Мой папа
Сегодня, наконец-то, после длительных муторных дождей, как из ведра, проглянуло солнце, и на душе стало сразу веселей.
В перерыв я решила сбегать в магазин. Купить булочек к завтраку и яблок. Хорошо, что догадалась одеть куртку. Солнце светило, но по зимнему. Порывы холодного ветра не давали насладиться долгожданным теплом.
Идти не далеко. Через дорогу от нашей мастерской большой овощной магазин, который держат индусы. Но там, кроме рядов с овощами, фруктами, зеленью, картошкой-капустой-лучком, ещё и молочные продукты, и хлебо-булочные изделия, которые так любит мой муж, да и я к ним неравнодушна. Правда, стараюсь лакомиться ими в меру.
Купив свежие португальские булки - наш излюбленный сорт - выбегаю на улицу. Одну руку оттягивают пакеты с покупками, другой завернула ворот высоко у горла. Ветер...
Прохожу сквозь ряды припаркованных машин, приближаюсь к дороге, где мчатся на огромной скорости все виды "иномарок" и вдруг... Вдруг, вспоминаю отца.
Отец постарел внезапно. Я не заметила, как это произошло. Правда, он давно уже не живёт с нами. Пару лет, как переехал в Бруклин. Там отец поселился в хорошенькой, специально для него отремонтированной квартирке сына - моего брата, который с семьёй живёт в большом доме,в штате, где и я - и после двадцатипятилетнего совместного житья с семьёй дочери, жизнь у него потекла по-новому.
Я не хотела, чтобы он уезжал от меня. Но так получилось. Со временем наши характеры стали взрывоопаснее, нам уже труднее было ладить друг с другом, и наконец, на большом семейном совете решили, что так будет лучше. И для отца, и для нас. Мне было страшно отправлять его в самостоятельную жизнь. Со времени смерти моей мамы он был постоянно при мне. И чтобы ни случалось с ним, какая болячка ни приставала, я брала его к врачам, заботилась о нём, как о собственном ребёнке. Да он и был, как дитя во всём, что не касалось его работы. А после, когда мы приехали в Америку, это превратилось в необходимость. Английский язык ему не давался и он не смог выучить ни единого слова. Даже на гражданство так и не сдал. Водить машину он тоже не мог. Поэтому, вырастив своих детей, я как бы обзавелась ещё одним ребёнком, которого надо было всюду сопровождать. Вот только по хозяйству мой отец себя вёл вовсе не как ребёнок. Честно сказать, он взял на себя почти всё домоводство. Я работала, а в это время отец куховарил - готовил по рецептам, которым я же его и научила. А ещё он наловчился делать небольшие покупки продуктов. В магазинах все товары не за прилавком, как когда-то в оставленном отечестве. Берёшь любой, что понравился, протягиваешь кассиру, а тот тебе чек - листик, где напечатан список купленных продуктов и итоговая цифра. Платите, пожалуйста! Вобщем, отец с этими своими новыми обязанностями отлично справлялся. И ни за что не хотел делиться ими со мной. Да я и не особенно настаивала. Понимала, что таким образом он чувствует свою значимость в этой жизни, нужность. А это очень важно.
"ШопРайт" - большой магазин, по типу Универсама - находится как раз на том пятачке, где я работаю в парикмахерской. Это большая квадратная площадь с огромным количеством самых разнообразных магазинов. Вот туда и наведывался мой отец. А заодно, проходя мимо моей мастерской, не пропускал случая повидать меня. Невысокий, но стройный, в куртке и кепочке, с кулёчками в руках, он вдруг появлялся у моего кресла. И если я не была занята с клиентом, то мы шли в подсобку, или, в хорошую погоду, на улицу и обменивались несколькими фразами. И мне всегда так радостно было смотреть на него. Зелёные глаза без очков - мы вовремя сделали ему операцию катаракты и он навсегда от них избавился - смотрели на меня весело и с любовью. Крупноватый нос с горбинкой, резко очерченные квадратные скулы, и рот, почти без морщин. Все у нас уже его знали. Вначале, когда впервые видели его, спрашивали у меня: Это твой муж? Такой вопрос был мне не непривычен. Ещё когда после смерти мамы я уезжала с ним и детьми на курорт, мне всегда задавали этот вопрос. Так моложаво он выглядел. А я страшно этим гордилась. Мне было приятно, что мой папа - мужчина хоть куда! Правда, жениться во второй раз он ни за что не хотел. Даже встречаться с женщинами не хотел. Так любил мою мать. И меня. Он много позже мне потом признался, что дал на могиле мамы клятву, что никогда не оставит меня. Мне показалось это лишним: ведь я не одинока. У меня есть муж, дети. Но потом я поняла. В его глазах я навсегда осталась ребёнком, которого надо опекать, защищать. Лишнее это было. Но что поделаешь. Так уж случилось. Я же, в свою очередь, чувствовала обязанность заботиться о нём после кончины моей мамы. Вот так мы и заботились друг о друге, пока не настала пора расстаться. У нас не было иного выхода. Но, приезжая к нему, в Бруклин, я успокаивалась. Квартира всегда была чиста и опрятна. Холодильник полон вкусной еды, приготовленной его умелыми руками. И сам он выглядел посвежевшим. Наверно от многочасовых прогулок на берегу океана, который в десяти минутах ходьбы от него. Вообще, мой отец с давних пор большой любитель пеших прогулок. Он мог гулять часами, без устали, в любую погоду. За ним было нелегко угнаться даже молодым. Хотя, в последнее время, он стал шагать медленнее. Ну что ж! Годы берут своё. Восемьдесят три - не шутка. Мы праздновали его 83-летие по его просьбе у него дома. Не захотел приехать ни ко мне, ни к сыну. И в ресторан отказался пойти. Шумно там очень, устану. Ну мы с ним и не спорили. Дома, так дома. Дата не круглая. Пришли дети, внуки, племянница с мужем и приятельница, вдова папиного близкого и единственного друга. И вот она-то и обратила моё внимание на походку отца. Он передвигался очень осторожно, как-будто боялся упасть, мелкими шажками, двигая обутые в домашники стопы, как утюжки. Туда-сюда. Туда-сюда.
