Вера и таинства (часть 2).
Оригинал взят у alexander_nv в Вера и таинства (часть 2).
Данный пост - продолжение первого поста
Опубликовано в Кифе
Согласно уставу РПЦ МП «приходом является община православных христиан, состоящая из клира и мирян, объединенных при храме». То есть, община, выраженная в церковном собрании, является первичным условием совершения богослужения, таинства.В современной же действительности богослужение, как правило, не является плодом собирания церкви. «Между тем, в современном подходе к богослужению характерно как раз отсутствие восприятия его как выражения Церкви, как созидания Церкви и как исполнения Церкви. Церковь слилась с богослужением: стала восприниматься, как сакраментально-иерархический институт, существующий для совершения богослужения - священной, надвременной, неизменной мистерии.» [Шмеман А., протопр., 2003].
И в этом видится редукция к языческому мистериальному воззрению, где культ слит с религией. «Мистерию, мистериальную религиозность самым общим образом можно определить, как веру в культ, в его спасительную и освящающую силу» [Шмеман А., протопр., 2003]. Сюда еще стоит присовокупить то, что на протяжении более 70 лет богоборческие власти пытались свести церковную жизни к культу, как мы уже отмечали выше.Таким образом, на приходе, как в той конкретной реальности, куда приходит человек, центральным является богослужение и храм, как место проведения богослужения. Все остальное является второстепенным или факультативным. Главной задачей клира является отправление богослужения. Поэтому сейчас основным критерием успешности жизни епархии, основным местом приложения усилия настоятелей является строительство и благоукрасительство храмов. Церковность человека выражается, прежде всего, в участии в богослужении, которое в отношении мирян сводится, как правило, к присутствию на богослужении и в участии в таинствах в качестве пассивных реципиентов.
[Spoiler (click to open)]
Все это естественным образом порождает такую подмену, когда вера в Бога отождествляется с верой в таинства. Ключевым событием жизни становится культ. Воцерковление человека заключается во вхождении в пространство действия культа. Таинства становятся неким «инструментом», с помощью которых возможна аккумуляция благодати для личного освящения и очищения. При этом, как и для языческих мистерий, совсем не является обязательным компонентом вера. Хотя обычно вера декларируется или априрорно подразумевается у верующего, на практике мы видим, что приоритетным является именно включение человека в культ, а не научение вере. В этой связи у нас крещение на большинстве приходов, в лучшем случае, с какой-то минимальной подготовкой, а часто и без таковой. Вообще главной миссионерской задачей православный миссионер обычно видит в приводе человека на исповедь и причастие.
Нецерковный, крещенный без оглашения человек, пришедший в храм, как правило, сразу попадает в вот в такую парадигму языческого мистериального сознания, когда первичным и центральнообразующим событием является культ, через приобщение к которому человек получает соединение с Богом, освящение и очищение. При этом сама вера в Бога, живые отношения с Ним воспринимаются чисто индивидуалистически и вообще больше отдаются на откуп самому человеку, без какого-либо научения. Человек крещенный, не прошедший оглашение, как правило, сразу посылается на исповедь, на которой ему рассказывается, как подготовиться к причастию. Канонические требования к допуску до причастия обычно сводятся к отсутствию смертных грехов. Вера человека, как правило, не испытывается, что, в принципе, и не возможно за одну исповедь. На приходе могут быть воскресные школы, богословские и катехизические курсы, но они носят характер благопожелательный и факультативный. Центральной задачей является введение человека в таинственную жизнь.
Но в таком случае человек в водится в парадигму языческого мистериального опыта. «Там культ не только первичен, он есть и самоцель в себе, и мистериальная религиозность знает только культовую общину. Культ есть единственное содержание культовой обшины, вне его она не имеет ни реальности, ни цели своего существования. Ее назначение - совершая культ, «сообщать» своим членам то, что они ищут в культе - освящения, блаженства и т. д.» (о. Александр Шмеман). Тогда как «В христианстве, напротив, культ осуществляет реальность Церкви, цель его не в индивидуальном освящении членов, а в созидании народа Божьего, как Тела Христова, в явлении Церкви, как новой жизни в новом эоне... Он есть не цель, а средство, или, если его можно рассматривать как цель и как содержание жизни Церкви, то только в ту меру, в какую он как раз отличается от культа «посредничества» и культа «освятительного», в ту меру, в какую в нем сама идея культа перерождается и приобретает новое измерение: быть явлением эсхатологической полноты Цаpства, предвосхищением «дня Господня»[Шмеман А., протопр., 2003].
