальше и к подробностям. Дорогая моя, Вы скажете, что ад, муки - это не подробности, а самая суть... А я говорю, что подробности. Я и сам прежде так думал, а теперь нахожу, что это совершенно дело второстепенное. Кажется оно главным только до тех пор, пока мы не поверглись пред Христом, а стоим поодаль Его. А подойдём поближе, почувствуем всю бесконечную любовь и высоту Христа - и все эти вопросы покажутся нам крохотными, ничего не значащими.
Ну, вот Вас беспокоит ад. Вы мучаетесь над вопросами, физические или внутренние будут муки? Вечные или не вечные?
Все ли в конце концов спасутся или нет? Но скажите, пожалуйста, предложит ли их Христу тот, кто ищет в Нем спасения от внутренних мук сердца? Физические или внутренние муки? Ну не все ли это равно для нас? Ведь суть-то в том, что муки, страдания, а каковы они - разве это не второстепенно? И затем подумайте: если Вы говорите о внутренних муках, то разве они по необходимости не будут в то же время и внешними? Разве наши внутренние потрясения не выражаются нервной горячкой? Разве печаль и чисто внутренние страдания не отражаются сейчас же на теле? Разве есть грань тут между внутренним и внешним? Разве не все внешнее отражается на внутреннем и все внутреннее на внешнем? И разве современная наука не показывает, что тут нельзя провести границы?..
Ну чего же мы рассуждаем: физические или психические муки? Не научный ли, не детальный ли это вопрос? Где мы видим у человека в чистом виде то или другое, не соединено ли это в самой природе нераздельно? А мы делаем из этого спорный вопрос для веры во Христа. Мы хотим, чтобы Он ответил нам для удостоверения Своего божественного достоинства… Да не все ли нам равно?
Разве нравственные муки не тяжелее физических; и про что здесь собственно спорить?! Разве в присутствии Христа может прийти этот вопрос?.. Ведь не придет же нам на ум спросить Его: а какая температура будет в аду? Ведь это смешно; совершенно так же не важен вопрос о том, физические или внутренние будут муки…
Дело в том, что зло будет мучительно: всякий эгоизм, всякое дурное движение сердца влекут за собой муки; всякое отчуждение от сердца Христова - влечет страдания - вот суть, а остальное просто дело второстепенной деятельности...
Вы мучаетесь сомнением: как это могут быть муки вечные? Разве это справедливо?..
Ну подумайте, можно ли тут спорить, когда мы с Вами не знаем и понять не можем, что такое вечность. Ведь вечность не есть бесконечность. Вечность - это постоянно настоящее время без всякого прошедшего и будущего… Ну чего же тут мы понимаем? Не очевидно ли, что с нашей теперешней организацией это для нас так же непонятно, как непонятно какое-нибудь четвертое измерение или ультрафиолетовый свет. А мы спорим: справедливо или нет, когда не знаем даже и не можем знать именно того, о чем идет речь…
Да и потом главное, скажите, пожалуйста: Христос добрее Вас или нет? Больше Вас Он любит людей или меньше? Если больше и бесконечно больше, то разве мог Он выдумать что-нибудь жестокое для людей и несправедливое? Не ясно ли, что нам нужно довериться Христу: уж наверно Он хоть немножко посправедливее и подобрее нас; а не торговаться с Ним, сколько нам страдать за столько-то лет. Право, это странно. Тут просто скрытое недоверие… Уж как будто мы-то и судьи справедливые, а Христос жесток и несправедлив. И - главное - эти выводы строим на тех словах Христа, которые могут быть понимаемы очень различным образом…
Вы мучаетесь над тем: все или не все спасутся? Ну подумайте: не чисто ли это теоретический вопрос? Спасутся те, которые войдут в согласие с жизнью Христовой, которые не воспротивятся Ему во что бы то ни стало… Много ли, мало ли, все или не все - разве это существенно и разве это можно знать? Ведь, конечно, уж Бог и Христос сделает все, что только в Его власти, чтобы привлечь к Себе свободу человека. Но все ли в конце концов отзовутся на это или найдутся такие, которые во что бы то ни стало не уверуют по своей гордости, что все счастье в настроении Христовом и вся жизнь, вся высота во Христе - это неизвестно, все равно, как неизвестно, когда и в какой час придет Христос... Ведь суть-то вся в том, чтобы знать, что все могут спастись, что Христос совершил все, чтобы спасти; а уж все ли уступят этой любви, все ли поддадутся ей и прильнут к ней - разве это можно знать?