"Что с ним? Похоже на Паркинсон." И так получилось, первая поставила правильный диагноз. Мне кажется, - продолжала она, - вы должны показать его врачу.
Вот так всё и началось. Я почувствовала удар под дых. Внимательно присмотрелась к отцу. Как же раньше я этого не замечала? Или не хотела замечать? Прятала голову под крыло? Хотела, чтобы отец навечно оставался молодым и здоровым? Так не бывает. Хотя, сердце у него работает отлично. Давление нормальное. Единственно, что его мучает, это слабость после похода в туалет. И сколько ни водили его по врачам, никто так и не смог доискаться причины. Всё в норме! - говорили они. И вот теперь это...
Вчера мой сын отвёз его к нервопатологу в Манхэттен. Тот потдвердил диагноз. Паркинсон. Но с его случаем живут долго, - успокоил. - Вот только ему нужна инвалидная коляска. Так ему будет намного легче передвигаться.
Мой папа в инвалидной коляске?..
Я перехожу улицу в неположенном месте, совсем, как папа ещё так недавно. Солнце светит, весенний ветерок обвевает щёки, а я вижу его на моём месте. Как-будто не я, а он сейчас переходит дорогу, внимательно посматривая по сторонам. Невысокий, худощавый, в куртке по колено. Он идёт от магазина в сторону моей мастерской. Вот сейчас он заглянет в прозрачную стеклянную дверь и встретится со мной взглядом. Зайдёт и мы начнём разговаривать. Моё кресло свободно. У меня есть много времени.
Папа, заходи!
В перерыв я решила сбегать в магазин. Купить булочек к завтраку и яблок. Хорошо, что догадалась одеть куртку. Солнце светило, но по зимнему. Порывы холодного ветра не давали насладиться долгожданным теплом.
Идти не далеко. Через дорогу от нашей мастерской большой овощной магазин, который держат индусы. Но там, кроме рядов с овощами, фруктами, зеленью, картошкой-капустой-лучком, ещё и молочные продукты, и хлебо-булочные изделия, которые так любит мой муж, да и я к ним неравнодушна. Правда, стараюсь лакомиться ими в меру.
Купив свежие португальские булки - наш излюбленный сорт - выбегаю на улицу. Одну руку оттягивают пакеты с покупками, другой завернула ворот высоко у горла. Ветер...
Прохожу сквозь ряды припаркованных машин, приближаюсь к дороге, где мчатся на огромной скорости все виды "иномарок" и вдруг... Вдруг, вспоминаю отца.
Отец постарел внезапно. Я не заметила, как это произошло. Правда, он давно уже не живёт с нами. Пару лет, как переехал в Бруклин. Там отец поселился в хорошенькой, специально для него отремонтированной квартирке сына - моего брата, который с семьёй живёт в большом доме,в штате, где и я - и после двадцатипятилетнего совместного житья с семьёй дочери, жизнь у него потекла по-новому.
Я не хотела, чтобы он уезжал от меня. Но так получилось. Со временем наши характеры стали взрывоопаснее, нам уже труднее было ладить друг с другом, и наконец, на большом семейном совете решили, что так будет лучше. И для отца, и для нас. Мне было страшно отправлять его в самостоятельную жизнь. Со времени смерти моей мамы он был постоянно при мне. И чтобы ни случалось с ним, какая болячка ни приставала, я брала его к врачам, заботилась о нём, как о собственном ребёнке. Да он и был, как дитя во всём, что не касалось его работы. А после, когда мы приехали в Америку, это превратилось в необходимость. Английский язык ему не давался и он не смог выучить ни единого слова. Даже на гражданство так и не сдал. Водить машину он тоже не мог. Поэтому, вырастив своих детей, я как бы обзавелась ещё одним ребёнком, которого надо было всюду сопровождать. Вот только по хозяйству мой отец себя вёл вовсе не как ребёнок. Честно сказать, он взял на себя почти всё домоводство. Я работала, а в это время отец куховарил - готовил по рецептам, которым я же его и научила. А ещё он наловчился делать небольшие покупки продуктов. В магазинах все товары не за прилавком, как когда-то в оставленном отечестве. Берёшь любой, что понравился, протягиваешь кассиру, а тот тебе чек - листик, где напечатан список купленных продуктов и итоговая цифра. Платите, пожалуйста! Вобщем, отец с этими своими новыми обязанностями отлично справлялся. И ни за что не хотел делиться ими со мной. Да я и не особенно настаивала. Понимала, что таким образом он чувствует свою значимость в этой жизни, нужность. А это очень важно.
