поэтам друг
Оригинал взят у n_nastusha в поэтам друг
Так можно сказать не только о Жорже Нива, но и об отце Иоанне. Замечательные теплые слова Веры Николаевны Румянцевой. Иногда думаю: если бы не разрушение заостровского прихода в Архангельской епархии в начале этого года - возможно, мы бы и не прочитали их, не услышали. Это я не в поддержку гонений, естественно, а о том, что на всякий шаг против Христовой любви - всегда бывает шаг (а может быть, и не один) - за Христа и Его Церковь. Такой закон жизни удивительный.
Оригинал взят у sretenie_portal в "КРУГ ЗАМКНУЛСЯ"
Я не сомневалась, что
на страницах портала «Сретение»
Встречусь с любимой учительницей о. Иоанна Привалова.
Не сомневалась, что она встанет на отчаянную защиту своего ученика.
И я с радостью приняла эту добрую эстафету.
И в качестве продолжения предлагаю заключительную главу
моей недавно вышедшей книги «Спасибо, звезды».
Вера Николаевна Румянцева
Заслуженный работник культуры, лауреат Гайдаровской премии;
Член Союза журналистов России, журналист с 50-летним стажем.
«Круг замкнулся» - кто из нас это сказал первым? Наверно, отец Иоанн. Хотя и у меня для этого были свои основания. Но чтоб вы не запутались, лучше уж всё по порядку.
Сижу дома. И вдруг телефонный звонок. Мягкий, приятный мужской голос несколько озадачивает. Я не знакома со священником Иоанном Приваловым, моим собеседником, правда, наслышана о нём. Уверена, что не встречались. А он приглашает в Добролюбовку на встречу с Жоржем Нива, известным славистом. И приглашает так, будто не допускает возможности услышать в ответ: «Спасибо. Простите, но не могу» - или что-нибудь в этом роде.
Отец Иоанн просит позволения прочесть шутливые стихи Булата Окуджавы. И читает не по-школярски, а почти с артистизмом:
Ах, Жорж Дантес убил поэта!
И проклят был в веках за это.
А Жорж Нива поэтам друг -
известно мне из первых рук.
В словесность русскую влюблённый,
он с гор слетает, окрылённый,
и вносит негасимый свет
в Женевский университет.
К чему ж я вспомнил про Дантеса?
Он был бездельник и повеса.
Иное дело Жорж Нива -
мой друг, профессор, голова.
А вспомнил потому, наверно,
что в мире есть добро и скверна,
что принцип нашего житья -
два Жоржа разного шитья.
И счастлив я, что с этим дружен,
что этот Жорж мне мил и нужен,
что с ним беседы я веду...
А тот пускай горит в аду.
Вместе смеёмся. Отец Иоанн просит разрешения на визит одного заостровского прихожанина, с которым он пошлёт для знакомства ксерокопии нескольких статей Жоржа Нива.
Через полчаса посланец явился с обещанными статьями и с неожиданным презентом - небольшим, изящно оформленным сборничком «YMCA PRESS» в Архангельске». (А в подзаголовке «Встречи с Н. А. Струве: лекции, интервью, беседы».) Интересна сама по себе возможность поближе узнать того, кто столько лет возглавлял знаменитое издательство, кто донёс до русского читателя «Архипелаг ГУЛАГ» ещё в декабре 1973 года и после много лет сотрудничал с Солженицыным.
Удивилась и тёплой дарственной надписи и тому, что составитель сборника - отец Иоанн. Тут же пролистала книжечку, порадовалась, что она у меня будет, и будет список литературы, которую надо прочитать (тут всё, что привёз Никита Струве в дар областной библиотеке). Да здесь только от соцветия имён голова может закружиться! Бердяев, отец Сергий Булгаков, отец Сергий Гаккель, отец Иоанн Кронштадтский, Василий Розанов, отец Павел Флоренский, отец Александр Шмеман… И сколько в этом списке глубоких философских трудов! Добавьте ко всему, что ведь сам Никита Струве очень многих авторов знал лично, и Ивана Бунина, и Алексея Ремизова, и Франсуа Мориака… И среди книг, переданных в дар Добролюбовке, первая книга на русском языке о Мандельштаме, охватывающая весь его творческий путь…
Через пару дней я позвонила отцу Иоанну: невозможно было не поблагодарить за такой подарок. И тут мой собеседник из Заостровья не выдержал:
- Вы так и не догадались, что мы давно, ещё с 1989 года знакомы? Вы тогда в «Библиотеке «СК» печатали сборник «Говори, история». И к вам явился студент-первокурсник с истфака Архангельского пединститута и предложил свои услуги.