Еще бы спросить Христа, а вот Петр Семенович, наш знакомый, спасется или нет когда-нибудь? Христос бы наверное сказал: Я умираю за него, Я делаю все, чтобы он полюбил Меня, но полюбит ли он это - зависит от него. Я и по смерти его сделаю все, чтобы привлечь его, но уступит ли он - это в его руках.
Ведь подумайте, нельзя же насильно принудить любить. Ведь вся сущность любви, весь аромат ее именно в свободе - как же можно говорить о насилии, когда речь идет о свободной любви? Даже и Бог не может принудить любить - ибо это противоестественно, невозможно. Значит - как же можно решать вопрос: все или не все спасутся?
И главное, этакие вопросы мы ставим, как пробу Христу… Они все по самому существу своему построены на недоразумении, и мы выискиваем их Бог знает откуда, тогда как самое главное, самое существенное, ясное у Христа ускользает от нас, не возбуждает в нас той беззаветной любви, какой оно заслуживает… И так идет жизнь наша…
Но, однако, Вы скажете, эти вопросы решались в Церкви. Да, решались, но уже после веры. Да, решались, но как вопросы личной любознательности. Поэтому и решались и никогда не вносились в Символ веры. Почему же не попробовать решить их для себя, когда уже уверовал в Христа? Это так естественно; каждое слово Господа дорого, и хочется хорошенько уяснить его. Но только это уже тогда, когда со Христом, когда уже отдался Ему, доверился Ему, когда покоен, потому что Он с тобой и ты с Ним… А когда еще стоишь и раздумываешь, идти ли за Христом, тогда эти вопросы невозможны; это значит поставить себя на такую дорогу, с которой никогда не свернуть и никогда не прийти ко Христу, потому что вопросы эти бесконечны, как бесконечна наша жизнь в своем анализе…
Дорогая моя, живая личность Христа такого необъятного значения, такая несказанно чудесная драгоценность, что в биллионы, квадриллионы раз превышает наши теоретические сомнения… Когда Господь предложил Свое учение о том, что кто вкусит Его тела и крови, тот жив будет вовеки, - это произвело великий соблазн и многие ушли от Него, сказавши себе: жестоко, непонятно Его слово и кто может понять Его! Христос, обратившись к апостолам, сказал: может быть и вы уйдете? Но они в ответ произнесли великие, чудные слова: «К кому, куда нам, Господи, идти? Ты имеешь глаголы жизни вечной!» Вот золотые сердца: разве у них не возбуждалось сомнений? Разве мысль не могла предъявить им вопросов? Но что все это для них сравнительно с любовью к несравненному Учителю? Что такое их бедное разумение по сравнению с той божественной мудростью и высотой, которая просвечивает через всю личность Господа? Сердце, все, что они имели хорошего, святого, все им говорит, что в Нем жизнь, истина, Бог. Что же еще? Если они еще не понимают некоторых Его слов, то что же из того?.. Он не может сказать ничего дурного; наверное, затем все разъяснится… И во всяком случае, доверие ко Христу стоит непоколебимо: к кому мы пойдем? - говорят они.
Да, дорогая, а мы с Вами куда, и к кому пойдем, если будем ставить на карту свою веру во Христа из-за тех или других сомнений и недоумений? Посмотрите на всю историю, на все окружающее, на всю совокупность того, что мы достигли на земле и даже мечтаем достигнуть - посмотрите на все это и скажите: что может приравняться Ему? Куда от Него мы пойдем? Где же, кроме Него, та чистота и жизнь, которой хватит на обновление целого мира?..