В такой парадигме живые отношения с живым Богом, освящение жизни очень затруднено. Там, где редуцированы живые отношения с Богом, на первое место выходят рациональные категории, вера идеологизируется. У человека появляется ложная надежда и вера в культ. Вера, что само по себе участие в определенных обрядах, при соблюдении должной подготовки к ним приближает к Богу, дает освящение и очищение. При этом жизнь может практически не меняться. Да, могут уйти тяжелые грехи, но жизнь человека по сути может остаться невоцерковленной, потому что данная языческая мистериальная парадигма подразумевает дуализм профанного и священного. Бог обычно строго ограничен пространством культа, жизнь не связанная с храмом обычно идет параллельно церковной жизни.
Именно поэтому в современной церкви так сейчас силен культ семьи, развивается целое богословие семьи, многие люди ищут семьи, как воплощение своих духовных устремлений. Это также связано с тем, что человек в рамках отношения с Богом, считает, что у него уже все успешно, он регулярно участвует в таинствах, поэтому какую-то внутреннюю неудовлетворенность, которая по сути является тоской по Богу по живому общению с Ним, он пытается реализовать в отношениях с другим человеком.
Также и стремление крестить ребенка и начать его регулярно носить на Причастие тоже можно рассмотреть как проявление языческого мистериального сознания. Важна инициация ребенка, через приобщение к культу. И так как культ тут самодовлеющий, то вера в данном случае считается чем-то вторичным, что человек приобретет в течении жизни. А само крещение уже освещает младенца и гарантирует ему спасение при преждевременной смерти.
Важно также отметить, что придя в храм человек, как правило, не получает личностного общения. Митрополит Иоанн (Зизиулас) пишет, что личность и общение в церкви - это онтологические категории. Личность первична по отношению к природе. А существовать личность может только в общении. Поэтому отношения в церкви имеют глубоко личностный характер. Что совсем не так с языческих позиций. В язычестве утверждается примат природы. Личность не носит онтологический характер, это некое проявление природы, которая первична по отношению к ней.
В современной церковной действительности, как мы уже выше сказали, центральным является не собрание, а культ. Таким образом, главное назначение людей - правильно совершить обряд, то есть их назначение чисто функциональное. На конкретном приходе священник может регулярно меняться, состав верующих тоже может меняться пусть и не так часто, но на функционирование храма это не влияет. Если центральным в религиозной жизни для человека является таинство, то это и есть средство сообщения с Богом, единения с Ним. При этом личности людей, которые совершают этот обряд в принципе не важны, это люди важны как функции. Главным условием совершения обряда является наличие канонического священника и правильное совершение им священнодействий.
Вот такое вот безличностное пространство в церкви также мало способствует обретению живых отношений с Богом и церковью. Бог и церковь у человека по сути отождествляются с культом. Человек может воспринимать других верующих как фактор опасный, могущий его соблазнить, помешать спасению. Часто подчеркивается, и это считается признаком мудрости и благочестия, что личность священника не имеет никакого значения, что человек идет к Богу, а не к священнику. Все это, как мы видим, практически не дает возможности человеку пережить опыт Церкви. Потому что, как пишет митр. Иоанн (Зизиулас): «Наконец, существовало еще и понимание Евхаристии как общения. Жизнь в Евхаристии - это жизнь самого Бога, а не жизнь в аристотелевском смысле, которая механически вытекает из существования. Это жизнь в общении с Богом, как оно совершается внутри Троицы и актуализируется между членами евхаристического собрания. Здесь совпадают знания и общение» [Зизиулас Иоанн митр., 2006, 77]. Как мы видим, общения как раз в церкви очень не хватает. В принципе, человек может участвовать в таинствах, не имея вообще никакого общения ни с кем в храме. Современное устройство приходской жизни это вполне себе позволяет, даже более настроено на такую парадигму существования. Чтобы на приходе появилось какое-то общение, для этого необходимы уже какие-то дополнительные усилия со стороны клира или активных мирян. Но даже если такое общение на приходе и возникает, например в виде регулярных встреч прихожан, то это общение никак не связано с богослужением и таинствами, они остаются и осуществляются сугубо в индивидуальном ключе. Поэтому какое-то общение и совместная жизнь на приходе, как правило, строится параллельно культовой деятельности.
Тогда как митр. Иоанн (Зизиулас) отмечает. «Человек обретает свободу только в общении. Если церковь действительно хочет быть местом действия свободы, то все, чем она располагает - Писание, таинства, служения и т. д., - должно находиться в событии- общении, чтобы через них являлась истина. Церковь должна делать своих членов свободными, видя в них не «объекты», а каналы общения, осуществляемого в них и через них. Христиане должны научаться не тому, чтобы опираться на «объективные факты», охраняющие истину, а тому, чтобы жить эпиклетически, т. е. в событии-общении, через котрое они вовлечены в устроение Церкви. Истина освобождает, помещая все сущее внутрь общения» [Зизиулас Иоанн митр., 2006, 121].