- Так бы сразу и сказали! Как же не помню? Ведь не каждый день такие статьи приносят! И тема актуальна, и изложен материал, как помнится, на редкость чётко и легко, и снимки к нему хорошие найдены.
Статью я, естественно, немедленно нашла, перечитала не без удовольствия. Называлась она «Виртуоз генетики» и рассказывала о человеке, который ещё в начале тридцатых годов считался авторитетом мирового ранга. И в 1934 году он, уроженец Вельска, выпускник Московской сельскохозяйственной академии, любимый ученик и друг академика Николая Вавилова, Георгий Дмитриевич Карпеченко получает звание доктора биологии без защиты диссертации. Да, собственно, его вхождение в большую науку началось с мировой сенсации. Впервые в истории человечества он получает плодоносный гибрид двух совершенно различных растений, создаёт ранее неизвестный природе вид, разрешая проблему «растительных мулов», которая два столетия мучила умы лучших ботаников Европы.
Его гибрид капусты и редьки был несъедобен. Но зато он дал человечеству формулу, как сделать межвидовый гибрид плодовитым. А нужно для этого удвоить число его хромосом. Карпеченко сделал возможным недосягаемее доселе скрещивание пшеницы с рожью, земляники с клубникой.
Можно пересказывать всё, что написал в своей статье студент. Он хорошо «посидел» над материалом, заслужив, как помнится ему, короткую, но весомую похвалу: «Поработано». Главное - статья открыла имя знаменитого земляка, дала толчок для поиска материалов о нём. И толчок «долгоиграющий».
А Карпеченко 14 февраля 1941 года из лаборатории «увезли домой». Те, кто увёз, вернулись в лабораторию лишь ночью. А Георгия Дмитриевича больше не видели.
Что ставилось ему в вину? За что он был арестован? За что в 1948 году, через 6 лет после смерти, его причислили к врагам народа? И в 1956 году реабилитировали лишь как гражданина СССР.
Только после 1964 года - года реабилитации генетики как науки - вышли в свет труды Карпеченко, имя его заняло своё место в Большой Советской энциклопедии.
- Отец Иоанн, а как вы меня нашли, ведь я уже ни в какой редакции не работала?
- Светлана Николаевна Лойченко делала со мной первое, пожалуй, интервью и озадачила вниманием не только к моей персоне (уж так она меня дотошно выспрашивала!), но и к каким-то не больно значимым мелочам. Не выдержал, поинтересовался - почему?
- Учительница у меня такая была…
- Кто, если не секрет?
- Вера Николаевна Румянцева.
А я вспомнила моего первого учителя в редакции, который сам не писал и не думал работать в газете, Виктора Байбикова.
Можно было сказать: «Круг замкнулся».
Через несколько дней, перед памятным для меня открытием Жоржа Нива, мы с отцом Иоанном встретились уже как давние добрые знакомые. А встреча с профессором из Женевского университета, она продолжается.
Я не могла не написать отцу Иоанну.
Безмерно благодарна Вам за возможность встретиться с Жоржем Нива. Его беседа в Добролюбовке - это был праздник для души, для ума, да и для сердца тоже.
Надо было встретиться с французом, у которого «пожизненный роман» с Россией, чтобы так остро почувствовать красоту родного русского языка, его пластичность и выразительность, его способность передать не только тонкие оттенки смысла, но и самые неуловимые оттенки чувств.
Надо было встретиться с французом-славистом, чтобы ощутить вкус и прелесть почти забытых ныне слов, таких, как «окоём», «урочище».
Надо было встретиться с иностранцем, до щемящей боли любящим Россию, чтобы устыдиться: что же мы с родным языком делаем и главное - что делают с ним литераторы и во всю свою силу и ширь вездесущие СМИ.
Надо было встретиться с глубоким знатоком русской словесности, чтобы захотеть заново перечитать Пастернака, Солженицына … даже «Детство Никиты» «третьего Толстого».
Спасибо гостю! Встряхнул!
