ЗАКОНЧЕННАЯ СИМФОНИЯ
29 сентября в Свято-Филаретовском институте состоялся круглый стол, посвященный итогам экспонирования выставки «Non licet vos esse. Не должно вам быть» в храме Христа Спасителя. Мы публикуем фрагменты дискуссии
...
Давид Гзгзян, член Межсоборного присутствия, зав. кафедрой богословских дисциплин и литургики Свято-Филаретовского института:
Non licet vos esse - это ведь не просто девиз власти, которая не хочет существования сомнительной или недопустимой с ее точки зрения организации или какого-то непонятного сообщества. Это вообще образ отношения к тому, что никак не вписывается в ее компетенцию. В этом смысле дух христианства всегда должен быть подозрительным духу мира сего. И поскольку истории свойственно повторяться - иногда самым неожиданным образом, - то за прошедший век мы оказываемся свидетелями того, как сначала одна структура пытается разрушить другую, потом неожиданно пытается ее приватизировать, потом возникают какие-то новые сюжеты взаимодействия этих структур. Но за этими сюжетами мы не очень успеваем посмотреть на то, что, собственно, церковь делает Христовой Церковью. А ведь именно этим и подтверждается жизнеспособность церкви. Государство может ненавидеть церковь как организованное сообщество, может вдруг неожиданно возлюбить ее в этом же качестве, потому что, оказывается, ее выгодно поставить на службу своим интересам, может отнестись к ней нейтрально, наконец. Нам же прежде всего важно, как само церковное сообщество себя позиционирует в условиях, в которых ему приходится жить.
Довольно редко звучит вопрос, что нужно было делать в тех условиях, когда не надо было быть большим прозорливцем, чтобы понимать, что объявлена война на уничтожение. Надо ли только сопротивляться до последнего, сохраняя своё призвание, невзирая ни на что? (В этом, судя по всему, состояла позиция патриарха Тихона, и она заслуживает всяческого уважения, хотя и она наверняка не была свободна от изъянов). Но ведь были и какие-то другие шаги, были попытки созидательного поведения в этих условиях, когда неожиданно в церкви вдруг начинают появляться ростки таких форм существования, которые раньше, до революции, если и встречались, то не в таком виде - например, братства. И это говорит о том, что в критической ситуации обостряется извечный для христианства вопрос: что, собственно, делает нас соответствующими своему небесному призванию? Что нас делает, если повторить слова отца Георгия, патриотами своего небесного отечества? Как это проявляется в нашей жизни? Это был один из тех рубежей, когда такой вопрос возник не только в плоскости сугубо личной ответственности, сугубо индивидуального существования, но решался на уровне поиска церковных форм бытия, которые могли быть осуществлены именно как живая альтернатива духу мира сего. Мне кажется, этот аспект принципиально важно всегда затрагивать. В этом смысле дух обновленчества - это как раз сдача того, что в церкви есть Христово начало. Этот дух стремится жить, чтобы существовать, без всякой апелляции к внутреннему началу. Мне кажется, в этом отношении обращение к событиям 1922 года для нас оказывается вызовом, потому что в нынешних условиях очень часто говорится о чем угодно, но вот об этом самом главном говорить, причем внутри церковной ограды, часто бывает как бы неприлично. И для меня большой вопрос - как дать зазвучать тому Христову началу, которое церковь созидает, собирает, и которое, собственно, только и сообщает церкви ее подлинную жизнеспособность.
...
Читать далее
...
Давид Гзгзян, член Межсоборного присутствия, зав. кафедрой богословских дисциплин и литургики Свято-Филаретовского института:
Non licet vos esse - это ведь не просто девиз власти, которая не хочет существования сомнительной или недопустимой с ее точки зрения организации или какого-то непонятного сообщества. Это вообще образ отношения к тому, что никак не вписывается в ее компетенцию. В этом смысле дух христианства всегда должен быть подозрительным духу мира сего. И поскольку истории свойственно повторяться - иногда самым неожиданным образом, - то за прошедший век мы оказываемся свидетелями того, как сначала одна структура пытается разрушить другую, потом неожиданно пытается ее приватизировать, потом возникают какие-то новые сюжеты взаимодействия этих структур. Но за этими сюжетами мы не очень успеваем посмотреть на то, что, собственно, церковь делает Христовой Церковью. А ведь именно этим и подтверждается жизнеспособность церкви. Государство может ненавидеть церковь как организованное сообщество, может вдруг неожиданно возлюбить ее в этом же качестве, потому что, оказывается, ее выгодно поставить на службу своим интересам, может отнестись к ней нейтрально, наконец. Нам же прежде всего важно, как само церковное сообщество себя позиционирует в условиях, в которых ему приходится жить.
Довольно редко звучит вопрос, что нужно было делать в тех условиях, когда не надо было быть большим прозорливцем, чтобы понимать, что объявлена война на уничтожение. Надо ли только сопротивляться до последнего, сохраняя своё призвание, невзирая ни на что? (В этом, судя по всему, состояла позиция патриарха Тихона, и она заслуживает всяческого уважения, хотя и она наверняка не была свободна от изъянов). Но ведь были и какие-то другие шаги, были попытки созидательного поведения в этих условиях, когда неожиданно в церкви вдруг начинают появляться ростки таких форм существования, которые раньше, до революции, если и встречались, то не в таком виде - например, братства. И это говорит о том, что в критической ситуации обостряется извечный для христианства вопрос: что, собственно, делает нас соответствующими своему небесному призванию? Что нас делает, если повторить слова отца Георгия, патриотами своего небесного отечества? Как это проявляется в нашей жизни? Это был один из тех рубежей, когда такой вопрос возник не только в плоскости сугубо личной ответственности, сугубо индивидуального существования, но решался на уровне поиска церковных форм бытия, которые могли быть осуществлены именно как живая альтернатива духу мира сего. Мне кажется, этот аспект принципиально важно всегда затрагивать. В этом смысле дух обновленчества - это как раз сдача того, что в церкви есть Христово начало. Этот дух стремится жить, чтобы существовать, без всякой апелляции к внутреннему началу. Мне кажется, в этом отношении обращение к событиям 1922 года для нас оказывается вызовом, потому что в нынешних условиях очень часто говорится о чем угодно, но вот об этом самом главном говорить, причем внутри церковной ограды, часто бывает как бы неприлично. И для меня большой вопрос - как дать зазвучать тому Христову началу, которое церковь созидает, собирает, и которое, собственно, только и сообщает церкви ее подлинную жизнеспособность.
...
Читать далее