"ШопРайт" - большой магазин, по типу Универсама - находится как раз на том пятачке, где я работаю в парикмахерской. Это большая квадратная площадь с огромным количеством самых разнообразных магазинов. Вот туда и наведывался мой отец. А заодно, проходя мимо моей мастерской, не пропускал случая повидать меня. Невысокий, но стройный, в куртке и кепочке, с кулёчками в руках, он вдруг появлялся у моего кресла. И если я не была занята с клиентом, то мы шли в подсобку, или, в хорошую погоду, на улицу и обменивались несколькими фразами. И мне всегда так радостно было смотреть на него. Зелёные глаза без очков - мы вовремя сделали ему операцию катаракты и он навсегда от них избавился - смотрели на меня весело и с любовью. Крупноватый нос с горбинкой, резко очерченные квадратные скулы, и рот, почти без морщин. Все у нас уже его знали. Вначале, когда впервые видели его, спрашивали у меня: Это твой муж? Такой вопрос был мне не непривычен. Ещё когда после смерти мамы я уезжала с ним и детьми на курорт, мне всегда задавали этот вопрос. Так моложаво он выглядел. А я страшно этим гордилась. Мне было приятно, что мой папа - мужчина хоть куда! Правда, жениться во второй раз он ни за что не хотел. Даже встречаться с женщинами не хотел. Так любил мою мать. И меня. Он много позже мне потом признался, что дал на могиле мамы клятву, что никогда не оставит меня. Мне показалось это лишним: ведь я не одинока. У меня есть муж, дети. Но потом я поняла. В его глазах я навсегда осталась ребёнком, которого надо опекать, защищать. Лишнее это было. Но что поделаешь. Так уж случилось. Я же, в свою очередь, чувствовала обязанность заботиться о нём после кончины моей мамы. Вот так мы и заботились друг о друге, пока не настала пора расстаться. У нас не было иного выхода. Но, приезжая к нему, в Бруклин, я успокаивалась. Квартира всегда была чиста и опрятна. Холодильник полон вкусной еды, приготовленной его умелыми руками. И сам он выглядел посвежевшим. Наверно от многочасовых прогулок на берегу океана, который в десяти минутах ходьбы от него. Вообще, мой отец с давних пор большой любитель пеших прогулок. Он мог гулять часами, без устали, в любую погоду. За ним было нелегко угнаться даже молодым. Хотя, в последнее время, он стал шагать медленнее. Ну что ж! Годы берут своё. Восемьдесят три - не шутка. Мы праздновали его 83-летие по его просьбе у него дома. Не захотел приехать ни ко мне, ни к сыну. И в ресторан отказался пойти. Шумно там очень, устану. Ну мы с ним и не спорили. Дома, так дома. Дата не круглая. Пришли дети, внуки, племянница с мужем и приятельница, вдова папиного близкого и единственного друга. И вот она-то и обратила моё внимание на походку отца. Он передвигался очень осторожно, как-будто боялся упасть, мелкими шажками, двигая обутые в домашники стопы, как утюжки. Туда-сюда. Туда-сюда.
"Что с ним? Похоже на Паркинсон." И так получилось, первая поставила правильный диагноз. Мне кажется, - продолжала она, - вы должны показать его врачу.
Вот так всё и началось. Я почувствовала удар под дых. Внимательно присмотрелась к отцу. Как же раньше я этого не замечала? Или не хотела замечать? Прятала голову под крыло? Хотела, чтобы отец навечно оставался молодым и здоровым? Так не бывает. Хотя, сердце у него работает отлично. Давление нормальное. Единственно, что его мучает, это слабость после похода в туалет. И сколько ни водили его по врачам, никто так и не смог доискаться причины. Всё в норме! - говорили они. И вот теперь это...
Вчера мой сын отвёз его к нервопатологу в Манхэттен. Тот потдвердил диагноз. Паркинсон. Но с его случаем живут долго, - успокоил. - Вот только ему нужна инвалидная коляска. Так ему будет намного легче передвигаться.
Мой папа в инвалидной коляске?..
Я перехожу улицу в неположенном месте, совсем, как папа ещё так недавно. Солнце светит, весенний ветерок обвевает щёки, а я вижу его на моём месте. Как-будто не я, а он сейчас переходит дорогу, внимательно посматривая по сторонам. Невысокий, худощавый, в куртке по колено. Он идёт от магазина в сторону моей мастерской. Вот сейчас он заглянет в прозрачную стеклянную дверь и встретится со мной взглядом. Зайдёт и мы начнём разговаривать. Моё кресло свободно. У меня есть много времени.
Папа, заходи!