Тихая радость этого праздника в Добролюбовке продолжается. Думаю, что не для меня одной.
Я видела, какой вошла в зал библиотеки Елена Шамильевна Галимова (столь усталой, потухшей, почти безликой, что приняла я её за кого-то очень похожего на неё). И видела после встречи (вот только тогда и узнала) - помолодевшей, лучащейся светом, удивительно красивой. Впрочем, многие лица, словно живой водой омылись, лучились добром и любовью.
Мы имели счастье общаться с человеком духовно богатым и чистым, искренним и скромным (а потому и негромким), по-юношески боящимся всякой фальши, всякого лицедейства, которым мы сыты на много лет вперёд. С человеком тонким и - сильным. Сильным ещё и потому, что удивительно умеет ощутить благодать, которая - вот она! - всегда возле нас - красота неба, прелесть цветка, гармония храма, вписавшегося в ландшафт, музыка, поэзия. (И сам он Поэт. Его статьи о русской литературе - это проза Поэта). А разве встреча с родственной душой, с пониманием и Со-чувствием не благодать? Если б мы это помнили в каждый момент нашей жизни!
Какое великое везение быть учеником у такого учителя. Он делает самое главное - студенты становятся свидетелями творческого процесса ученого.
Встреча с Жоржем Нива продолжается. Под рукой его книга «Возвращение в Европу». Она помогает утвердиться в убеждении: нам не надо вставать на цыпочки (а тем более - на ходули), чтобы «быть принятыми» в Европе. Надо только осознать своё достоинство и не страшиться быть самими собой. Хотя этому ещё надо учиться, так же, как обезоруживающей открытости Жоржа Нива.
Похоже, с этого письма, адресованного вовсе не отцу Иоанну и не Жоржу Нива (так уж получилось), а всем завсегдатаям встреч и вечеров в Добролюбовке, установилась степень удивительной взаимной открытости и наша дружба, которая растёт и углубляется. Я понимаю и очень ценю то, что приобрела с этой дружбой. Расширился круг моего общения, появились новые друзья, раздвинулись рамки чтения. Без этого вряд ли на моем столе «прописались» вдруг «Дневники» о. Александра Шмемана.
Книгу такую даже страшно давать кому-нибудь: запросто «зачитать могут». Она удивительно честная и искренняя, обезоруживающе беспощадная к себе и на редкость чистая. Сам Шмеман расценивает свои записи как «визит» к самому себе, как способ не раствориться без остатка в суете.
Маловероятно, чтоб в моей библиотеке оказалась «Жизнь и житие святителя Луки Войно-Ясенецкого». Эта книга о великом, можно сказать легендарном, хирурге, лауреате Сталинской премии, об учёном и удостоенном величайших церковных наград архиепископе была подарена мне отцом Иоанном. И очень вовремя. Она оказалась крайне нужной в работе с этой.
С того самого письма о встрече с женевским профессором я сама стала незаметно втягиваться в большое дело, которое вершили (очень уместное слово) Добролюбовка и Свято-Сретенский приход из Заостровья. Появилась возможность высказаться о публичной лекции Ольги Седаковой «Посредственность как социальная опасность», перепала радость написать вступительное слово к первому диску этого лауреата множества литературных премий (не оцененного пока ещё по достоинству на родине). А первый-то в России диск Седаковой вышел у нас в Арангельске и - по инициативе отца Иоанна.
Разница в возр
асте как-то не мешала. Он, по сравнению со мной, вчерашний юноша ещё, открывает для себя Андрея Платонова. Читает с восторгом. А мне это надо освежить в памяти. Хотя бы того же «Юшку», от которого он в восторге. Параллельно читаем «Педагогический Декамерон» Евгения Александровича Ямбурга, где нам всё интересно, ибо о высокой педагогике, и - по-человечески, без перечёркивания того большого, что уже было выстрадано тем же Макаренко. Нам вместе интересно: он понимает, что я наблюдаю за ним, но чувствую, что и он - за мной. Это не тяготит, но обязывает и поддерживает.
Как-то между прочим узнаю, что отец Иоанн уже второй раз читал «Штаб на Двине» и бывал в самом АГШШ, чтоб познакомиться. И вспомнилось, как давненько уже спросила я у батюшки, да почти и не спросила, а констатировала: «А вы многому научились в своём Вельском штабе школьников. Особенно как организатор коллективных творческих дел...» Не возражал, но вроде бы подзадумался.