Данный пост - продолжение первого поста
Опубликовано в Кифе
Согласно уставу РПЦ МП «приходом является община православных христиан, состоящая из клира и мирян, объединенных при храме». То есть, община, выраженная в церковном собрании, является первичным условием совершения богослужения, таинства.В современной же действительности богослужение, как правило, не является плодом собирания церкви. «Между тем, в современном подходе к богослужению характерно как раз отсутствие восприятия его как выражения Церкви, как созидания Церкви и как исполнения Церкви. Церковь слилась с богослужением: стала восприниматься, как сакраментально-иерархический институт, существующий для совершения богослужения - священной, надвременной, неизменной мистерии.» [Шмеман А., протопр., 2003].
И в этом видится редукция к языческому мистериальному воззрению, где культ слит с религией. «Мистерию, мистериальную религиозность самым общим образом можно определить, как веру в культ, в его спасительную и освящающую силу» [Шмеман А., протопр., 2003]. Сюда еще стоит присовокупить то, что на протяжении более 70 лет богоборческие власти пытались свести церковную жизни к культу, как мы уже отмечали выше.Таким образом, на приходе, как в той конкретной реальности, куда приходит человек, центральным является богослужение и храм, как место проведения богослужения. Все остальное является второстепенным или факультативным. Главной задачей клира является отправление богослужения. Поэтому сейчас основным критерием успешности жизни епархии, основным местом приложения усилия настоятелей является строительство и благоукрасительство храмов. Церковность человека выражается, прежде всего, в участии в богослужении, которое в отношении мирян сводится, как правило, к присутствию на богослужении и в участии в таинствах в качестве пассивных реципиентов.
[Spoiler (click to open)]
Все это естественным образом порождает такую подмену, когда вера в Бога отождествляется с верой в таинства. Ключевым событием жизни становится культ. Воцерковление человека заключается во вхождении в пространство действия культа. Таинства становятся неким «инструментом», с помощью которых возможна аккумуляция благодати для личного освящения и очищения. При этом, как и для языческих мистерий, совсем не является обязательным компонентом вера. Хотя обычно вера декларируется или априрорно подразумевается у верующего, на практике мы видим, что приоритетным является именно включение человека в культ, а не научение вере. В этой связи у нас крещение на большинстве приходов, в лучшем случае, с какой-то минимальной подготовкой, а часто и без таковой. Вообще главной миссионерской задачей православный миссионер обычно видит в приводе человека на исповедь и причастие.
Нецерковный, крещенный без оглашения человек, пришедший в храм, как правило, сразу попадает в вот в такую парадигму языческого мистериального сознания, когда первичным и центральнообразующим событием является культ, через приобщение к которому человек получает соединение с Богом, освящение и очищение. При этом сама вера в Бога, живые отношения с Ним воспринимаются чисто индивидуалистически и вообще больше отдаются на откуп самому человеку, без какого-либо научения. Человек крещенный, не прошедший оглашение, как правило, сразу посылается на исповедь, на которой ему рассказывается, как подготовиться к причастию. Канонические требования к допуску до причастия обычно сводятся к отсутствию смертных грехов. Вера человека, как правило, не испытывается, что, в принципе, и не возможно за одну исповедь. На приходе могут быть воскресные школы, богословские и катехизические курсы, но они носят характер благопожелательный и факультативный. Центральной задачей является введение человека в таинственную жизнь.
Но в таком случае человек в водится в парадигму языческого мистериального опыта. «Там культ не только первичен, он есть и самоцель в себе, и мистериальная религиозность знает только культовую общину. Культ есть единственное содержание культовой обшины, вне его она не имеет ни реальности, ни цели своего существования. Ее назначение - совершая культ, «сообщать» своим членам то, что они ищут в культе - освящения, блаженства и т. д.» (о. Александр Шмеман). Тогда как «В христианстве, напротив, культ осуществляет реальность Церкви, цель его не в индивидуальном освящении членов, а в созидании народа Божьего, как Тела Христова, в явлении Церкви, как новой жизни в новом эоне... Он есть не цель, а средство, или, если его можно рассматривать как цель и как содержание жизни Церкви, то только в ту меру, в какую он как раз отличается от культа «посредничества» и культа «освятительного», в ту меру, в какую в нем сама идея культа перерождается и приобретает новое измерение: быть явлением эсхатологической полноты Цаpства, предвосхищением «дня Господня»[Шмеман А., протопр., 2003].
