Аделя Вайнберг. Два портрета
Передо мной две фотографии прошлого века. На обеих изображена моя бабушка Аделя. Я ношу её имя. Так назвал меня папа в честь своей любимой мамы, Адели Моисеевны Горфинкель (в девичестве Вайнберг). Бабушка родилась в 1886 году в большой религиозной семье. Жили они в небольшом провинциальном городе, Кишинёве (Бессарабия, Российская империя; ныне Молдова). Отец семейства, Моше (Моисей) Вайнберг, был бухгалтером в большой компании. Мать, по обычаю того времени, не работала. Ей хватало забот, хотя в доме были и няни, и бонны и служанки, что говорит о том, что семья жила довольно зажиточно. Детей в семье было тринадцать человек. Моя бабушка была самой младшей. Любимицей - вспоминает мой папа.
Нам не довелось увидеться. Бабушка ушла за несколько лет до моего рождения. На память о ней остались рассказы моего отца и эти две фотографии. Одну из них бережно сохранил мой отец, хотя время (и проказы моих маленьких сыновей, "отредактировавших" снимок шариковой авторучкой) не пощадило старинный снимок. Я вижу красивое лицо молодой женщины. Она задумчиво смотрит вдаль, чуть отвернув лицо от камеры. На ней тёмное платье старинного покроя,с воротником стойкой до подбородка. Длинная золотая цепь и крошечные серьги смягчают строгость костюма. На обратной стороне фотографии, красиво разукрашенной ангелочками с палитрой и кистью в руках, крупными буквами написано - Кишинёв и стоит имя фотографа. Но, к большому сожалению, всего несколько букв можно прочитать: М.Л. Розенб... Остальные несколько букв невозможно разобрать. Зато стоит дата - 1909 год. И посвящение, написанное рукой моей молодой бабушки: "На память дорогой сестре Кларе с/с от любящей сестры Адели". Почерк не каллиграфический, немного похож на детский. Буквы маленькие, неровные. Мне кажется, что в детстве у меня был такой же. Мы и внешне похожи. Все, кто видят этот снимок, непременно отмечают это сходство. И мне очень приятно.
Однако, кто такая сестра Клара, которой написано посвящение? В перечне еврейских имён детей в документах о рождении не было этого имени. И вспомнилось вдруг на прогулке ярким солнечным днём в начале февраля. Просто сверкнуло неожиданно лучиком света! Как же раньше я не догадалась? Ведь сама написала в биографии старшей сестры бабушки, которую звали Хая: "Мама Хая (в Москве её звали Клара Моисеевна)" (Из воспоминаний художника Б. Жутковского, соседа по квартире). Значит, и в семье её уже так звали, в русском варианте. И тогда загадочные буквы "с/с" на фотографии вдруг расшифровались: с семьёй. Для краткости.
У сестёр была большая разница в возрасте. Четырнадцать лет. И к тому времени, когда сделана фотография, Хая/Клара уже была замужем за Аврамом Мишне и имела четырёх детей (один из них, самый старший, Ицхак Мишне, погибнет в числе 26 бакинских комиссаров). Не известна точная дата их переезда в Баку, но там, в 1911 году, у них рождается ещё один сын, Борис. Значит ли это, что фотография была сделана и подарена сестре Хае на память, когда они уезжали навсегда из Кишинёва? Очень может быть! Фотография, ведь, 1909 года! Но тогда, как же подаренная сестре фотография очутилась у моего отца? Этого я уже никогда не узнаю. Одно ясно, бабушка забрала у сестры свою фотографию, когда приехала в Баку.