А из очередной поездки в Вельск явился прямо-таки с победоносным видом: «Круг действительно замкнулся!»
Оказывается, побывал он в гостях у тогдашнего руководителя Вельского штаба школьников, в Петербурге, учинил обстоятельный допрос. И обнаружилось, что когда всё только начиналось, «наглядным пособием» для Надежды Владимировны Силуяновой была книжечка «Штаб на Двине», автора которой она даже не помнит.
А какое-то время спустя узнаю: в штаб Ваню Привалова привела его любимый классный руководитель - Татьяна Геннадьевна Шубина.
Узнала и ахнула: «Это же знакомый мне замечательный педагог, которого знаю давно и помню (да как такое забыть можно?). Помню, мечтала, какой может стать школа, если рядом с детьми будут такие учителя, как Татьяна Геннадьевна, которая в каждом умеет видеть личность и помогает каждому идти нелёгким путём к самому себе. Она в 1987-м привела своего любимого ученика Ивана Привалова на трудную дорогу поиска документов и фактов о знаменитом вельчанине. Он первым побывал по делу Карпеченко в райкоме партии, в КГБ, съездил в Москву, чтобы встретиться в женой и дочерью Георгия Дмитриевича, которого он беззаветно полюбил. Потому и сражался за него.
Сейчас в Вельске есть памятник Карпеченко. Татьяна Геннадьевна раз в месяц встречается со старшеклассниками города, рассказывает о замечательном ученике Николая Вавилова, о связях земляка с малой родиной его. Многие знают, сколько сил положил клуб женских инициатив Вельска, чтоб появился памятник ему. Но многие ли знают, какое к тому отношение имеет скромный сельский священник из Заостровья?
В 2010 году в Архангельске вышла книга Светланы Лойченко «Верить - значит идти». Еще один повод сказать: «Круг замкнулся». Почему? Поймёте, если возьмете книгу в руки. А возьмёте - прочитаете.
Мне остаётся только повторить строчки из письма Татьяны Геннадьевны: «Какое это чудо, какая загадка - встреча родственных душ!»
Так можно сказать не только о Жорже Нива, но и об отце Иоанне. Замечательные теплые слова Веры Николаевны Румянцевой. Иногда думаю: если бы не разрушение заостровского прихода в Архангельской епархии в начале этого года - возможно, мы бы и не прочитали их, не услышали. Это я не в поддержку гонений, естественно, а о том, что на всякий шаг против Христовой любви - всегда бывает шаг (а может быть, и не один) - за Христа и Его Церковь. Такой закон жизни удивительный.
Оригинал взят у sretenie_portal в "КРУГ ЗАМКНУЛСЯ"
Я не сомневалась, что
на страницах портала «Сретение»
Встречусь с любимой учительницей о. Иоанна Привалова.
Не сомневалась, что она встанет на отчаянную защиту своего ученика.
И я с радостью приняла эту добрую эстафету.
И в качестве продолжения предлагаю заключительную главу
моей недавно вышедшей книги «Спасибо, звезды».
Вера Николаевна Румянцева
Заслуженный работник культуры, лауреат Гайдаровской премии;
Член Союза журналистов России, журналист с 50-летним стажем.
«Круг замкнулся» - кто из нас это сказал первым? Наверно, отец Иоанн. Хотя и у меня для этого были свои основания. Но чтоб вы не запутались, лучше уж всё по порядку.
Сижу дома. И вдруг телефонный звонок. Мягкий, приятный мужской голос несколько озадачивает. Я не знакома со священником Иоанном Приваловым, моим собеседником, правда, наслышана о нём. Уверена, что не встречались. А он приглашает в Добролюбовку на встречу с Жоржем Нива, известным славистом. И приглашает так, будто не допускает возможности услышать в ответ: «Спасибо. Простите, но не могу» - или что-нибудь в этом роде.
Отец Иоанн просит позволения прочесть шутливые стихи Булата Окуджавы. И читает не по-школярски, а почти с артистизмом:
Ах, Жорж Дантес убил поэта!
И проклят был в веках за это.
А Жорж Нива поэтам друг -
известно мне из первых рук.
