Ещё одно интервью с Натальей Соломоновной Михоэлс
Час назад состоялся ещё один разговор по телефону с Натальей Соломоновной Михоэлс.
Я отважилась и не жалею!
С утра настроение было прескверное. Ни один не ответил на мои письма с вопросами о Вайнберге.
О! Злые, злые люди... Никому до меня и до моей работы нет дела....
Но потом я быстренько сообразила, что единственно кто может помочь мне и правильно (правильно!) ответить на мои вопросы, это сама Наталья Соломоновна.
Преодолев смущение и робость (моя проклятая робость!!!) я набрала номер её телефона. В течении часа я набирала её номер. Ответа не было. Настроение моё катастрофически ухудшалось. Уже не хотелось жить, есть, пить, функционировать...
Потом - о, чудо! - на мой звонок отвечает уже знакомый мне по предыдущему разговору низкий прокуренный голос.
Я опять представилась, извинилась, что причиняю беспокойство, получила в ответ, что никакого беспокойства нет, и наша беседа началась. Вернее, продолжилась.
Я объяснила, что в первом нашем разговоре так нервничала, что позабыла спросить ещё несколько вещей, которые меня волнуют.
В первом разговоре я спросила у Н.С. правда ли то, что я выудила на Интернете, что её муж, Вайнберг, перед смертью крестился.
- Нет! Не было этого. Он не крестился. - был мне категорический ответ. Она повторила это дважды. Но потом добавила: - Его после смерти отпевали в церкви. (Уупс!.... я опять забыла спросить её название этой церкви..... Опять что-ли звонить?)
Я не осмелилась выразить по этому поводу свои сомнения. Раз говорит, что не крестился, значит так оно и есть. Но как же это возможно, чтобы еврея, некрещённого, отпевали в церкви??? Надо будет найти и поговорить с православным батющкой на эту тему...
Зато и я в первом разговоре снабдила жену композитора информацией, которой она не знала и за которую поблагодарила.
Дело в том, что в том же благословенном Интернете я выудила фотографию с могилы композитора, где на памятнике высечено его имя и даты рождения и смерти, а под этим другое, женское имя (с датами). Оно не совпадало с именем его второй жены. Кто же это мог быть???
- Это его тёща. - Был мне спокойный ответ Натальи Соломоновны.
(Вот так я нашла ещё один кусочек пазла).
Выяснив эти два важных и интересных для меня вопроса, я поблагодарила Наталью Соломоновну, и получив разрешение позвонить ещё, если вспомню что-то нужное невыясненное (хорошо, что догадалась!!!), повесила трубку.
Конечно же, после этого ещё куча вопросов возникла. И только сегодня я осмелилась вновь её потревожить.
Наталья Соломоновна меня помнила. И наша беседа началась.
- Знаете ли вы, когда, в каком году уехал отец Моисея Вайнберга из Кишинёва в Варшаву?
Нет, точной даты она не знала...
Я сообщила ей, что согласна найденной многочисленной информации на инете, его родители прибыли в Варшаву за десять дней до его рождения.
Нет, - без тени в сомнения в голосе проговорила Н.С. - Такого не могло быть.
Значит, - обрадовалась я, - мой отец был прав, когда со слов своей мамы, родной тётки композитора, сказал мне, что брат (отец композитора) уехал молодым пареньком. А не человеком, ожидающим рождения своего первенца.
А это правда, - продолжала я расспросы, - что родители Вайнберга не захотели покинуть Варшаву и он отправился один в Россию? (Так было написано во всех официальных источниках).
Нет, не правда. - уверенно ответила Наталья Соломоновна. - Они пытались бежать все вместе, всей семьёй из оккупированной немцами Польши. Но по дороге у младдшей сестры композитора сломался каблук и она не могла идти. И родители были вынуждены отстать вместе с ней. Они не успели на поезд, который ушёл без них с их сыном.
Так ещё один кусочек пазла встал на своё законное место.
Немного поколебавшись - предполагаемый вопрос был, возможно, не совсем корректный), я всё же спросила:
Я читала, что когда Моисей Вайнберг был тяжело болен и прикован к постели, у него не было денег на лечение и ему друзья немного помогали.
- Да, это правда. И вдова Шостаковича тоже помогала ему деньгами.
Я подумала немножко, напрягая память, что ещё я хотела бы спросить, чтобы потом не пришлось снова названивать и надоедать преклонных лет женщине, которую и без меня утомляют расспросами многочисленные журналисты.
Я прочла, - продолжила я, - что во время ареста вашего мужа, жена Шостаковича оформила опёку над вашей дочерью.
Нет, это не совсем так. - последовал ответ. - Не жена, а сам Шостакович собирался взять опёку над нашей дочкой, если и меня тоже арестуют. (Ей не арестовали).
Под конец нашего разговора я рассказала Наталье Соломоновне, что случайно вошла в переписку с её дочерью, Викторией (Виктошей) и послала ей имейлом фотографию с могилы композитора. Говорила ли ей об этом дочь?
- Нет, не говорила... - немного удивившись промолвила Наталья Соломоновна.
А у вас есть компьютер? Есть свой имейл адрес, на который я могла бы вам выслать фото? - продолжала дотошно допытываться я, ударившись во все тяжкие и на время позабыв (а вернее, подавив) свои смущение и робость.
- Нет, у меня нет компьютера. И у дочки тоже нет. Только на работе.
Ну, тогда она может сканировать эту фотографию и показать вам.
- Да, это было бы хорошо.
Кажется, я напоследок порадовала свою собеседницу.