Папа рассказывал мне, что после Кишинёвского погрома (1903г.), моя бабушка уехала в интернациональный Баку. Там уже жили три её сестры и пять братьев. Первое время она жила у братьев, но невестки её не жаловали. И жилось ей у них не сладко... Возможно, потом она переехала жить к сестре? И когда, в котором году состоялся её приезд? Тоже не известно. Окончив в юности гимназию в Кишинёве с золотой медалью, она, приехав в Баку, какое-то время работала гувернанткой. Родственники выдали её замуж, но брак оказался неудачным и вскоре распался. В 34 года она снова выходит замуж. За моего деда Якова Вульфовича Горфинкиля. У них рождаются два сына. Старший - моя отец, Моше, названный в честь отца Адели Моисеевны. Моё заочное знакомство с бабушкой собиралось по крупицам. Я знаю, что она была меломан, большая любительница оперы, водила своего пятилетнего сына - моего будущего отца - в оперный театр, привив ему любовь к опере на всю жизнь. А ещё, бабушка зачитывалась книгами вплоть до того, что чистила картошку с книжкой на коленях. Я так и представляю её в нашей крошечной кухне в старом доме, в который наша семья переехала после смерти дедушки Яши. Моя бабушка сидит на стуле, в руке блестит ножик, с которого лохмотьями опадает кожура картошки, а глаза бегают по строчкам неведомой мне книги...
Вторая фотография появилась у меня значительно позже. Мне прислала её по эллектронной почте младшая дочь композитора Моисея (Мечислава) Вайнберга, Анна. На фотографии трое молодых людей, одна из них - моя бабушка Аделя. Я сразу узнала её. Да и как не узнать? Тот же нежный овал лица, пышные, тёмные, вьющиеся волосы разделены на прямой пробор и забраны вверх, в причёску, открывающую милое лицо с большими печальными глазами. Чуточку нависшие над глазами круглые брови, удлинённый нос. Еле заметная улыбка, как на портрете Джоконды. Напрашивается предположение, что сделаны фотографии приблизительно в одно время, город на виньетке тот же: Кишинёв - хотя, у разных фотографов. Фотоателье М.Рапопорта. Дата на моей фотографии 1909 год. Значит, после Кишинёвского погрома 1903 и 1905 годов, девушка ещё жила в Кишинёве. И только позже уехала в Баку к своим родным, выжившим после погрома.
Бабушка Аделя сидит в кресле. Она молода, ей всего двадцать три года. Тёмное платье (фото монохромное) очень похоже на то, что на моём снимке. Рядом стоит девушка в белой блузе в рюшами и тёмной, в пол, юбке. А справа, сложив на груди руки, присел на подлокотник кресла юноша с такими же тёмными, разделёнными на прямой пробор вьющимися волосами, как у девушек. Все трое очень похожи друг на друга. Подпись на обороте фотографии не оставляет сомнений, что это семья. Она так и подписана: "Дорогому брату Соломону с семейством от Самуила Сони Адели". В перечислении имён нет запятых. Обидно, что нет и даты. Только фамилия фотографа: "М. Рапопорт и Ко. Кишиневъ. Александровская и Купеческая ул. домъ насл. Гришина. Негативы хранятся." (С дореволюционным "ятем".)
Бабушка Аделя сидит в кресле. Она молода, ей всего двадцать три года. Тёмное платье (фото монохромное) очень похоже на то, что на моём снимке. Рядом стоит девушка в белой блузе в рюшами и тёмной, в пол, юбке. А справа, сложив на груди руки, присел на подлокотник кресла юноша с такими же тёмными, разделёнными на прямой пробор вьющимися волосами, как у девушек. Все трое очень похожи друг на друга. Подпись на обороте фотографии не оставляет сомнений, что это семья. Она так и подписана: "Дорогому брату Соломону с семейством от Самуила Сони Адели". В перечислении имён нет запятых. Обидно, что нет и даты. Только фамилия фотографа: "М. Рапопорт и Ко. Кишиневъ. Александровская и Купеческая ул. домъ насл. Гришина. Негативы хранятся." (С дореволюционным "ятем".)
Какие могут быть сомнения? Несомненно, загадка разрешена. На портрете, сделанном в фотоателье М.Рапопорта, изображены две сестры и брат. Аделя, Соня и Самуил. Тётки и отец Моше Вайнберга (Мотек, как ласково называл его отец). Композитор со сложной судьбой, родившийся в Польше (в Варшаве) в 1919 году, он в двадцать лет переступил границу СССР, тем самым избежав трагической участи своей семьи, погибшей в 1943 году в концентрационном лагере в Травнике. Две фотографии. Окна в прошлое. Корни нашей семьи.
Аделя Вайнберг
Аделя, Соня и Самуил Вайнберги