В словесность русскую влюблённый,
он с гор слетает, окрылённый,
и вносит негасимый свет
в Женевский университет.
К чему ж я вспомнил про Дантеса?
Он был бездельник и повеса.
Иное дело Жорж Нива -
мой друг, профессор, голова.
А вспомнил потому, наверно,
что в мире есть добро и скверна,
что принцип нашего житья -
два Жоржа разного шитья.
И счастлив я, что с этим дружен,
что этот Жорж мне мил и нужен,
что с ним беседы я веду...
А тот пускай горит в аду.
Вместе смеёмся. Отец Иоанн просит разрешения на визит одного заостровского прихожанина, с которым он пошлёт для знакомства ксерокопии нескольких статей Жоржа Нива.
Через полчаса посланец явился с обещанными статьями и с неожиданным презентом - небольшим, изящно оформленным сборничком «YMCA PRESS» в Архангельске». (А в подзаголовке «Встречи с Н. А. Струве: лекции, интервью, беседы».) Интересна сама по себе возможность поближе узнать того, кто столько лет возглавлял знаменитое издательство, кто донёс до русского читателя «Архипелаг ГУЛАГ» ещё в декабре 1973 года и после много лет сотрудничал с Солженицыным.
Удивилась и тёплой дарственной надписи и тому, что составитель сборника - отец Иоанн. Тут же пролистала книжечку, порадовалась, что она у меня будет, и будет список литературы, которую надо прочитать (тут всё, что привёз Никита Струве в дар областной библиотеке). Да здесь только от соцветия имён голова может закружиться! Бердяев, отец Сергий Булгаков, отец Сергий Гаккель, отец Иоанн Кронштадтский, Василий Розанов, отец Павел Флоренский, отец Александр Шмеман… И сколько в этом списке глубоких философских трудов! Добавьте ко всему, что ведь сам Никита Струве очень многих авторов знал лично, и Ивана Бунина, и Алексея Ремизова, и Франсуа Мориака… И среди книг, переданных в дар Добролюбовке, первая книга на русском языке о Мандельштаме, охватывающая весь его творческий путь…
Через пару дней я позвонила отцу Иоанну: невозможно было не поблагодарить за такой подарок. И тут мой собеседник из Заостровья не выдержал:
- Вы так и не догадались, что мы давно, ещё с 1989 года знакомы? Вы тогда в «Библиотеке «СК» печатали сборник «Говори, история». И к вам явился студент-первокурсник с истфака Архангельского пединститута и предложил свои услуги.
- Так бы сразу и сказали! Как же не помню? Ведь не каждый день такие статьи приносят! И тема актуальна, и изложен материал, как помнится, на редкость чётко и легко, и снимки к нему хорошие найдены.
Статью я, естественно, немедленно нашла, перечитала не без удовольствия. Называлась она «Виртуоз генетики» и рассказывала о человеке, который ещё в начале тридцатых годов считался авторитетом мирового ранга. И в 1934 году он, уроженец Вельска, выпускник Московской сельскохозяйственной академии, любимый ученик и друг академика Николая Вавилова, Георгий Дмитриевич Карпеченко получает звание доктора биологии без защиты диссертации. Да, собственно, его вхождение в большую науку началось с мировой сенсации. Впервые в истории человечества он получает плодоносный гибрид двух совершенно различных растений, создаёт ранее неизвестный природе вид, разрешая проблему «растительных мулов», которая два столетия мучила умы лучших ботаников Европы.
Его гибрид капусты и редьки был несъедобен. Но зато он дал человечеству формулу, как сделать межвидовый гибрид плодовитым. А нужно для этого удвоить число его хромосом. Карпеченко сделал возможным недосягаемее доселе скрещивание пшеницы с рожью, земляники с клубникой.
Можно пересказывать всё, что написал в своей статье студент. Он хорошо «посидел» над материалом, заслужив, как помнится ему, короткую, но весомую похвалу: «Поработано». Главное - статья открыла имя знаменитого земляка, дала толчок для поиска материалов о нём. И толчок «долгоиграющий».
А Карпеченко 14 февраля 1941 года из лаборатории «увезли домой». Те, кто увёз, вернулись в лабораторию лишь ночью. А Георгия Дмитриевича больше не видели.
Что ставилось ему в вину? За что он был арестован? За что в 1948 году, через 6 лет после смерти, его причислили к врагам народа? И в 1956 году реабилитировали лишь как гражданина СССР.