Имейте одно в виду, самое главное: все дело в личности, в живой личности. Только личность спасает, только личность можно любить, только в личность можно и должно верить. Все действия, все слова - все это только частичные обнаружения, характеризующие личность, но не исчерпывающие ее. Все это только намек на нее; только средства привлечь к ней; это отдельные иероглифы, которые должна истолковать себе другая личность или совокупность личностей.
Личность - это нечто совершенно невыразимое, вполне несказанное, это тайна, доступная только любви и вере… Возьмите наши обычные личности. Посмотрите, что если мы будем судить друг о друге только по отдельным словам… Да вот сейчас, уверяю Вас, я буквально миллионной доли не могу Вам написать того, что у меня в сердце и в голове, и буквально ни одним словом из написанного не доволен; все мне кажется бесконечно слабо, бесцветно… Я по получении от Вас писем всю неделю писал, столько родилось мыслей, но решительно ничего не исчерпал, что родилось в душе… Все и сейчас написанное - только один ничтожнейший и бесцветнейший намек, но я верю, что Ваша душа не отдалится от меня из-за того или другого слова…
Дорогая моя, мне еще раз хочется повторить Вам, что совсем не имею в виду стеснять Вашу мысль. Я от всего сердца рад видеть, что она у Вас направляется ко Христу. Я только хлопочу о Вашем духовном покое, о Вашем мире. Не делайте из своих вопросов вопроса, так сказать, «кабинетского»; если это не так, то выхожу в отставку в целом составе; не ставьте из-за отдельных сомнений на карту Вашу веру во Христа. Ведь очень может случиться, и постоянно случается, что те или другие сомнения сейчас не могут разрешиться для Вас. Например, я Вам объясню что-нибудь неубедительно для Вас, а может быть и просто неверно; обратитесь к другим и там, быть может, не найдете вполне того, что было бы подходяще для Вас; станете сами думать и только запутаетесь… Вот тут-то и нужно следовать тому, что выше всяких сомнений - любви и доверию ко Христу… [Собственно, об этом только и говорю. Не придавайте теоретическим недоумениям неподобающего им значения, не ставьте их на первое место, не мучьтесь над ними так, как будто бы здесь шло о Вашем спасении, о спасении всех других, о самом Христе... Ничуть... Личность Христа и доверие к ней должно быть поставлено непоколебимо. Христос никем не заменим. И наша вся жизнь должна быть всецело посвящена Ему... И поэтому сливаться, сживаться, сродняться с Ним - в этом все счастье, весь смысл, вся истина, все спасение. А потом уж и подробности, и разрешение недоумений. Это законно, но только именно в смысле личной любознательности, которая никогда не будет грозить вере и любви ко Христу...] И Церковь, в лице своих лучших сынов, всегда в меру разумения трудилась над разрешением тех или других вопросов, но все это исходило уже из предварительной беззаветной преданности к живой реальной личности Христа… Это безусловное доверие было во главе жизни и настроения, и сомнения никогда не касались этого, как бы они ни были трудны и неподатливы… Церковь всегда повторяла с апостолами: «Куда, к кому мы пойдем?!» Ты имеешь глаголы жизни вечной. И пусть наше слабое понимание иногда не в силах следить за Тобой - мы безраздельно с Тобой, и ни смерть и ничто на свете не разлучит нас с Тобой!..