В такой парадигме живые отношения с живым Богом, освящение жизни очень затруднено. Там, где редуцированы живые отношения с Богом, на первое место выходят рациональные категории, вера идеологизируется. У человека появляется ложная надежда и вера в культ. Вера, что само по себе участие в определенных обрядах, при соблюдении должной подготовки к ним приближает к Богу, дает освящение и очищение. При этом жизнь может практически не меняться. Да, могут уйти тяжелые грехи, но жизнь человека по сути может остаться невоцерковленной, потому что данная языческая мистериальная парадигма подразумевает дуализм профанного и священного. Бог обычно строго ограничен пространством культа, жизнь не связанная с храмом обычно идет параллельно церковной жизни.
Именно поэтому в современной церкви так сейчас силен культ семьи, развивается целое богословие семьи, многие люди ищут семьи, как воплощение своих духовных устремлений. Это также связано с тем, что человек в рамках отношения с Богом, считает, что у него уже все успешно, он регулярно участвует в таинствах, поэтому какую-то внутреннюю неудовлетворенность, которая по сути является тоской по Богу по живому общению с Ним, он пытается реализовать в отношениях с другим человеком.
Также и стремление крестить ребенка и начать его регулярно носить на Причастие тоже можно рассмотреть как проявление языческого мистериального сознания. Важна инициация ребенка, через приобщение к культу. И так как культ тут самодовлеющий, то вера в данном случае считается чем-то вторичным, что человек приобретет в течении жизни. А само крещение уже освещает младенца и гарантирует ему спасение при преждевременной смерти.
Важно также отметить, что придя в храм человек, как правило, не получает личностного общения. Митрополит Иоанн (Зизиулас) пишет, что личность и общение в церкви - это онтологические категории. Личность первична по отношению к природе. А существовать личность может только в общении. Поэтому отношения в церкви имеют глубоко личностный характер. Что совсем не так с языческих позиций. В язычестве утверждается примат природы. Личность не носит онтологический характер, это некое проявление природы, которая первична по отношению к ней.
В современной церковной действительности, как мы уже выше сказали, центральным является не собрание, а культ. Таким образом, главное назначение людей - правильно совершить обряд, то есть их назначение чисто функциональное. На конкретном приходе священник может регулярно меняться, состав верующих тоже может меняться пусть и не так часто, но на функционирование храма это не влияет. Если центральным в религиозной жизни для человека является таинство, то это и есть средство сообщения с Богом, единения с Ним. При этом личности людей, которые совершают этот обряд в принципе не важны, это люди важны как функции. Главным условием совершения обряда является наличие канонического священника и правильное совершение им священнодействий.
Вот такое вот безличностное пространство в церкви также мало способствует обретению живых отношений с Богом и церковью. Бог и церковь у человека по сути отождествляются с культом. Человек может воспринимать других верующих как фактор опасный, могущий его соблазнить, помешать спасению. Часто подчеркивается, и это считается признаком мудрости и благочестия, что личность священника не имеет никакого значения, что человек идет к Богу, а не к священнику. Все это, как мы видим, практически не дает возможности человеку пережить опыт Церкви. Потому что, как пишет митр. Иоанн (Зизиулас): «Наконец, существовало еще и понимание Евхаристии как общения. Жизнь в Евхаристии - это жизнь самого Бога, а не жизнь в аристотелевском смысле, которая механически вытекает из существования. Это жизнь в общении с Богом, как оно совершается внутри Троицы и актуализируется между членами евхаристического собрания. Здесь совпадают знания и общение» [Зизиулас Иоанн митр., 2006, 77]. Как мы видим, общения как раз в церкви очень не хватает. В принципе, человек может участвовать в таинствах, не имея вообще никакого общения ни с кем в храме. Современное устройство приходской жизни это вполне себе позволяет, даже более настроено на такую парадигму существования. Чтобы на приходе появилось какое-то общение, для этого необходимы уже какие-то дополнительные усилия со стороны клира или активных мирян. Но даже если такое общение на приходе и возникает, например в виде регулярных встреч прихожан, то это общение никак не связано с богослужением и таинствами, они остаются и осуществляются сугубо в индивидуальном ключе. Поэтому какое-то общение и совместная жизнь на приходе, как правило, строится параллельно культовой деятельности.
Тогда как митр. Иоанн (Зизиулас) отмечает. «Человек обретает свободу только в общении. Если церковь действительно хочет быть местом действия свободы, то все, чем она располагает - Писание, таинства, служения и т. д., - должно находиться в событии- общении, чтобы через них являлась истина. Церковь должна делать своих членов свободными, видя в них не «объекты», а каналы общения, осуществляемого в них и через них. Христиане должны научаться не тому, чтобы опираться на «объективные факты», охраняющие истину, а тому, чтобы жить эпиклетически, т. е. в событии-общении, через котрое они вовлечены в устроение Церкви. Истина освобождает, помещая все сущее внутрь общения» [Зизиулас Иоанн митр., 2006, 121].