Подумав ещё капельку, что бы такое ещё спросить, и не вспомнив ничего, я жарко поблагодарила Наталью Соломоновну и попрощалась.
Я отважилась и не жалею!
С утра настроение было прескверное. Ни один не ответил на мои письма с вопросами о Вайнберге.
О! Злые, злые люди... Никому до меня и до моей работы нет дела....
Но потом я быстренько сообразила, что единственно кто может помочь мне и правильно (правильно!) ответить на мои вопросы, это сама Наталья Соломоновна.
Преодолев смущение и робость (моя проклятая робость!!!) я набрала номер её телефона. В течении часа я набирала её номер. Ответа не было. Настроение моё катастрофически ухудшалось. Уже не хотелось жить, есть, пить, функционировать...
Потом - о, чудо! - на мой звонок отвечает уже знакомый мне по предыдущему разговору низкий прокуренный голос.
Я опять представилась, извинилась, что причиняю беспокойство, получила в ответ, что никакого беспокойства нет, и наша беседа началась. Вернее, продолжилась.
Я объяснила, что в первом нашем разговоре так нервничала, что позабыла спросить ещё несколько вещей, которые меня волнуют.
В первом разговоре я спросила у Н.С. правда ли то, что я выудила на Интернете, что её муж, Вайнберг, перед смертью крестился.
- Нет! Не было этого. Он не крестился. - был мне категорический ответ. Она повторила это дважды. Но потом добавила: - Его после смерти отпевали в церкви. (Уупс!.... я опять забыла спросить её название этой церкви..... Опять что-ли звонить?)
Я не осмелилась выразить по этому поводу свои сомнения. Раз говорит, что не крестился, значит так оно и есть. Но как же это возможно, чтобы еврея, некрещённого, отпевали в церкви??? Надо будет найти и поговорить с православным батющкой на эту тему...
Зато и я в первом разговоре снабдила жену композитора информацией, которой она не знала и за которую поблагодарила.
Дело в том, что в том же благословенном Интернете я выудила фотографию с могилы композитора, где на памятнике высечено его имя и даты рождения и смерти, а под этим другое, женское имя (с датами). Оно не совпадало с именем его второй жены. Кто же это мог быть???
- Это его тёща. - Был мне спокойный ответ Натальи Соломоновны.
(Вот так я нашла ещё один кусочек пазла).
Выяснив эти два важных и интересных для меня вопроса, я поблагодарила Наталью Соломоновну, и получив разрешение позвонить ещё, если вспомню что-то нужное невыясненное (хорошо, что догадалась!!!), повесила трубку.
Конечно же, после этого ещё куча вопросов возникла. И только сегодня я осмелилась вновь её потревожить.
Наталья Соломоновна меня помнила. И наша беседа началась.
- Знаете ли вы, когда, в каком году уехал отец Моисея Вайнберга из Кишинёва в Варшаву?
Нет, точной даты она не знала...
Я сообщила ей, что согласна найденной многочисленной информации на инете, его родители прибыли в Варшаву за десять дней до его рождения.
Нет, - без тени в сомнения в голосе проговорила Н.С. - Такого не могло быть.
Значит, - обрадовалась я, - мой отец был прав, когда со слов своей мамы, родной тётки композитора, сказал мне, что брат (отец композитора) уехал молодым пареньком. А не человеком, ожидающим рождения своего первенца.
А это правда, - продолжала я расспросы, - что родители Вайнберга не захотели покинуть Варшаву и он отправился один в Россию? (Так было написано во всех официальных источниках).
Нет, не правда. - уверенно ответила Наталья Соломоновна. - Они пытались бежать все вместе, всей семьёй из оккупированной немцами Польши. Но по дороге у младдшей сестры композитора сломался каблук и она не могла идти. И родители были вынуждены отстать вместе с ней. Они не успели на поезд, который ушёл без них с их сыном.
Так ещё один кусочек пазла встал на своё законное место.
Немного поколебавшись - предполагаемый вопрос был, возможно, не совсем корректный), я всё же спросила:
Я читала, что когда Моисей Вайнберг был тяжело болен и прикован к постели, у него не было денег на лечение и ему друзья немного помогали.
- Да, это правда. И вдова Шостаковича тоже помогала ему деньгами.
Я подумала немножко, напрягая память, что ещё я хотела бы спросить, чтобы потом не пришлось снова названивать и надоедать преклонных лет женщине, которую и без меня утомляют расспросами многочисленные журналисты.
Я прочла, - продолжила я, - что во время ареста вашего мужа, жена Шостаковича оформила опёку над вашей дочерью.
Нет, это не совсем так. - последовал ответ. - Не жена, а сам Шостакович собирался взять опёку над нашей дочкой, если и меня тоже арестуют. (Ей не арестовали).
Под конец нашего разговора я рассказала Наталье Соломоновне, что случайно вошла в переписку с её дочерью, Викторией (Виктошей) и послала ей имейлом фотографию с могилы композитора. Говорила ли ей об этом дочь?
- Нет, не говорила... - немного удивившись промолвила Наталья Соломоновна.
А у вас есть компьютер? Есть свой имейл адрес, на который я могла бы вам выслать фото? - продолжала дотошно допытываться я, ударившись во все тяжкие и на время позабыв (а вернее, подавив) свои смущение и робость.
- Нет, у меня нет компьютера. И у дочки тоже нет. Только на работе.
Ну, тогда она может сканировать эту фотографию и показать вам.
- Да, это было бы хорошо.
Кажется, я напоследок порадовала свою собеседницу.
Подумав ещё капельку, что бы такое ещё спросить, и не вспомнив ничего, я жарко поблагодарила Наталью Соломоновну и попрощалась.