Теперь, в частности, о Ваших сомнениях. Очень, очень жалею, что я не вблизи Вас. По получении Ваших писем я много кое-чего заметил и написал. Но всего я не могу пересылать. Поэтому буду по самой крайности краток и сух…
Вас пугает геенна огненная. Примите во внимание при объяснении слов Господа, что Он пользовался, как и все на Востоке, ходячими изречениями, фразами, образами для выражения Своей мысли. Поэтому нельзя многим Его словам придавать буквального смысла. Он употреблял их лишь потому, что они всем были понятны, у всех были на устах и легко воспринимались и запоминались. Представьте себе, что кто-нибудь для выражения мысли пользовался бы народными пословицами. Ведь странно было бы выводить смысл их каждого отдельного слова. А на Востоке при отсутствии книгопечатания, при постоянном изучении законов и преданий на память - все мыслят и говорят такими пословицами, то есть всем известными образами и изречениями…
Поэтому-то, если наша любознательность хочет проникнуть за известный образ, нужно знание современной Христу среды и писаний и преданий, находившихся в ней.
Геенна значит по-еврейски долина Енномова. Она около стен Иерусалима, прямо за ними. Это мрачное место, полное самых ужасных и омерзительных воспоминаний для евреев. Здесь много их легло костьми в сражениях; здесь приносились самые жестокие жертвы Молоху, и самые отвратительные - Астарте. На раскаленные руки Молоха бросали невинных младенцев, и они скатывались в огненное нутро истукана. Девы приносили свою невинность в жертву Астарте. Культ был полон самых противоестественных развратных оргий, где жрецы были кастраты, а жрицы - узаконенные развратницы. Так как Молох и Астарта были боги палящего солнца, то им посвящался огонь; оргии совершались в глубине темных пещер; тьма и огонь были символами этих богов…
Из долины Енномовой разливался этот разврат во времена царей. И пророк Иеремия, собравши вокруг себя старейшин иудейских, предсказал падение царства и Иерусалима. И когда иудеи вернулись из плена, для них Ге-Еннон был просто предметом отвращения и ужаса. Сюда стали свозить нечистоты, и для предупреждения заразы здесь постоянно поддерживался огонь; здесь совершалась и смертная казнь, и трупы валялись и поедались червями… Для фарисеев и вообще для евреев Ге-Еннон был символом гибели всякого язычества… Отсюда шла зараза идолопоклонства, погубившая иудеев, и вот воочию конец, постигший ее: смерть и смрад царили на его месте...
Отсюда Вы поймете, почему Христос пользовался словом «Ге-Еннон». Он не Сам выдумал его, не сочинил, чтобы точнее выразить мысль, а просто взял его, как совершенно обиходное и сросшееся с народной историей. И заметьте, это слово Христос употребляет только тогда, когда говорит о прелюбодеянии, о разврате или в прямом смысле, или в духовном - в отношении детей, - или в религиозном - о прелюбодейной связи с миром (я тут много интересного отметил и нашел; Бог даст, когда кончу то, над чем работаю, - увидите и прочтете)...
Таким образом, мы напрасно придираемся к словам и делаем из геенны что-то буквально и точно выражающее мысль Господа. Это было бы так, если бы слово составил Сам Христос для выражения идеи, как, например, мы видим ясные понятия в Его учении о любви и в заповедях блаженства... А здесь совсем не то. Это образ, понятный для всех и которым Христос хотел показать, что вот какой конец будет всякому злу и разврату… Тут важна идея гибели, а не слова. Где Христос говорит: где червь не умирает и огонь не угасает (Мк 9:44), там Он пользуется буквально словами пророка Исаии (66:24), которые тоже всем известны…
Христос говорил публично. Его цель была прочнее запечатлеть в памяти, потому Он и пользовался именно тем, что у всех было на устах, лишь освещая со Своей, высшей точки зрения… То же самое приложимо и к другим выражениям об аде. Печь огненная - это общепринятый образ гибели, взятый из того, что иудеи после того, как провеяли хлеб, плевелы сжигали в нарочно устроенных очагах или печках. И еще Иоанн Креститель говорит о Христе: лопата в руке Его и Он отделит пшеницу от плевел, пшеницу соберет в житницы, а плевелы сожжет огнем неугасимым… (Евангелие Иоанна). И Христос постоянно говорит, что Он пришел провести разделение между людьми, между добром и злом, и говорит, что плевелы, зло погибнет, как погибают плевелы и после обычной жатвы на полях в огне…
Если Вас соблазняет, что огонь называется неугасимым - то примите во внимание опять то, что на Востоке мыслили и говорили целыми изречениями, и связь слов так сливалась, что невозможно было их отделить...