Только после 1964 года - года реабилитации генетики как науки - вышли в свет труды Карпеченко, имя его заняло своё место в Большой Советской энциклопедии.
- Отец Иоанн, а как вы меня нашли, ведь я уже ни в какой редакции не работала?
- Светлана Николаевна Лойченко делала со мной первое, пожалуй, интервью и озадачила вниманием не только к моей персоне (уж так она меня дотошно выспрашивала!), но и к каким-то не больно значимым мелочам. Не выдержал, поинтересовался - почему?
- Учительница у меня такая была…
- Кто, если не секрет?
- Вера Николаевна Румянцева.
А я вспомнила моего первого учителя в редакции, который сам не писал и не думал работать в газете, Виктора Байбикова.
Можно было сказать: «Круг замкнулся».
Через несколько дней, перед памятным для меня открытием Жоржа Нива, мы с отцом Иоанном встретились уже как давние добрые знакомые. А встреча с профессором из Женевского университета, она продолжается.
Я не могла не написать отцу Иоанну.
Безмерно благодарна Вам за возможность встретиться с Жоржем Нива. Его беседа в Добролюбовке - это был праздник для души, для ума, да и для сердца тоже.
Надо было встретиться с французом, у которого «пожизненный роман» с Россией, чтобы так остро почувствовать красоту родного русского языка, его пластичность и выразительность, его способность передать не только тонкие оттенки смысла, но и самые неуловимые оттенки чувств.
Надо было встретиться с французом-славистом, чтобы ощутить вкус и прелесть почти забытых ныне слов, таких, как «окоём», «урочище».
Надо было встретиться с иностранцем, до щемящей боли любящим Россию, чтобы устыдиться: что же мы с родным языком делаем и главное - что делают с ним литераторы и во всю свою силу и ширь вездесущие СМИ.
Надо было встретиться с глубоким знатоком русской словесности, чтобы захотеть заново перечитать Пастернака, Солженицына … даже «Детство Никиты» «третьего Толстого».
Спасибо гостю! Встряхнул!
Тихая радость этого праздника в Добролюбовке продолжается. Думаю, что не для меня одной.
Я видела, какой вошла в зал библиотеки Елена Шамильевна Галимова (столь усталой, потухшей, почти безликой, что приняла я её за кого-то очень похожего на неё). И видела после встречи (вот только тогда и узнала) - помолодевшей, лучащейся светом, удивительно красивой. Впрочем, многие лица, словно живой водой омылись, лучились добром и любовью.
Мы имели счастье общаться с человеком духовно богатым и чистым, искренним и скромным (а потому и негромким), по-юношески боящимся всякой фальши, всякого лицедейства, которым мы сыты на много лет вперёд. С человеком тонким и - сильным. Сильным ещё и потому, что удивительно умеет ощутить благодать, которая - вот она! - всегда возле нас - красота неба, прелесть цветка, гармония храма, вписавшегося в ландшафт, музыка, поэзия. (И сам он Поэт. Его статьи о русской литературе - это проза Поэта). А разве встреча с родственной душой, с пониманием и Со-чувствием не благодать? Если б мы это помнили в каждый момент нашей жизни!
Какое великое везение быть учеником у такого учителя. Он делает самое главное - студенты становятся свидетелями творческого процесса ученого.
Встреча с Жоржем Нива продолжается. Под рукой его книга «Возвращение в Европу». Она помогает утвердиться в убеждении: нам не надо вставать на цыпочки (а тем более - на ходули), чтобы «быть принятыми» в Европе. Надо только осознать своё достоинство и не страшиться быть самими собой. Хотя этому ещё надо учиться, так же, как обезоруживающей открытости Жоржа Нива.
Похоже, с этого письма, адресованного вовсе не отцу Иоанну и не Жоржу Нива (так уж получилось), а всем завсегдатаям встреч и вечеров в Добролюбовке, установилась степень удивительной взаимной открытости и наша дружба, которая растёт и углубляется. Я понимаю и очень ценю то, что приобрела с этой дружбой. Расширился круг моего общения, появились новые друзья, раздвинулись рамки чтения. Без этого вряд ли на моем столе «прописались» вдруг «Дневники» о. Александра Шмемана.