У пророка Исайи еще огонь соединялся со словом «неугасимый», вероятно, как поэтический образ - и это так заучилось всеми, что само собой одно слово влекло за собой и другое…
Ах, сколько, сколько можно бы Вам тут сказать. Но где же тут, на бумаге? Да и невозможно по времени…
(# 5. Понедельник, 3 ноября 1892 года. 12 ч. ночи. Продолжение)
Вас смущает еще слово «вечный». Но я уже упоминал, что по внутреннему смыслу это совсем непонятно вообще для человека, живущего во времени. Но в каком смысле его употреблял Христос - это вопрос очень детальный и трудный. Слово «вечный» - весьма часто у восточных народов употреблялось как гипербола. И мы ведь говорим друг другу: ты вечно болтаешься и пр. Затем, «вечный» - опять-таки часто совершенно сливалось с некоторыми словами в народном языке, и именно в отношении будущей жизни.
Я не хочу тут прямо утверждать, что Христос употреблял это слово как гиперболу, ибо думаю, что раз мы в той жизни будем в «вечности», то почему же и те страдания не назвать вечными. А что такое «вечность», мы решительно понять не можем сейчас... Это особая форма бытия, превышающая наши теперешние формы времени. Значит, тут мы не можем сделать никаких заключений и выводов: ни бояться, ни обвинять Христа в жестокости мы не имеем права, потому что не знаем, за что… А если не это разумел Господь, то значит Он говорил на обычном народном языке, и значит, опять хвататься за буквальный смысл нет оснований...
Ещё что-то Вы писали об озере смоляном, что ли. Так и это ведь прямо указание на факт гибели Содома и Гоморры и, очевидно, символ. Да в Апокалипсисе все исполнено образов, и если мы будем всему придавать буквальный смысл - то что же получится?.. Говоря обо всем этом, я не хочу сказать, что Христос не учил о муках тех, кто не примет Его, не полюбит Его, кто будет держаться за зло и пр. Все это несомненно; зло непременно подвержено страданию. Я только хочу сказать, что не нужно полагать весь смысл в букве слов и сравнений; не нужно ими соблазняться; смысл их может быть очень сильный, но все же, может быть, не буквальный. И во всяком случае, к этому смыслу нужно восходить из духа Христова и из других данных, а не от буквы...
Если Вы желаете знать мое личное мнение, то оно вкратце таково: 1) зло непременно ведет к страданиям; 2) каковы эти страдания - это решительно все равно: и внешние и внутренние они так неразрывно связаны, и так по ощущению своему однородны, что решительно нет интереса рассуждать об этом; 3) страдания совершенно параллельны злу, пока зло - дотоле и страдания; 4) страдания могут быть вечны, потому что человек свободен и может вечно противиться добру, а следовательно, и вечно страдать: даже и Сам Бог не может насильно избавить от страданий, дать счастье, потому что любовь к добру и к воплощению добра - Христу может быть только свободной; человек тут такой же бог, и насильно тут ничего нельзя поделать даже и Богу. 5) Что такое сопротивление добру возможно психологически, мы видим и теперь: разве мы не страдаем от зла? Разве мы не в аду своего рода? А разве мы легко отказываемся от него? Разве мы не с трудом преодолеваем себя, чтобы полюбить Христа и полюбить в Нем добро и отдаться Ему? И ведь чем ни дальше, тем труднее развязаться с путями зла.
Почему же нельзя допустить, что могут найтись существа - люди ли, духи ли, - которые так и не захотят отказаться от своей гордости, от своего эгоизма, от своих мечтаний и полюбить просто и смиренно чистого и смиренного Христа? Ведь и истина и добро страшно просты, так сказать прозрачны, идилличны, как прост и идилличен Христос. И в этом Его соблазн. Мы все рвемся к сложному, грандиозному: мы все запутали и перепутали в своих мечтах. И отказаться от всего этого нам не хочется. И несмотря на то, что олицетворение простоты и любви за нас умирает, призывая и привлекая нас к себе, мы все же увертываемся, всячески обманываем себя и не поддаемся голосу смиренной простоты, любви… Почему то же самое не может продолжаться и дальше?.. Почему я не могу продолжать это вечно?.. Кто и как может насильно меня заставить отказаться от моих мечтаний? Я знаю, что я от них страдаю, знаю, что счастье и мир в простоте Христовой… а все-таки стою на своем и упорно мечтаю и осуществляю свои мечты, вопреки Богу… Это очень понятно. А по-моему, христианское учение о возможности вечных мучений не только совершенно логично, но прямо вытекает из признания божественного достоинства и свободы человека...
6) Но в действительности останутся ли такие упорные или в конце концов покорятся простоте истины - это неизвестно, потому что всецело зависит от свободы человека или духов. Пока будут противиться добру, будут страдать. Будут противиться вечно, будут страдать вечно. Преодолеют себя, откажутся от себя - примкнут ко Христу - получат счастье... Все зависит от свободы человека или духа, даже и для дьявола этот вход не закрыт. Но только Церковь в лице святых отцов полагает, что если диавол не захотел отказаться от своей мечты, от своей гордыни, от своего противления Богу, когда видел, что воплотившийся Бог из любви умирает за людей, - если он не отказался от себя, видя такую беспредельную любовь до бесконечного унижения и страданий, до крестной смерти - то что же его еще может побудить сильнее?..
Мы оправдываем себя недоразумениями, неясностью понимания и пр., и пр. Конечно, тот дух, который искушал Христа, не может оправдаться незнанием. Он знал, что это Сын Божий. И все-таки стоял на своей мечети своей самостоятельности в заблуждении. - Поэтому Церковь и полагает, что трудно и по земным соображениям невозможно придумать, почему бы он отказался от себя, от всей той запутанной, горделивой мечты, которая обуяла его... Если же не откажется, то, конечно, будет страдать, как страдает и сейчас, потому что в этой запутанности, в этой самостоятельности, в этом отказе от Бога и истины и есть страдание... Церковь не внесла этого учения в Символ, но, по-моему, оно совершенно правильно... по логическим и земным соображениям. А как будет на самом деле - это нельзя предусмотреть, потому что это опять-таки дело свободы... В пределах земного рассуждения выходит так, но не превзойдёт ли свобода эти рассуждения, этого мы не знаем и знать не можем. - Вот Вам мои взгляды. Вероятно, они изложены очень смутно, но спешу и решительно не обращаю внимания на точность и форму… Верю, что Вы поймете намеки и что непонятно - напишете мне…
Еще Вы как-то писали об иссушении смоковницы. Вы находите жестоким. «За что проклинать невинную смоковницу!» - восклицаете Вы... Простите, но право, это восклицание, которое довольно часто встречается у рационалистов и противников Христа, мне всегда казалось не то смешным, не то просто отвратительным по своему лицемерию, по своей мелочной, омерзительной, пигмейской придирчивости…
Простите, я не Вас имею в виду; Вы говорите со слов Вашей знакомой, да и она с чужого голоса. Я говорю о тех, кто говорит об этом сознательно…
Ну, подумайте: вот факт. Это было перед самыми страданиями: в Великий Понедельник, после входа в Иерусалим, Христос сделал все, чтобы привлечь к Себе иудеев. Ничто не помогало. И Он произнес им правдивые притчи о том, что кто не приносит плодов добра, тот погибнет, высохнет, умрет… Все средства любви истощены - человек оставляется своей свободе…
Ну вот идет Христос мимо смоковницы. «Это не было время (собирания) смокв», - говорит евангелист, то есть смоквы не отрясли еще от дерев. Христос идет к ней, чтобы взять плод. Не оказалось ни одного. Очевидно, она уже потеряла силу производительности...