Книгу такую даже страшно давать кому-нибудь: запросто «зачитать могут». Она удивительно честная и искренняя, обезоруживающе беспощадная к себе и на редкость чистая. Сам Шмеман расценивает свои записи как «визит» к самому себе, как способ не раствориться без остатка в суете.
Маловероятно, чтоб в моей библиотеке оказалась «Жизнь и житие святителя Луки Войно-Ясенецкого». Эта книга о великом, можно сказать легендарном, хирурге, лауреате Сталинской премии, об учёном и удостоенном величайших церковных наград архиепископе была подарена мне отцом Иоанном. И очень вовремя. Она оказалась крайне нужной в работе с этой.
С того самого письма о встрече с женевским профессором я сама стала незаметно втягиваться в большое дело, которое вершили (очень уместное слово) Добролюбовка и Свято-Сретенский приход из Заостровья. Появилась возможность высказаться о публичной лекции Ольги Седаковой «Посредственность как социальная опасность», перепала радость написать вступительное слово к первому диску этого лауреата множества литературных премий (не оцененного пока ещё по достоинству на родине). А первый-то в России диск Седаковой вышел у нас в Арангельске и - по инициативе отца Иоанна.
Разница в возр
асте как-то не мешала. Он, по сравнению со мной, вчерашний юноша ещё, открывает для себя Андрея Платонова. Читает с восторгом. А мне это надо освежить в памяти. Хотя бы того же «Юшку», от которого он в восторге. Параллельно читаем «Педагогический Декамерон» Евгения Александровича Ямбурга, где нам всё интересно, ибо о высокой педагогике, и - по-человечески, без перечёркивания того большого, что уже было выстрадано тем же Макаренко. Нам вместе интересно: он понимает, что я наблюдаю за ним, но чувствую, что и он - за мной. Это не тяготит, но обязывает и поддерживает.
Как-то между прочим узнаю, что отец Иоанн уже второй раз читал «Штаб на Двине» и бывал в самом АГШШ, чтоб познакомиться. И вспомнилось, как давненько уже спросила я у батюшки, да почти и не спросила, а констатировала: «А вы многому научились в своём Вельском штабе школьников. Особенно как организатор коллективных творческих дел...» Не возражал, но вроде бы подзадумался.
А из очередной поездки в Вельск явился прямо-таки с победоносным видом: «Круг действительно замкнулся!»
Оказывается, побывал он в гостях у тогдашнего руководителя Вельского штаба школьников, в Петербурге, учинил обстоятельный допрос. И обнаружилось, что когда всё только начиналось, «наглядным пособием» для Надежды Владимировны Силуяновой была книжечка «Штаб на Двине», автора которой она даже не помнит.
А какое-то время спустя узнаю: в штаб Ваню Привалова привела его любимый классный руководитель - Татьяна Геннадьевна Шубина.
Узнала и ахнула: «Это же знакомый мне замечательный педагог, которого знаю давно и помню (да как такое забыть можно?). Помню, мечтала, какой может стать школа, если рядом с детьми будут такие учителя, как Татьяна Геннадьевна, которая в каждом умеет видеть личность и помогает каждому идти нелёгким путём к самому себе. Она в 1987-м привела своего любимого ученика Ивана Привалова на трудную дорогу поиска документов и фактов о знаменитом вельчанине. Он первым побывал по делу Карпеченко в райкоме партии, в КГБ, съездил в Москву, чтобы встретиться в женой и дочерью Георгия Дмитриевича, которого он беззаветно полюбил. Потому и сражался за него.
Сейчас в Вельске есть памятник Карпеченко. Татьяна Геннадьевна раз в месяц встречается со старшеклассниками города, рассказывает о замечательном ученике Николая Вавилова, о связях земляка с малой родиной его. Многие знают, сколько сил положил клуб женских инициатив Вельска, чтоб появился памятник ему. Но многие ли знают, какое к тому отношение имеет скромный сельский священник из Заостровья?
В 2010 году в Архангельске вышла книга Светланы Лойченко «Верить - значит идти». Еще один повод сказать: «Круг замкнулся». Почему? Поймёте, если возьмете книгу в руки. А возьмёте - прочитаете.
Мне остаётся только повторить строчки из письма Татьяны Геннадьевны: «Какое это чудо, какая загадка - встреча родственных душ!»