Что же такого жестокого и безнравственного, если Христос воспользовался этим, чтобы символизировать на этом дереве судьбу иудейского народа и всех, кто не приносит плодов добра?.. Что здесь такого нелепого, если на этой бесплодной смоковнице Христос хотел показать Своим ученикам, что Его притчи народу иудейскому не пустые слова, а имеют за собой божественную силу? Боже мой! Нам так жаль бедную смоковницу! Ну не лицемерие ли это? Это нам-то, которые все купаемся в крови и злобе!.. Это мы-то вступаемся за невинное дерево!.. Почему же тогда уж не винить Христа и в том, что Он мял траву, рвал колосья хлеба, ел плоды? Чем, в самом деле, все это виновато?
Да что Вы, постыдитесь Господа, ведь скоро обвинения будут так сильны, что спросят Христа: а зачем Ты ходил по земле?.. Да разве смоковница сознательное существо? Разве она ощущала страдания? Разве мы на каждом шагу не рубим деревья, не мнем тысячи существ? А если Христос воспользовался бесплодным деревом, как символом для назидания Своих учеников, то это жестоко!.. Если Он на и так засыхающем, может быть, дереве дал образец силы веры, то это нелепо?.. И потом такое ужасное слово: «проклял» смоковницу.
1) Слова «проклял» совсем и нет в Евангелии в данном случае. 2) Проклятие означает только, что нечто предоставляется своей судьбе, лишается поддержки: проклинаю - значит отлучаю. Так что делать пугало даже и из такого слова, как проклятие, совсем не следует. Это страшное слово, но оно не обнаруживает никакой активной жестокости… И если Судия говорит грешникам «проклятые», то это значит только: отлученные от Меня, предоставленные самим себе, но дело и в том, что по отношению к смоковнице даже и этого слова не было употреблено. А просто Христос сказал: не будет от тебя плода с тех пор. Вот и все. Он лишь ускорил тот процесс, который в ней уже совершался и ясно выражался в ее бесплодии… Чего же тут жестокого? За что же тут винить Христа? Ведь это все равно, как если бы Он взял соломинку и переломил ее в знак того, что так же сломлена будет гордыня фарисеев… Конечно, и за это Вы бы Его осудили, что ли? Нет, дорогая, ради Господа, не придирайтесь так ко Христу… Весь этот сентиментализм вытекает из нелепой предвзятой вражды ко Христу и по существу своему нелеп, смешон, невозможен…
Когда я слышу такие возражения, мне становится страшно за человека, столько в нем самой упорной ненависти ко Христу!.. Ничего нет, так он вымышляет что-то невозможное, только бы найти хоть малейшее пятнышко, оправдать свое неверие в Христа, свое равнодушие к Нему…
Пишу весь вечер, и рука положительно отказывается. Простите. Насколько вспомнил, в главном ответил. Все неясно, бегло, неубедительно. Но больше никак не могу. Пришлось бы писать чуть не книгу, если бы ухватить то, что рождается в душе. Но Господь откроет Вам... Наша механическая передача лишь намёк, лишь толчок обратиться ко Христу. А Он уже постепенно в душе откроет истину изнутри... - Мое здоровье хорошо... Целую Лизочку очень. Привет Марусе. Жму Ваши руки крепко. Храни Вас Христос в Своей любви. Молюсь, усердно молюсь... Ну, рука очень ломит. Простите. Ах, даже досадно на своё ничтожество... Только и утешение в том, что веруешь, что Христос восполнит недосказанное... Не сердитесь, не сетуйте на меня, если что-нибудь сказал не так...
Любящий Вас Ваш архимандрит Михаил